Ну, раз так, я бросил очки на тумбочку в прихожей и вытолкал Димона из квартиры.

Когда мы добрались до широкой улицы, я специально слегка отстал. Прошло всего несколько секунд, и на Диму оглянулась девушка. Потом другая. А потом его стал разглядывать какой-то симпатичный молодой мужчина, парень из тех, кому я был бы не прочь отдаться, и я, взревновав, догнал Димона.

Мы посмотрели на детский садик и школу, в которые когда-то ходил мой трахатель. Потом встретили какую-то его бывшую одноклассницу, у нее глаза полезли на лоб от того, как теперь выглядел Дима. Мы оба над этим посмеялись.

Уже под конец прогулки Димон, наконец, стал вести себя как нормальный актив. То и дело затаскивал меня в подъезды и там целовал и тискал, лазя рукой в штаны. В лифте своего дома развернул меня к себе спиной, навалился всем телом, вдавив лицом в стенку, и стал целовать шею и затылок, прижимаясь к заднице твердым членом. Когда мы оказались на нужном этаже, дверь лифта несколько раз закрылась и открылась, пока Дима, наконец, меня отпустил.

В прихожей тоже теперь все было по-другому. Я чувствовал себя именно так, как и хотел, — пассивом в руках страстного самца. Я таял, плавился в его объятиях. Теперь не нужно было просить, чтобы Дима меня целовал, — он сам не мог остановиться. Не нужно было просить, чтобы он меня раздел, — я оказался голым почти сразу. Не нужно было вести его за руку — он сам втащил меня в комнату и бросил на диван.

Выворачиваясь из жадных рук, я кое-как снял с Димона одежду. Трусы пришлось стаскивать, уже барахтаясь под ним. Его губы целовали мои бедра и живот, а я при каждом поцелуе с нетерпением приподнимался навстречу, подставляя член, но Дима, осознанно или нет, мучил меня, совсем к нему не прикасаясь.

Я потянул на себя ноги парня, подтащил его к себе, приподнял одно из колен и перенес через себя. Дима не понимал, что я делаю, и недоуменно оглянулся. Я в качестве объяснений приподнял голову и поцеловал его член, торчащий прямо надо мной. Димон невольно вздохнул от удовольствия, отвернулся и, наконец, лизнул мой пенис. Меня аж выгнуло. Парень тут же взял член в рот.

Дима был способным учеником. Тут двух мнений быть не могло. Одного раза ему хватило, чтобы уловить, что и как делать. Язык, губы, зубы, руки — всё превратилось в источник наслаждения. По моему телу побежали волны удовольствия. Димон наваливался на меня, прижимался грудью и животом, терся своими торчащими костями, и это только усиливало мои ощущения.

Прямо надо мной возвышались пирамидой его длинные бедра, и я рассматривал их снизу, изнутри. На вершине этой пирамиды, над моим лицом, торчал прямо вперед твердый длинный член с прижатыми к нему яичками. Я провел руками по бархатистой коже, прикоснулся губами, сжал пенис в ладони, пригнул к себе и взял в рот. Дима выгнулся и подался на меня. По стержню в моей руке побежали волны сокращений. Черт, он ведь может кончить буквально через секунду!

Я вынул член изо рта и стал целовать все, до чего мог дотянуться. Худые бедра были как длинные, казавшиеся снизу бесконечными палки, ягодицы — совсем маленькие, настолько маленькие, что, когда Дима опускался задницей мне на лицо, они будто исчезали, и тогда казалось, что бедра сразу переходят в спину. Я касался губами половинок его зада и поражался тому, насколько явственно чувствовалась кость под тонкой мышцей. Случись мне целовать любого другого мужчину такой же худобы, и я бы, наверное, сбежал, но Дима… В нем все это было сексуально, прекрасно! Каждое прикосновение, каждый поцелуй дарили удовольствие.

Я несмело прикоснулся губами к его члену, Димон застонал, выгибаясь, и я снова почувствовал, что он вот-вот кончит. Я вернулся к заднице. Она была маленькой, выпуклой, упругой до твердости. Ягодицы казались вытянутыми, худыми, книзу слегка как бы скошенными. Там, книзу, они будто образовывали специальный вход, широкую воронку, ведущую прямо к анусу. Не нужно было раздвигать половинки, при расставленных бедрах мне снизу и так была видна дырочка, точка сморщенной кожи, розовая, невинная.

Я вдруг подумал, что, если бы у нас с Димой было завтра, я бы при следующей встрече не только отдался ему, но и, наверное, захотел в него войти… Во всяком случае, сейчас мне именно этого и хотелось. Странно для меня, пассива. Обычно такие желания у меня не возникали. Разве что только по отношению к Никите…

И снова воспоминания о Нике сыграли со мной злую шутку. Я почувствовал, как резко усилились все мои ощущения, как болезненно сжался член, напряглось все тело. Еще мгновение, и я кончил.

Уже через нахлынувший на меня оргазм, уже заливая рот Димы спермой, я судорожно схватился за его член, стиснул его между небом и языком, сжал корень рукой…

В следующую секунду я почувствовал знакомый вкус. Димон застонал, содрогнулся. Струи горячего семени хлынули мне в рот, и я, едва понимая, что делаю, через собственный оргазм, глотал их, снова и снова…

Неужели от всего этого придется отказаться после того, как я соблазню Никиту? Почему так устроено, что заниматься сексом можно только с тем, кого любишь? Ведь я не чувствую по отношению к Димону ничего, кроме простой симпатии. Ну и сексуального желания, конечно. Все очень однозначно — люблю я Ника и только Ника, а с Димой я просто хочу секса…

Эта игра пальцев, когда лежишь с Димкой на кухонном полу! Это жонглирование тобой, как тряпичной куклой, когда отдаешься Сергею Петровичу! Вот бы Никита попробовал! Он бы понял!

Я вдруг представил Никитоса в руках Серпа, голого Никитоса, которого высоко в воздухе сжимает в своих руках Серп, и меня передернуло. Явственно передернуло. Настолько, что даже Димон повернул голову, чтобы посмотреть, что случилось. Я улыбнулся Диме, и он, успокоенный, вернулся к мягким, удовлетворенным поцелуям моего члена. А я продолжил посасывать его пенис…

Нет, даже на мгновение, даже в мыслях я не мог себе представить Никиту ни с кем другим. Ведь это предательство — получать удовольствие с посторонним человеком! Это измена всему, что нас связывает, нашей любви, мне! Настоящая измена!

Знакомое слово больно кольнуло. Именно это пятьдесят лет назад кричал мне Никита, когда узнал о моих сексуальных приключениях на стороне…

Я вздохнул, зашевелился и стал выползать из-под Димона.

— Пошли умоемся, — пробормотал я. — Уже стемнело, мне нужно домой.

— Останься на ночь, — пробормотал Дима, отводя взгляд. — Я позвоню твоим…

Я покачал головой. С учетом того, что произойдет в 4:48 утра, я, конечно, с легкостью мог бы у него остаться, но сегодня что-то душа к этому не лежала…

========== Дни сурка с 823-го по 825-й ==========

823-й день сурка

Спина затекла, и я поднялся, чтобы размяться. Конечно, я помнил, что мои упражнения всегда так или иначе приводят к изгнанию из дома Никиты, поэтому только пару раз потянулся. Ник все равно смотрел на меня во все глаза, но на диван не пересел. Уже хорошо.

— Ты говорил, что можешь сварить кофе, — пробормотал я, останавливаясь перед парнем.

В такой позиции достаточно было протянуть руку, чтобы схватить меня за яйца. Это если бы Никита, наконец, решился. Ну, а если он все еще колебался, расстояние было достаточно большим.

— In Deutsch! — пробормотал Ник, отодвигаясь. — Doch die Zeit für das Abendessen!

Ну, хватать меня за яйца, я так понимаю, мы пока не будем.

Мы ушли на кухню, где Никитос занялся приготовлением своих знаменитых сэндвичей. Я сел так, чтобы быть весь на виду, и продолжил понемногу на него давить — поворачивался к свету то так, то этак, раздвигал ноги или, наоборот, сжимал их, двигался по стулу, почти ложась на него. Когда Ник передавал на стол тарелку или чашку, я забирал их, неизменно касаясь рукой его руки.

К моменту, когда мы стали поглощать сэндвичи, Никита снова выглядел растерянным. И, как оно бывает, когда в голове все перемешалось, перестал следить, как и на что ступает. В общем, нагрузил травмированную ногу, охнул и поспешно сел на стул.