– Сукин ты сын, дай мне кончить! – прохрипела я сквозь сжатые зубы и стала извиваться, тщетно ловя прикосновение этих жестоких пальцев.

В этот момент раздалась мелодия сотового Рамзина, и в тишине дома, где единственные звуки – это мои стоны и наше дыхание, она показалась просто оглушающей. Руки и губы Рамзина замерли, а потом он, выругавшись, отстранился и поднялся на ноги.

– Твою ж мать, – яростно прорычал он. – Я же сказал, что у меня нет на это сейчас времени!

Я развернулась и изумленно поглядела на него. Рамзин снова смотрел на меня с неприкрытой злостью. Я стояла перед ним с задранным на шею топом и со спущенными до колен джинсами, и сделал это он, и я еще в чем-то провинилась? Мое дыхание никак не хотело возвращаться в норму, да и сам Рамзин глотал воздух открытым ртом, продолжая, несмотря на свои слова, шарить по моему телу неистово-голодным взглядом.

– Оденься, черт возьми! – рявкнул он.

– Это, между прочим, не я начала, Рамзин. И не я себя раздевала! – мгновенно придя в бешенство, проорала я в ответ.

– Наплевать! Просто заткнись и приведи в порядок эти хреновы шмотки, – и он крутанулся на месте и почти побежал по лестнице вверх.

– Да ты мало того, что долбаный пришелец, так еще и больной на всю голову! – прокричала я ему в спину. Рамзин ничего не ответил, и я услышала, как лязгнула какая-то дверь наверху.

Возвращая одежду на место, я невольно зашипела от того, как чувствительна была кожа, а прикосновение ткани к соскам заставляло сжимать зубы и вздрагивать. Низ живота тянуло от неутоленного желания, а руки и ноги тряслись и плохо слушались.

– Боже, ну ты, Рамзин, и козел, – пробормотала я. – Причем редкой обломинской породы.

Поднялась наверх и подергала ручку железной двери, которая реально напоминала сейфовую. Она оказалась заперта. Пнула ее, вкладывая всю злость, и поморщилась от боли.

– Рамзин, скотина!

– Чего тебе, Яна? – откликнулся он с той стороны, и я прислушалась. Что-то там гремело и звякало.

– Я хотела сказать, раз уж ты уезжаешь, может, хватит этого цирка, и я тоже домой поеду?

– Нет, – последовал короткий ответ.

– Ну зачем мне тут торчать, пока тебя нет? – я скривилась от необходимости унижаться до уговоров, но старалась звучать миролюбиво.

Хотя прямо сейчас больше всего хотела лупить по самодовольной роже этого инопланетянина-садиста чем-то тяжелым.

– Я же могу потом вернуться, если ты, конечно, не решишь, что я тебе на фиг не сдалась. – О, блин, посмотрите, я сама любезность. – Тогда и продолжим наши ролевые игры. Можем даже сценарий поменять. А то меня эти твои «стоять-кончать» изрядно задолбали.

– Нет! – И дверь открылась.

Не дав заглянуть мне себе за спину, мужчина шагнул наружу, тесня меня, и тут же захлопнул дверь. Я удивленно заморгала, разглядывая Рамзина в совершенно новом облике. Костюм и белоснежная рубашка исчезли. Теперь на нем был камуфлированный комбинезон, в разводах серо-голубых оттенков, как у НАТОвских вояк. На одежке масса карманов и креплений, и сейчас все они были туго чем-то набиты. На поясе у Рамзина болталась пара небольших штучек, которые я опознала как мини-арбалеты. В руке у него явно тяжелая сумка. Что это все должно значить? Почти не глядя на меня, мужчина прошел к лестнице, и я вынуждена была бежать, чтобы успевать за ним. От такой его метаморфозы я забыла злиться и только глазела на то, как подчеркивала эта одежда и ширину его плеч, и офигительную форму упругой задницы. Охренеть! Если в костюме Рамзин был невозможно сексуален, то в этом камуфляже и со всеми этими воинственными штуками он просто сражал наповал. Поздравляю, Яна, ты озабоченная идиотка! Тоже мне, открытие. Ну ради Бога, давайте все спишем на Стокгольмский синдром, а я тут вообще не причем.

– Рамзин, ты, случайно, не собрался нашу планету завоевывать со всем этим барахлом? – Я неслась за ним к входной двери, поражаясь, как изменилось и его лицо, и даже сама манера движений.

– А что, хочешь проявить чудеса героизма и помешать мне? – даже не оборачиваясь, бросил он.

– Да хрен с тобой, Чингачгук Большой Змей! Делай что хочешь, только мне дай уйти на все четыре стороны. А дальше хоть войну миров тут устраивай – дело хозяйское.

Но, похоже, слушать меня уже никто не намеревался. Если раньше Рамзин был расслабленно-вальяжным, как сытый хищник, который при этом продолжает контролировать каждое движение в окружающем пространстве, то теперь от него буквально излучалась жесткая энергия. Движения скупые, предельно собранные, устрашающе грациозные. Ни за что бы на свете я не хотела быть его целью прямо сейчас. Да ладно, берите выше. Вообще никогда! Потому что в смертоносности этого мужчины сейчас усомнился бы только слепой. Да и тот бы, наверное, уловил эти волны угрозы, щедро наполнявшие воздух. Они были как терпко-горький вкус, который ощущался на языке. Причем не нужно напрягать извилины, чтобы понять, что их цель – не устрашение. Нет, это не было пустой наглядной демонстрацией силы. Эта была чистая сила, готовая уничтожать без пощады и всяких предупреждений. Как оружие: холодное сочетание совершенных притертых деталей, идеально пристрелянное, смазанное и уже снятое с предохранителя. Просто ожидающее, когда в прицел попадет нужная цель.

Наверное, у меня все же какой-то дефект там, где должен находиться инстинкт самосохранения. Ведь, увидев Рамзина таким, как сейчас, и со всеми этими смертоносными штуками, мне следовало бы забиться в какой-нибудь угол и не отсвечивать. Но почему-то я была уверена, что ни грамма этой сжатой в пружину угрозы не направлено на меня. А пугаться без причины я почему-то не умею.

– Рамзин, черт возьми, ты можешь мне хоть что-то объяснить? – дернула я его за рукав, и мужчина обернулся.

Он смотрел на меня, нахмурившись, мрачно и сосредоточенно, будто был уже совсем не здесь, а я как назойливая муха отвлекала его.

– Когда вернусь – не знаю. Из дома тебе не выйти, можешь и не пытаться. Охрана привезет тебе вещи и еду. Если что-то нужно, просто сообщай им, – он говорил, чеканя каждое слово, как обычно отдавая приказы, а не ведя диалог. – Чем занять себя, найди сама. Дом, кстати, поджигать не советую. Охрана тебя не выпустит в любом случае.

Развернувшись, он вышел, захлопнув у меня перед носом дверь.

– Ну и пошел ты, Рамзин, – стукнула я кулаком по равнодушному железу. – Еще посмотрим, как я отсюда не выйду!

Из-за двери послышался звук двигателя, и мой паранормальный любовник изволил меня покинуть. Я тоже не намерена была здесь задерживаться. Метнувшись к кухонному окну, я стала рассматривать двор. Проводив Рамзина, оба охранника вернулись к дому, и я услышала, что где-то хлопнула дверь. Видимо, у охраны было собственное помещение. Конечно, выбираться через окно кухни я не собиралась. Зачем же так откровенно палиться?

Слава богу, из отцовского дома мне как только ни приходилось выбираться, обходя бесконечные домашние аресты за реальные и мнимые косяки. Ну, хотя признаю, мнимых было все же ничтожное количество. Но не о том сейчас.

Поднявшись на второй этаж, вошла в первую попавшуюся дверь. Это была библиотека со множеством шкафов, очень искусно стилизованных под старину. Посредине помещения стоял рабочий стол и глубокое удобное кресло, у стены еще пара кресел и даже симпатичная кушетка. Все идеально выдержанное в одном стиле, красивое и, несомненно, жутко дорогое. Окна здесь были огромными.

Пройдя по мягкому, поглощающему звуки шагов ковру, я выглянула наружу. Прямо под окном козырек, и не было понятно, что под ним и удастся ли без проблем спуститься. Придется выбираться наружу и смотреть по ситуации. Я сбегала вниз за своей сумкой и туфлями. Стараясь производить минимум шума, я повернула запирающий механизм окна и открыла его. Подалось оно с легкостью, не издав ни малейшего звука.

– Ну, прощай, космический инкуб! – хмыкнула я и, сев на подоконник, повернулась, спуская ноги.

И в следующий момент очутилась лежащей на спине, изумленно пялясь в потолок. Похоже, я просто упала. Приземляться на мягкий ковер было не слишком больно, но все же чувствительно. Поднявшись с почти старческим кряхтением, я недоуменно прислушалась к своему самочувствию. Как это вышло, что я упала и даже не знаю как? Неужто Рамзин довел меня до каких-то провалов сознания. С него станется с его-то ненасытностью.