— Понимаю. А в чем заключается «Закон Короля»?

— В армии мертвых. Причем мертвых как своих, так и противников. Обычно отец поднимает не больше двадцати мертвецов, чтобы те защищали его. Такую оборону невозможно прорвать. Мертвого не убьешь, на то он и мертвый. Я не знаю, сколько на самом деле отец может поднять, но у этой техники есть своя слабость — чем больше мертвых, тем слабее контроль над ними. Развеять магию можно убив короля или серьезно ранив. Мы не контролируем самоисцеление, поэтому в случае ранения, все наши силы, в том числе магия, сами по себе уходят на исцеление. Раненые кунгусы, пока не вылечатся, не могут применять магию. Их защищают тени, но сами себя они защитить не могут. Вроде всё. Я рассказал всё, что знаю, — допивая остывший чай, закончил принц.

— И я у тебя в неоплатном долгу за это, — Веанид мягко улыбнулся. — Уже поздно, идем спать.

— Ты не рассказал, как дела у тебя! — возмутился юноша.

— С того момента, как ты переступил порог, дела у меня просто замечательные, — прижав парня к себе, прошептал мужчина и глубоко поцеловал принца.

Ночь

Чем меньше оставалось времени до обряда становления совершеннолетним, тем больше нервничал Гланиэль. Днем, накануне именин, он почти паниковал и не мог заставить себя ни поесть, ни взять в руки меч, чтобы потренироваться. Король, ощущавший беспокойство сына, вызвал принца к себе несколько дней назад. Полагавший, что юноша завел себе любовницу из простолюдинок и по этой причине постоянно пропадает, Фрумор мягко поинтересовался, чист ли Гланиэль, и, когда тот ответил утвердительно, спросил, что же тогда беспокоит его. «Многое», — ответил бы принц и поделился бы с отцом своими тревогами, если бы тот не был королем кунгусов. «Я люблю кхарди, мужчину, вождя, твоего врага. И он любит меня. Он в четыре с половиной раза старше меня, и именно к нему я постоянно уезжаю. Я помню, что свою девственность мы дарим демонам, поэтому с Веанидом у нас ничего не было… кроме поцелуев. Он, наверное, не оставил на мне ни одного нецелованного места. А еще он делал мне приятно руками, гладил меня внизу и… Я боюсь, что демоны знают про нас, боюсь, что они покарают меня и Веанида, боюсь, что ты узнаешь про нашу связь, боюсь опозорить тебя. Меня беспокоит, считаюсь ли я чистым после всего, что было между мной и Веанидом и не оскверню ли я алтарь. Еще больше чем смерти от гнева демонов я боюсь, что они вообще не явятся. Ведь такое уже случалось. Боюсь участи, на которую ты обречешь меня, если это произойдет». Гланиэль очень хотел выговориться, хотя бы отцу, и мучился от того, что не с кем было поделиться переживаниями. Даже Веаниду он ничего не рассказал, опасаясь, что тот его не отпустит.

«А если мы больше никогда не увидимся?» — от этой мысли на глаза наворачивались слезы, приходилось быстро смахивать их, чтобы никто не увидел.

Но вот наступил день именин. С раннего утра в замок начали приезжать гости — родственники и знать со всего королевства. Все приехали с подарками, но дарить их имениннику, до того, как он пройдет обряд, было не принято. Ближе к вечеру начался пир. Сотни гостей в великом чертоге поднимали кубки и провозглашали здравицы за принца. Последний сидел, бледный и испуганный, во главе стола, между отцом и матерью, в знак того, что это его последний день детства. Гланиэль ничего не ел. Он бы выпил вина, но перед обрядом пить было запрещено. Посреди пира отец положил руку ему на плечо: «Пора готовиться, идем наверх».

Пока гости отмечали его именины, принц принимал ванну с душистыми травами. Слуги нещадно терли его спину и руки, словно он мылся впервые в жизни. Затем кожу натерли ароматными маслами, высушили и расчесали волосы, после чего отец накинул на плечи юноши тяжелый меховой плащ до пола. Более никакой одежды юноше не полагалось.

Когда они вышли во двор, гости уже были там. Алтарь предварительно прогрели и разложили вокруг него сухой хворост и тонкие дрова. Ноги юноши вдруг одеревенели. Король положил ладонь ему на плечо и, пригнувшись, тихо шепнул:

— Перед своим обрядом я тоже волновался, это нормально.

— А если демоны сочтут меня недостойным? — принц обернулся к отцу.

— Глупости. Они не могут посчитать недостойным моего сына.

— А вдруг? — глаза юноши от страха стали светло-голубыми, почти того же оттенка, что у кхарди.

— Всё будет хорошо, вот увидишь, — попытался ободрить сына король, пока они шли к алтарю. Гланиэль, как мог, плотно закутался в плащ, дабы не показывать всем своей наготы. Глупость, конечно. Перед алтарем все равно придется снять одежду. Снег обжигал голые ступни, но сейчас принц охотнее согласился бы простоять всю ночь голым на морозе, чем полчаса лежать на алтаре.

— Это больно? — осипшим от волнения голосом спросил парень.

— Не буду врать, не слишком приятно. Хотя здесь как повезет, если к тебе придет терпеливый демон, который сначала тебя подготовит… впрочем, деваться тебе все равно некуда, так что лучше не думай об этом.

Они остановились у ступеней широкого круглого алтаря. Король бережно стянул с принца плащ. Гланиэль глубоко вздохнул, уверенно поднялся на жертвенник, под взором сотен глаз лег точно посередине и прикрыл глаза. Фрумор сам поджег облитый смолой хворост. Ветки затрещали, задымились, и пламя, быстро разгораясь, охватило кольцом весь алтарь.

Шли минуты, огонь становился всё выше, закрывая принца от кунгусов, певших молитвы и призывавших демонов. Пламя подбиралось всё ближе к натертому маслами телу юноши. Некоторые ожоги уже не успевали заживать. «Вот и всё», — подумал Гланиэль. «Они не пришли, и я сгорю здесь, лишенный защиты владык».

На душе стало до странного спокойно. Так ему, грешнику, и надо. Мать жалко, но у неё останутся три дочери и, возможно, после смерти наследника, демоны подарят королю с королевой еще одного сына.

Перед глазами всё время появлялся образ Веанида. Лучше не думать о нем. Скорее всего, вождь погибнет в битве. Что ж, по крайней мере, Гланиэль об этом не узнает и не увидит головы любимого на пике. Жар от огня становился всё болезненнее. Он не будет кричать. Он умрет, как подобает принцу, в гордом молчании. Быть может, покарав принца при жизни, демоны всё же пустят его душу в свои чертоги. Огонь очищает. Он уже даже не кажется таким горячим. И вправду, вокруг стало прохладнее и, как будто, темнее. «Это мне кажется, от дыма», — подумал юноша.

— Гланиэль, — позвал принца глубокий бархатистый голос. Парень удивленно открыл глаза. Перед ним на коленях сидел мужчина. Длинные, ниже пояса, собранные под золотым обручем волосы обрамляли остроскулое лицо с тонкими бледными губами, крючковатым орлиным носом и ярко-желтыми глазами. Демон. Позади мужчины стоял, смешливо ухмыляясь и помахивая рукой, Зариэль в своем чудном наряде. Вдоль края алтаря, закрывая принца от пламени, высились темные фигуры. Беглым взглядом юноша заметил, что фигур около двадцати.

— Здесь собрались почти все владыки и принцы Сумеречного мира, — заметив взгляд парня, улыбнулся мужчина. Гланиэль вздрогнул, приподнялся на локтях, не зная, следует ли ему лежать или лучше сесть. В голову пришло осознание, что никто не сказал ему, как нужно себя вести, когда явится демон, и никто не предупредил, что их может прийти несколько. Интересно, Владыки ко всем приходят? Вроде бы ни о чем подобном принц не слышал. И тут же его осенила еще более жуткая мысль — неужели ему придется отдаться им всем?! Он же не выдержит! Всё это пронеслось в голове парня за доли секунды.

— Прости, что так долго, — вновь заговорил демон, сидящий возле Гланиэля. Он огладил обожженную руку принца и ожоги исчезли. Затем, приобняв мальчишку за талию, притянул к себе и глубоко поцеловал в губы. По телу пробежали мурашки, в рот протиснулся чужой язык. Юноша почувствовал, как от одного только поцелуя демона у него внизу напряглось, а затем острое наслаждение прокатилось волной от груди до кончиков пальцев.

— Владыка Нумос? — догадался принц, когда демон оторвался от его губ.