- Там вас ждет обед и дальнейшие инструкции, - все еще шмыгая носом говорит она. – Вы можете гулять здесь до трех часов, а потом приходите обратно к машине, - она виновато опускает голову и добавляет невинным голосом, - мне хотелось, чтобы вы провели этот день не под прицелами объективов, но распорядители посчитали, что тогда это будут бесполезные растраты средств. Так что вас будут снимать камеры. Вы их не увидите, но ведите себя соответственно. Материал потом смонтируют для романтической передачи.

Мы говорим Эффи «спасибо» за ее медвежью услугу и стараемся не злиться.

- И возьмитесь за руки, - немного повеселев, пищит нам вслед Эффи и садится в машину.

Делать нечего, и мы идем вглубь парка, взявшись за руки. Почему-то это опять меня смущает. Довольно странно, учитывая, что всю ночь мы провели в обнимку. Но видимо, бороться с кошмарами это одно, а прикасаться друг другу при свете дня и без видимых причин - это совсем другое.

- Посмотри, - говорит Пит, - люди держатся от нас на расстоянии и стараются не смотреть в нашу сторону. Видимо их предупредили.

- Скорее согнали кого-то для массовки.

- Кстати мне очень нравится твое платье, - без тени иронии говорит Пит.

- А мне очень не нравится, - бурчу я. – Чувствую себя куклой.

- Как раз сейчас ты меньше всего напоминаешь куклу. И гораздо больше девушку. Вспомни, во что нас только ни одевали с момента прибытия сюда. А сейчас мы даже похожи на нормальных людей.

Мы смеемся. И правда. До этого нас скорее наряжали как диковинных зверюшек на потеху публике, хоть и весьма искусно, спасибо Цинне.

- На самом деле мне просто очень нравится этот цвет, - говорит Пит, глядя на платье. – Это мой любимый.

- А я больше люблю зеленый.

- Тогда мы в нужном месте. Вокруг все зеленое. Тебе здесь нравится?

Вообще-то да. Люди гуляют, играю с собаками, едят. Это совсем не похоже на привычный кровожадный Капитолий. Наверно Эффи правда было досадно, что мы видели только одну сторону капитолийской жизни, ту, которую не устают показывать дистриктам. На секунду я даже подумала, что было бы здорово, если бы что-то подобное появилось в 12-м. Место, где люди могли бы отдыхать от тяжелой работы, устраивать праздники на природе. У нас есть только городская площадь, на которой мы и веселимся и страдаем. Так что с безмятежным счастьем и покоем она совсем не ассоциируется.

Пит поторапливает меня поскорее добраться до места пикника, потому что он очень голоден. Я тоже вспоминаю, что сегодня ничего не ела. Так что мы решаем на потеху публике устроить соревнование, кто быстрее добежит да еды. Естественно, я обгоняю Пита, который еще совсем не привык к своей искусственной ноге. Я триумфально хватаю какую-то замысловатую закуску как символ своей победы, а потом чувствую себя слегка пристыженно, когда вижу, как Пит волочится со своей ногой. Он с улыбкой подбегает ко мне.

- Ох, ну ладно. Ты победила.

В знак сочувствия и на радость публике я кормлю Пита победной закуской из своих рук. Его удивление выдает слегка приподнятая бровь, но он с улыбкой принимает угощение.

- Ммм! Вкусно! Что я ем?

Он берет в руки хлебец, с чем-то на него намазанным и украшенным зеленью. Некоторое время рассматривает и говорит:

- Наверно какой-то паштет.

- Паштет? Что это?

- Ну, это мясо или печень животного, сваренные и перетертые со специями до состояние крема. Мне как-то Порция рассказывала.

- Всего-то. А зачем перетирать, если можно съесть куском?

- Это чтобы вкус специй лучше соединился с мясом, так получается изысканнее и текстура у такого блюда более нежная.

- Это тебе тоже Порция рассказала?

- Нет, это я тебе как сын пекаря говорю.

Я замечаю у него на щеке кусочек петрушки и говорю, что хорошо бы его убрать. Он трет щеку совсем не к том месте, и тогда я смущенно сама касаюсь его лица и убираю зеленый листочек. Невольно опускаю глаза. А Пит, чтобы устранить неловкость протягивает мне стакан сока.

- Попробуй, - говорит он, - как раз под цвет твоего платья.

- Я не очень люблю апельсиновый сок.

- Это не апельсиновый. Посмотри, какой густой. Это сок из манго.

- Опять Порция рассказала?

- Нет, Хеймитч, - смеется Пит.

- Хеймитч? – удивляюсь я.

- Да, он как-то раз искал, чем развести вермут для своего приятеля ментора и по ошибке схватил этот сок вместо апельсинового. Он его терпеть не может.

С опаской нюхаю содержимое стакана. Пробую, вкус странный. Но мне нравится, что не слишком сладкий.

- Вроде ничего, - с улыбкой говорю я.

- Я почему-то так и думал, - отвечает мне улыбкой Пит.

Остаток обеда проходит в том же духе: мы, двое неотесанных диких подростков из нищих дистриктов изучаем причудливые капитолийские блюда. Я и правда удивлена тем, как здесь готовят. Сколько еды и времени уходит на то, чтобы просто украсить какое-то блюдо. Красиво конечно, но расточительно.

Потом безгласые, которые до этого старались не афишировать своего присутствия молча ведут нас к приготовленной большой лодке, в которой за веслами сидит какой-то добродушный старичок.

Пит побаивается воды и стальной хваткой держится за край лодки. Я беру его за руку, и, кажется, это его немного успокаивает. Мы спрашиваем старика, как называется озеро, глубокое ли оно, водится ли в нем рыба. Невинные вопросы, призванные только для того, чтобы разбавить неловкое молчание.

- Можете меня не стесняться, - с заговорщической улыбкой говорит нам старик. – Я привык, что парочки все время целуются.

Намек понят. Но я не могу поднять голову, мне так не хочется нарушать эту идиллическу дружескую атмосферу между мной и Питом. И вот я чувствую его ладонь у меня на щеке. Он приподнимает мою голову и легко целует меня в губы. Почти не отвечаю на поцелуй. Пит для верности чмокает меня еще раз. Старик сияет умилительной улыбкой, отчего мне становится еще больше не по себе. Лодка возвращается к берегу, и мне не терпится уже покинуть ее. Вылезая, я так спешу, что у меня босоножка застревает в лодке и я едва не падаю на Пита. Хочется поскорее закончить уже этот наигранный день влюбленных. Когда мы идем назад к машине, Пит приобнимает меня и шепчет в самое ухо:

- Потерпи еще немного, пока все идет очень хорошо.

Я задумываюсь. А если бы все шло плохо? Простил бы мне Сноу хотя бы небольшую ошибку? Не думаю, ведь для него убить моих родных – плевое дело. Особенно Гейла, против которого легко выдвинуть обвинение в незаконной охоте и застрелить прямо на площади 12-го. Потом с содроганием думаю, а что если за мои промахи пострадает кто-то из семьи Пита? Он никогда меня не простит за это. Мои невеселые мысли дают мне стимул играть свою роль лучше. В конце концов нет ничего важнее, находясь в логове врага, усыпить его бдительность. Быть может, Сноу увидит, что мы хорошо выполняем свою роль и вскоре утратит к нам интерес. А потом забудут и дистрикты. В глубине души я понимаю, что это мой единственный выход из ситуации.

Еще я иногда невольно сравниваю Пита с Гейлом. Как бы мой старый друг вел себя, если бы выжил со мной на Играх в качестве моего возлюбленного? Притворялся ли ради наших семей? Смог бы дать мне то чувство безопасности и поддержки, которое дает мне Пит во время съемок? Гейл ведь совсем другой. Представляю, как он, скрежеща зубами, улыбается на камеры, и меня это даже немного веселит.

- Чего смеешься?

Я и забыла на мгновение о Пите.

- Потом расскажу.

Эффи встречает нас радостно и бодро, будто бы и не было утренних разногласий. Нас везут на элитную конюшню. Там в течение часа мы будем обучаться конной езде. Откуда у Эффи в голове только берутся такие мысли? Хотя я в общем-то не против. Я хоть немного, но имела дело с лошадьми. Очень умные и добрые животные. В 12-м они настоящее сокровище, могут сделать человека обеспеченным, а тут они очередная игрушка для скучающих капитолийцев. Эффи объясняет, что конюшня выступила спонсором нашего романтического дня. Конные прогулки сейчас входят в моду.