Минут десять спустя мы въехали на подъездную аллею, подсвеченную желтоватыми фонарями, расположенными почти на уровне земли. По обеим сторонам росли не слишком высокие деревья с густыми, развесистыми кронами, придававшие аллее вид туннеля в сказочное королевство. Да уж, придет же в голову такое! Вероятно, в конце этой подъезда окажется замок людоеда.
Но реально там обнаружилась довольно большая вилла с широкой террасой, живописно оплетенной вьющимися растениями. В данный момент двор, в который мы прибыли, терраса и просматривающийся за огромными прозрачными дверями и окнами холл были ярко освещены.
Рамзин молча вышел из машины и, обойдя ее, самолично открыл дверцу и протянул мне руку. В воздухе ощущалась влага, как бывает вблизи большого водоема.
Мы прошли в гостеприимно открытые двери в холл с роскошным мозаичным полом, в дальнем конце которого начиналась вычурная лестница.
– Нравится? – спросил Рамзин, поймав меня на разглядывании.
Все вокруг ненавязчиво намекало на то, что здание и весь интерьер – это не новодел, призванный своим вопяще дорогостоящим видом кричать о прямостоячести владельца в этой жизни, как было в доме отца стараниями людоедки.
Нет, это здание имело немалую историю, где каждая вещица и деталь ненавязчиво вещали о так называемом «старом» богатстве, которое не нуждается в нарочитом выпячивании.
– А если не нравится, посадишь меня на обратный самолет? – усмехнулась я.
Рамзин в ответ только отзеркалил мою усмешку, явно показывая, что на такие милости рассчитывать не стоит.
– Дом покажу позже. Завтра нужно в офис, дел собралось невпроворот. Так что пошли-ка спать, Яна.
Сказано было таким тоном, будто мы старая семейная пара, и это для нас само собой разумеющееся.
– У тебя привидения тут не шастают, Рамзин? Домик-то явно с историей.
– Ну, даже если они и есть, то мне на глаза не показывались.
– Ну да, даже у призраков ума хватает держаться от тебя подальше. У одной меня выбора нет, – пробурчала себе под нос, но, судя по всему, со слухом у внеземных пришельцев все было нормально.
– Хорошо, что ты с готовностью это признаешь, – фыркнул Рамзин, взял меня за руку, переплетая наши пальцы, и повел наверх.
– Что за долбаный детский сад! – возмутилась я и дернула кисть, но хватка тут же стала железной, прозрачно намекая, что и тут у меня выбора нет.
– Яна, тебе стоит перестать так остро реагировать на все, что я делаю, – занудным тоном терпеливого учителя вещал Рамзин, поднимаясь по лестнице. – Это совершенно бессмысленно, потому что, сколько ни пенься, дорогая, но все будет, как я хочу и планирую. И все, чего ты добьешься, – это станешь глупо выглядеть на людях, где мы будем теперь часто появляться. И кстати, если ты надеешься экстравагантными выходками вынудить меня отпустить тебя, то сообщаю тебе – единственное, что получишь в итоге, это то, что будешь снова сидеть взаперти. Никаких развлечений, никакого общения, никаких походов по магазинам. Единственные, кого ты сможешь видеть, – это охрана, прислуга и, само собой, я. И так до тех пор, пока я не решу по-другому.
Надо же, такая длинная речь, а зверюга ни разу не сорвался на рычание. Это на него воздух европейский так действует, или просто Рамзин осуществляет новый метод воспитания меня? Изображает непробиваемого крутого чела?
– Можно наводящий вопрос, повелитель? – не сдержалась я.
– Яна! – рыкнул Рамзин, но потом смягчился: – Спрашивай.
– Ты меня сюда привез, потому что на территории Швейцарии срочно рабство законом разрешили, а я, наивная, не в курсе?
Рамзин остановился посреди лестницы, и мне показалось, что он сейчас меня швырнет вниз для профилактики излишней болтливости. Нацепленная им маска вежливости слетела, и он уставился на меня с такой знакомой смесью злости и темной жажды. Его рука стиснула мою ладонь так, что я прикусила губу, чтобы не заорать. Взгляд Рамзина метнулся от глаз к губам, и его ноздри расширились, как у голодного хищника, учуявшего кровь. Его горло дернулось, но затем он медленно выдохнул, и глаза снова буквально уперлись в мои, стараясь, как всегда, задавить авторитетом.
– Яна, – лязгнул его голос, – я очень старательно настраиваю себя на то, что изначально, возможно, у нас все пошло как-то не так. То, как мы встретились, и то, как развивалось наше общение, не совсем… обычно. И я признаю за тобой право на некоторое недовольство. И я даже готов с этого момента быть весьма чутким и внимательным к твоим пожелания и нуждам. Но это ни в коем случае не значит, что я намерен тебя отпускать или что-то в корне менять. Поэтому настоятельно советую тебе смириться и принять уже существующую действительность. Потому что все твои попытки бунта будут мною безжалостно подавлены. Так что не стоит обострять, дорогая.
И он, чуть ослабив хватку на моей руке, поволок меня дальше. А я решила пока не вякать и посмотреть, как пойдет.
Рамзин толкнул дверь в большую спальню. Здесь все было весьма лаконично, и сразу же бросалось в глаза, что это мужская комната. И предназначена она именно для сна, а не для изощренных постельных кувырканий.
– И что, никаких тебе наручников на изголовье, цепей и зеркал на потолке, плеток и тростей, висящих на стенах? Ты меня прямо разочаровываешь, Рамзин. – Вот не держится у меня язык за зубами.
– Яночка, я уже говорил тебе, что не поклонник подобных практик. Но если у тебя будет острое желание поиграть в нечто такое, ты только скажи, – невозмутимо ответил Рамзин. – А сейчас в душ и спать.
– А что, разве рабыням не положено спать в какой-нибудь каморке под лестницей? – не могла уняться я.
В этот раз не было даже и тени раздражения или резких выдохов, выдающих, что я его достала.
– Естественно, положено. Но так как ты на данный момент моя любимая рабыня, то тебе оказана честь спать в хозяйской постели, – по-прежнему сохранял спокойствие мужчина.
Абсолютно нерациональная молниеносная вспышка гнева поразила меня при мысли, что «на данный момент любимая» вовсе не значит, что единственная, но я быстро поймала ее за хвост и подавила. Засранец играет со мной.
– Ты кто такой и куда дел психического Рамзина? – с подозрением прищурилась я.
– Яна. Иди. В душ, – слова прозвучали так же, как в кабинете отца, когда Рамзин Вячику мозг промывал. И тяжесть в позвоночнике я тоже ощутила.
– На меня твои фокусы не действуют, – огрызнулась я и пошла к двери, на которую он мне указывал.
– Я просто не все еще попробовал, – донеслось мне в спину.
Ванная комната была ожидаемо роскошной, хотя, конечно, и разительно отличалась от основной примеченной мною обстановки виллы своей современной навороченностью. Стального цвета камень на полу и стенах, черная сантехника и большая прямоугольная ванна. В углу здоровенная душевая кабина с туманно-серыми стеклами стенок. Никаких тебе милых пушистых ковриков и прочей девчачьей уютной хрени. Пахло тут очень слабо бытовой химией и совершенно отчетливо тем то ли парфюмом, то ли гелем для душа, оттенок которого я всегда ощущала от разгоряченной кожи Рамзина. Я судорожно выдохнула, гоня из своих легких и мыслей воздух, пропитанный этим ароматом, от которого где-то под сердцем рождалась тянущая голодная боль. Она, становясь горячей влагой, стекла в низ живота и моментально выступила испариной на коже. Даже еще не раздевшись и находясь наедине с собой, я вдруг ощутила себя голой и позорно вздрагивающей от возбуждения. Как бы я ни ненавидела Рамзина разумом, мое тело-предатель жалобно пело о тоске по нему. По его проклятым властным приказам и прикосновениям на грани грубости, которые наглым образом выдирали у меня контроль над ситуацией и собой, оставляя мне только наслаждение в чистом виде. Черт, как же я собираюсь противостоять Рамзину, если только запах в его ванной делает меня практически беззащитной перед ним? И чего я боюсь на самом деле? Того, что, если я и дальше буду спать с Рамзиным, то он прокрадется внутрь, поглотит меня, утопит в себе, став кем-то гораздо более близким, чем просто партнер по классному сексу? Или что, наоборот, я сама отчаянно захочу утонуть в нем, а он оттолкнет, не пустит ближе и однажды просто исчезнет из моей жизни тогда, когда я не буду к этому готова? Хотя о чем я вообще тут размышляю? Исчезнет он в любом случае, не важно, рано или поздно, и то, что я буду чувствовать по этому поводу и как буду себя вести. Это закон жизни. Если вовремя не уходишь ты, то уходят от тебя.
