Рука ударила и вырвала ее лицо из рук Нарциссы так быстро, что она и моргнуть не успела, увидев черные бездонные глаза Беллатрикс.

Сердце Гермионы остановилось.

Лицо Беллатрикс исказила ярость. Черные завитки ее волос щекотали щеки Гермионы, когда Пожирательница склонилась над ней, впившись ногтями ей в скулы. У Гермионы перехватило дыхание, смерть заглянула ей в глаза, леденя кровь.

Боже, как кто-то настолько красивый может быть так зол?

— Маленькая грязнокровка наконец-то очнулась, не так ли? Перестань дергаться, — рявкнула Беллатрикс скрипучим голосом, ее глаза бегло осматривали лицо гриффиндорки.

Гермиона рефлекторно повиновалась без задней мысли.

— Хорошая девочка, — проворковала Беллатрикс с усмешкой. Несмотря на это, Гермиона почувствовала укол злости, ее щеки пылали.

Дыхание темной ведьмы отдавало мятой и черным шоколадом, тот же запах, что и раньше. Она, должно быть, съела что-то сладкое, вероятно, какую-то любимую сладость, в то время, как Гермиона лежала здесь, умирая. Гриффиндорка проглотила вспышку ярости и похоронила ее глубоко в груди.

Почему она постоянно так близко? Почему?

— Видишь, Цисси, с ней не нужно церемониться. Ты можешь быть мягкой с грязнокровками, но они понимают свое место только через силу. И если бы я захотела убить ее, она бы уже была мертва, и ты бы не смогла остановить меня, так что хватит упрекать, — решительно отрезала Беллатрикс. Она была так близко, что ее выпяченная нижняя губа практически касалась Гермионы.

Это заставило ее внутренности скрутиться от страха, конечно же…

Гермиона не могла противиться ужасному чувству, переполняющего ее. Она снова стиснула зубы. Как и раньше, страх леденил ее душу, заполнял ее до краев, приглушая другие эмоции. Она действительно презирала эту женщину. Как кто-то может быть таким чудовищем? Таким бессердечным?

Не было ни малейшего раскаяния в ее холодных черных глазах. Никаких чувств, ничего.

Я ненавижу тебя, злобно подумала Гермиона. Я так тебя ненавижу.

Она была обязана поддерживать эту ненависть в себе, ведь только она не давала ей смириться со всем происходящим. В противном случае ее просто может стошнить на пол.

Беллатрикс, конечно же, заметила это, и одна из тех ужасных насмешек исказила ее лицо. Ее улыбка была так ядовита, подчеркивая ее высокие аристократические скулы, высмеивая все хорошее.

— Посмотри, она уже вернулась к своему высокомерию! Так быстро, крошка, даже после прошлого урока?

Беллатрикс, по совершенно неизвестной причине, веселилась. Ее ухмылка стала маниакальной. Гермиона не хотела быть прочитанной так легко, но Беллатрикс видела ее омерзение, как если бы она могла видеть ее душу.

Почему она не может просто отойти?

Их лбы практически соприкасались. Это чтобы напугать ее? Почему она вообще это делает?

Она размышляла над тем, чтобы плюнуть Беллатрикс в лицо, если бы она только могла. Если бы у нее хватило на это духу.

Определенно не хватило бы, с таким-то бешеным сердцебиением, но фантазировать об этом было гораздо лучше, чем вспоминать о том, как она была почти сожжена. Она также представляла себе, каким образом можно откусить ту выпяченную губу, и как это заставит Пожирательницу отпрянуть от ее лица на какое-то время.

Нет, ей, вероятно, нравится это, подумала Гермиона и улыбнулась, пытаясь не выглядеть напуганной. А Беллатрикс это показалось таким смешным, что она даже захихикала.

Будь она проклята.

— Как мило. Может быть ты права, Цисси. Может, мы как следует повеселимся с ней… — мечтательно пробормотала Беллатрикс.

Гермиона быстро заморгала, когда Беллатрикс, наконец-то, отстранилась достаточно, чтобы взять ее левую руку в свою.

— Грязнокровка, — почти любовно промолвила ведьма, читая метку, которую сама же и нанесла. Большой палец ласкал обмякшее запястье девушки, когда женщина рассматривала шрам на руке гриффиндорки. — Моя пылкая маленькая грязнокровка. Ты еще пытаешься бороться, не правда ли? Кто бы мог подумать…

«Моя»? Что она имеет в виду под «моя грязнокровка»? И почему она так смотрит на меня?

Гермиона задрожала, встревожившись.

— Беллатрикс… — сказала Нарцисса, с намеком на теплоту в ее голосе; будто мать беспокоящаяся ребенке, держащим в руках что-то хрупкое.

— Фините сангуэс, — сказала вдруг Беллатрикс, ее лицо вдруг стало непроницаемым. — Это не допустит повторного вскрытия ран.

Она повернулась к Гермионе, лицо ее было пугающе безжизненным, но она только крепче сжала запястье девушки. Гермиона не могла почувствовать этого, к счастью, ведь ее кожа побелела от жесткой хватки.

Гриффиндорка сглотнула снова, удивленная внезапным изменением поведения. Это неважно, что настроение Беллатрикс меняется с каждой минутой, мгновением, ударом сердца. Всегда был повод для волнения. Нарцисса, видимо, была согласна с действиями Беллатрикс, ведь Гермиона слышала неуверенность в ее голосе.

— Спасибо, — сказала белокурая ведьма, решая не задавать вопросов сестре, делая мудрый выбор.

Гермиона знала, что Нарцисса снова начала что-то делать с ней (вероятно, колдовать), но ее лицо все еще находилось в когтях у Беллатрикс, и девушка не могла вертеть головой. Но даже если бы могла, то не посмела бы. Беллатрикс смотрела на нее бесстрастно, но что-то таилось под этой маской, как затишье перед бурей, как прежде чем прыгнуть со скалы.

Или толкнуть кого-нибудь с нее.

— Моя маленькая грязнокровка… — мягко повторила Беллатрикс.

Моя.

Голос отдавал властностью, внутренности Гермионы сжались. Беллатрикс наклонила голову назад, впиваясь взглядом в глаза брюнетки, изучая ее. Она искала что-то внутри Гермионы, но та не знала, что именно, не знала, что было бы лучше — найди это Беллатрикс, или же нет.

Смотреть в глаза безумному было пугающе, будто смотреть в дуло пистолета. Но Гермиона ответила прямым взглядом, не желая показывать страх, чтобы Беллатрикс не купалась в нем, как акула в крови.

— Что я буду делать со всем тем огнем внутри тебя? Должна ли я позволить тебе сжечь себя самой, или сейчас же лишить тебя страданий… — прошептала Беллатрикс практически ей в губы.

Гермиона снова вздрогнула, и в этот раз не знала точно, почему.

Ты не лишишь, подумала свирепо Гермиона, борясь за себя. Я никогда не позволю загасить мой огонь. Я не дам тебе. Я не дам тебе победить, бессердечная женщина. Ты не сломаешь меня. Мы победили. Мы побили вас. Ты можешь убить меня, но ты никогда не отнимешь этого у меня.

Было странное в том, как Беллатрикс могла уничтожать ее решимость, подбирая самое подходящее для этого время. Гермиона стиснула зубы, стараясь не сдаваться. Она была гриффиндоркой в конце концов, она должна бороться со страхом.

Тебе не сломать меня.

Казалось, Беллатрикс могла читать ее мысли. Она коварно улыбнулась, и горло Гермионы сжалось, когда черноволосая женщина рассмеялась, слегка ударяя пальцем по ее подбородку, словно испытывая ее. Это движение заставило девушку перехватить дыхание, и она не знала, почему.

— Ты имеешь в виду, что мы будем делать с ней, Беллатрикс, — проворчала Нарцисса и разрушила весь контакт между ними.

Гермиона испустила тихий вздох облегчения, когда Беллатрикс закатила глаза и, наконец, отпустила ее лицо. Голова Гермиона ударилась о стол, и даже если это и не было больно, то очень неприятно. Нарцисса зашипела и начала быстро бормотать исцеляющее заклинание себе под нос, тыча своей палочкой Гермионе в висок.

— Повредишь ей череп снова, и уйдут годы на его лечение…

— Давай кое-что разъясним, Цисси. Грязнокровка — мой козырь, не твой, — заявила Беллатрикс и наклонилась над столом, где лежала Гермиона, скрещивая свои руки на груди, затягивая туда же и руку Гермионы.

Щеки девушки покраснели.

Кто вообще постоянно надевает на себя корсет, куда бы ни пошел? Невероятно откровенная одежда!

Беллатрикс не замечала этого или просто не подала виду, так что Гермиона просто уставилась в потолок, чувствуя себя обессилившей и такой одинокой, когда женщины снова начали спорить.