Я разделась и забралась в кабину, сделав воду погорячей. И, пожалуй, нисколько не удивилась, когда спину обдало сквозняком и в кабинку шагнул обнаженный Рамзин.

– Что, пришло время для удовлетворения насущных нужд, повелитель? – хмыкнула я не оборачиваясь.

Потому что мне не надо смотреть на него, чтобы знать, как выглядит это совершенно чрезмерное сейчас для моей психики обилие гладкой мокрой кожи и как сокращаются и перекатываются при каждом движении его длинные упругие мускулы на руках, животе и бедрах. Не нужно даже глаза закрывать, чтобы вспомнить, как выглядят все его загадочные тату, когда по ним льется вода, а еще как они меняются и искажаются, когда он жестко толкается в мое тело…

Так, стоп!

– Если хочешь изобразить из себя бедную рабыню, которую я принуждаю для меня ноги раздвигать, то даже не пытайся, – хрипло ответил Рамзин, выдержав театральную паузу, и провел по моей напряженной спине мочалкой. Хоть я и ожидала его прикосновения, оно все равно вынудило меня дернуться и выгнуться, как будто это был не мыльный кусок тряпки, а раскаленное железо. Рамзин же приблизился, оставляя между нами мизер свободного пространства, так, чтобы не коснуться меня, но при этом невыносимо ощущаться повсюду на моем теле. Это как стоять обнаженной очень близко к открытому пламени. Твою кожу еще не обжигает, но жар почти невыносим, и нет никаких сил, которые помогли бы это игнорировать.

– Я стану трахать тебя только тогда, когда ты сама меня об этом попросишь, – прошептал он у самого моего уха, окутывая своим запахом и присутствием со всех сторон, и ноги задрожали, едва держа меня.

– Тогда, боюсь, тебе придется страдать вечным спермотоксикозом, Игореша. – Боже, лучше бы молчала. Мой голос и дыхание выдавали меня с головой. Хотя моя кожа наверняка была еще более красноречива, покрывшись огромными мурашками.

– Не стоит так за меня бояться, дорогая. Потому что долго тебе не продержаться, – его мурлыкающий смех обжег кожу моего плеча за мгновение до того, как эффект усилили его губы.

Мне пришлось сжать зубы, чтобы не застонать, когда его рот пустился в неспешное, но настойчивое завоевание по моим плечам и шее. Я поставила руки на стену и уткнулась в нее лбом, зажмурив глаза и отказываясь чувствовать то, что вынуждали меня испытывать простые движения его рта. Ладонь Рамзина прошлась по моему боку и угнездилась на животе, и мои мышцы судорожно дернулись. Растопырив пальцы, он притянул меня к себе, вжимаясь в поясницу своим твердым членом, моментально провоцируя меня вспомнить, как выглядит этот наглый орган в мельчайших подробностях, и что с его помощью со мной делал его хозяин. Оказавшись зажатой между нами, его плоть дернулась в голодном нетерпении. Вторая рука мужчины с мочалкой продолжала кружить по моей груди, бокам, спускаясь к развилке бедер и почти лениво возвращаясь назад, обращая простое мытье в эротическую пытку. Если бы не отчетливая пульсация эрекции Рамзина и не его резкое сиплое дыхание у моего затылка, можно было бы подумать, что он совершенно спокоен. Я открыла глаза, так как с закрытыми было только хуже, и пыталась думать о чем угодно, только не о возбужденном мужчине, который уже бесстыдно терся об меня, и не о том, что невыносимо хочу просто прогнуться и подставиться. Утолить жрущий меня голод, которым заразил меня Рамзин. А потом уже будет можно снова собираться с силами и бороться…

– Готова попросить меня?

Не голос – грубое урчание сгорающего от нетерпения зверя, и именно он отрезвил и дал хоть мизерную, но опору. Нет, это не сила воли, да о чем вы! Эта самая сила испустила дух от первого же прикосновения его рта, а может, и гораздо раньше. Нет, сейчас мне осталось только мое ослиное упрямство.

Хотелось сказать что-то эффектное, насмешливо-высокомерное, но единственное, на что меня хватило, это выдавить хриплое «Нет!» И за это короткое слово мое тело отомстило мне болезненными жесткими спазмами внизу живота.

Рамзин коротко выдохнул мне в затылок, вжался особенно сильно, толкаясь бедрами и давая ощутить охрененную степень своей готовности.

– Ты уверена? – почти угрожающе прорычал он, а мое воображение вдруг подкинуло мне изображение золотозубого гопника из электрички с его коронной фразой «Ты не знаешь, что упускаешь!» Боже, мужики всегда и везде одинаковы. Из моей груди вырвался нервный смешок:

– Абсолютно!

Рамзин тут же отстранился, и мое тело меня за это просто ненавидело прямо сейчас. Но не пошло бы оно.

– Как скажешь. Я подожду, – голос Рамзина такой холодный, что, кажется, вода в душе должна замерзать прямо на лету. – Времени у меня в достатке.

Он быстро покинул кабину, и я разрешила себе посмотреть через мутное стекло, как он вытирает свое тело. Резкие движения по коже, каждый сантиметр которой вызывает у меня жажду почти смертельную, за которую я ненавижу и себя и его.

– Заканчивай побыстрее и иди в постель, – приказал Рамзин и вышел из ванной.

Вот тогда я позволила себе сползти на пол душевой и тихонько заскулить, получая от своего взведенного либидо по полной.

Когда вышла в полотенце в спальню, Рамзин лежал на постели, закинув за голову свои руки и прикрыв простыней только самый низ живота, и тонкая ткань и не думала скрывать специфические особенности рельефа под ней. Я так понимаю, что спать мы будем обнаженными. Очень хотелось завыть, но вместо этого я опять посчитала про себя и, скинув полотенце, проскользнула под простынь и отвернулась. Рамзин тут же погасил свет, на моей талии сомкнулись его сильные руки, и он подтянул меня к себе.

Прижался всем телом, обхватывая меня, и, само собой, его член вдавился прямо в ложбинку между моих ягодиц. Рамзин нагло устраивался поудобнее и при этом похотливо терся об меня, а я кусала губы, чтобы не застонать.

– Рамзин, ты же сказал, что не будешь трахать меня, пока я не попрошу, – наконец не выдерживала я этих издевательских ерзаний.

– Так и есть, Яночка, – пробормотал он у самого моего уха. – Но я не сказал, что не буду всячески склонять тебя к принятию правильного решения.

– Сука ты, Рамзин. Это нечестная игра даже для такого засранца, как ты, – меня так колбасило от его близости, что я уже почти не помнила, почему не должна прямо сейчас забраться на него сама и объезжать, пока не вырублюсь.

– Во-первых, я тебе уже говорил, что ты даже и близко не представляешь, какой я на самом деле засранец. А во-вторых, клал я на любую честность и правила игры, когда так хочу получить тебя. Причем всю. А теперь спокойной ночи, дорогая, если, конечно, ты не готова открыть свой ротик и попросить меня засунуть в тебя член.

– Ненавижу тебя!

Нужно ли говорить, что я еще долго не могла заснуть той ночью и вырубилась, ощущая себя морально истощенной. Одна радость – похоже, Рамзину было ничуть не лучше.

– Доброе утро, дорогая, – интимный шепот и губы, скользящие по моей спине. Тяжесть утренней эрекции, трущейся об меня и пачкающей кожу густой влагой. Мое тело отозвалось на эти древние, как мир, движения раньше мозга, желая утоления своего примитивного голода. Я, даже еще не осознавая, что делаю, выгибалась и терлась в ответ, издавая протяжные стоны. Горячий, вздрагивающий член проскользнул между моих бедер, ласкал мои влажные складки, еще больше дразня и обволакиваясь вытекающим из меня желанием. Большая, сильная рука спустилась к моему животу, ниже, и я начала дрожать, невыносимо желая ощутить длинные горячие пальцы там, где все уже пульсировало в ожидании. Они были так близко, неимоверно близко, но все еще не там, и я гневно зарычала и задергала бедрами. Горячий рот нежил мою шею, добавляя еще больше к и так уже почти невозможной остроте моего вожделения. Схватила руку, ласкающую меня, и потянула ее ниже, туда, где она мне так была нужна.

– Готова попросить меня?

А вот это, мать его, жестоко – так обламывать человеку его эротические полусонные фантазии. Все равно что швырнуть в ледяную воду. Замерла и разлепила глаза. Чужая спальня, дикая головная боль, как, впрочем, и во многих других местах, и Рамзин, жарко трущийся об меня своим членом и выворачивающий мне нутро своими тихими хриплыми стонами. Я в аду.