— Тоте эли, грамаэль[3], — отрывая от себя сестру, прошептал Гланиэль.

— Самиру кад сеперза[4]…

— Рет грамар га ховух [5], — проворчал король. Девушки по очереди поцеловали братишку в щеки и, прошуршав юбками, вышли из его комнаты.

— Тар.Тата[6], — принц, сдерживая стон, сел в постели. Отец протянул ему бокал с кровью, но, увидев дрожащие пальцы принца, сам напоил сына.

Мать не отпускала руку Гланиэля.

-Миира самоари[7], — со слезами на глазах приговаривала королева. Щеки опухли от слез, должно быть, всё время, пока сын был без сознания, плакала.

После крови стало гораздо лучше.

— Сколько я спал? — опасаясь смотреть отцу в глаза, спросил принц на общем языке.

— Два дня, — ответил мужчина и обратился к супруге: «Рет самир[8]».

Женщина, упав на грудь сына, обняла ладонями его лицо и крепко поцеловала в щеку. Гланиэль злился на мать за то, что она делает это при отце, но оттолкнуть её не посмел.

— Сам дажу со гараше[9], — попытался успокоить королеву принц.

Когда дверь за её величеством закрылась, Фрумор обратился к сыну.

— Сколько их было?

— Один, — с трудом выдавил юноша.

— Взрослый? — уточнил король. Гланиэль непонимающе посмотрел на отца, не зная, что ответить.

— Тебе ведь известно, что кхарди живут до четырехсот лет. По нашим землям обычно гуляют дети, большинству из которых нет и пятидесяти, — видя замешательство сына, объяснил мужчина.

— Дети?

— По их меркам. Вспомни, все пленные, которых ты приводил, выглядели твоими ровесниками.

— Теперь припоминаю… Этот дикарь выглядел старше, чем все кхарди, которых я видел. Я бы дал ему лет тридцать. По нашим меркам.

— Значит взрослый.

— Я думал, они всю жизнь выглядят молодо, — растерялся юноша.

— Нет. Тебе повезло, что ты остался жив после встречи со взрослым кхарди. С возрастом они становятся гораздо сильнее, именно поэтому мы прилагаем все усилия, чтобы как можно меньше кхарди доживали до зрелых лет.

Гланиэль молчал, переваривая услышанное. По всему выходило, что кунгусы, величайшая нация на континенте, не сильнее кхардских детей…

— Расскажи, что случилось. Мы все почувствовали это… эту боль.

— Я упал с лошади, а этот дурень решил меня вылечить своей магией, — скрывая стыд, пробубнил принц.

— Вылечить? — глаза короля округлились.

— Да. Наверное, он не знает, что мы сами исцеляемся.

— Кхардская целительная магия вполне способна убить даже меня.

— Как ни странно, я и сам об этом догадался, — съязвил принц. — Мне-то можешь не говорить. Я был уверен, что умру там. Если бы дикарь не дал мне своей крови, я бы… Что? — юноша остановился, увидев удивленное лицо отца.

— Он дал тебе свою кровь? Зачем?

— Думаю, по той же причине, по какой хотел меня вылечить. Не знаю, что творится в голове кхарди, они же дикие. Но я уверен, что пытать своей магией он меня не собирался. Скорее всего, он не знал, как мы реагируем на неё.

— Куда он делся потом?

— Ушел в лес, оставив меня у границы, — юноше вновь сделалось стыдно. Из его рассказа получалось, что над ним, принцем кунгусов, сжалился какой-то дикарь.

— Мне жаль, — Гланиэль опустил голову, теребя край одеяла. — Можешь ничего не говорить. Я сам уйду. Только позволь попрощаться с матерью.

— Ты никуда не пойдешь, — отрезал король, на секунду вернувшись из своих мыслей. Сердце юноши похолодело.

— Ты… накажешь меня? — парень с трудом выговаривал слова. В голове тут же замелькали образы пыток. Он вспомнил случай, что произошел во время последней кампании против кочевников. Разбив врага, кунгусы забрали всё ценное, в том числе и рабов, среди которых оказались два кунгуса. Обоих в цепях доставили в столицу. Один оказался сыном вельможи, второй был его слугой. Оба сдались кочевникам в плен добровольно. Гланиэль помнил, как их голыми приковали к столбу посреди площади и высекли железными прутьями. Затем тому, что был слугой дали немного крови и отправили на рудники. Другому повезло куда меньше — дворянина, опозорившего семью и всю кунгусскую знать, помиловать не могли. Кунгуса тяжело убить, его раны быстро исцеляются, но без крови и времени на передышку, любой, даже самый сильный кунгус рано или поздно станет подобным обычному человеку. Тот парень умирал три дня. Его тело даже не сожгли, ибо трус не достоин пировать в чертогах Владык.

— Да, — ответил король. — С сегодняшнего дня и до своего совершеннолетия ты будешь под домашним арестом, — Фрумор встал, показывая, что разговор окончен.

— Прошу тебя, позволь мне уйти. Я больше не опозорю тебя. Никто не узнает, что я твой сын, клянусь! Только разреши мне попрощаться с матерью, и я исчезну, раз и навсегда! — запаниковал юноша.

— И куда же ты собираешься идти? — король развернулся и скрестил руки на груди.

— Не знаю. На восток.

— В степи кочевников?

— Дальше. Наймусь охранять какой-нибудь караван и уйду с ним. А там, может, и в Астеллу. На наемников спрос большой, — Гланиэль не хотел делиться с отцом своими планами, но страх перед заключением развязал ему язык.

— С твоим лицом спрос на тебя будет только в публичном доме, — выслушав сына, заявил Фрумор. — Первый же караван, воспользовавшись твоими услугами охранника, продаст тебя в гарем. До Астеллы ты доберешься разве что в ошейнике невольника.

— Тогда на юг, — заикнулся было парень.

— Служить крастским князьям?! — взъярился король. — Ты остаешься здесь! — прикрикнул мужчина, но, увидев испуганное лицо сына, смягчил тон. — Должно быть, я действительно слишком строго с тобой обходился, — вздохнул он. — Я сажаю тебя под домашний арест не столько в качестве наказания, сколько для твоей безопасности. Можешь свободно перемещаться по замку, но выходить в город будешь только с охраной, а покидать пределы столицы лишь с моего разрешения.

— Но ведь летом ты не обращал внимания на мои отъезды, — осмелев, заметил юноша.

— Не глупи. За тобой повсюду следовали мои тени ищейки, и Зариэль порой приглядывал за тобой. К тому же, ты не покидал пределов королевства, всегда бродил неподалеку от столицы, там, где распространяется моя власть.

— Так те кхарди… ты нарочно пропустил их в наши земли?

— Ты давно не пил кровь, — пожал плечами король. — И я надеялся, что ты вернешься с пленными или хотя бы их головами, чтобы в очередной раз доказать мне, что ты мой сын. Как будто я этого не знаю, — Фрумор улыбнулся.

— Но улюн сказал, что их провели духи.

— Провели, не спорю. Я обнаружил их присутствие уже в королевстве, они миновали пограничных ищеек с помощью духов, но не могли полагаться на их помощь так далеко от кхардских лесов.

— И ты помог им добраться до меня?

— Только отвел от них разведчиков. Приятных снов, сын, — пожелал король, открывая дверь, и вышел из комнаты.

Некоторое время Гланиэль обдумывал слова отца. Сперва он растрогался, затем рассердился, потом ему стало стыдно, а после снова обуяла злость, и парень, вскочив с постели и неуклюже качнувшись, ринулся собирать вещи.

Через полчаса, одевшись и переметнув через плечо сумку, принц осторожно выглянул за дверь. Стражи нет, значит, отец решил пока ограничиться приказом. Тем лучше. Гланиэль бесшумно спустился на первый этаж, проскользнул мимо спящих кухарок и пробрался на кухню. Сыр, хлеб, кровяная колбаса, сало, копченый окорок — всё это кое-как вместилось в и без того пузатую сумку. В погреб за вином юноша не полез, слишком велик риск кого-нибудь разбудить, поэтому, набрав еды, он тихо покинул замок и направился к конюшням.

— Далеко собрался, малыш? — принц успел пересечь половину двора, как его окликнул голос. Гланиэль обернулся. Позади него стоял парень, лет двадцати, в такой чудной одежде, что принц, опешив, забыл как говорить. Ночной гость был одет в странного вида тунику, едва длиннее пояса, без рукавов, с открытой спиной и глубоким вырезом. Ноги облегали узкие рваные брюки из какой-то плотной темной ткани, а сапоги были украшены шнурками и металлическими бляшками. На голых плечах парня чернели странные письмена, на шее блестел пряжкой кожаный ошейник. Длинные, ниже плеч, прямые волосы обрамляли узкое лицо с острым носом, тонкими, искривленными усмешкой, губами и чуть раскосыми желтыми глазами. Парень, заметив, как разглядывает его принц, закатил глаза: — лет через тысячу-две вы здесь тоже будете так одеваться. Затем неизвестный махнул рукой вдоль тела, словно стряхивая с себя пыль, и наряд изменился. Теперь он был одет почти так же, как Гланиэль.