— Что с тобой? — спросил Никита тихо.

Я повернул к нему лицо, и наши глаза оказались совсем рядом…

Мы замерли.

Невыносимо захотелось податься навстречу Нику и коснуться губами его губ…

Я себя остановил. Мы уже в этой ситуации были. Лезть с поцелуями тогда оказалось плохой идеей.

Я сидел и смотрел на Никиту. Он смотрел на меня.

Потом лицо Ника дернулось, и парень отвел взгляд. Еще через секунду встал, я увидел, насколько напряжен его член, но Никита в то же мгновение упал на диван, подальше от меня.

— Слушай, Артем, — пробормотал он хрипло и снова с шумом сглотнул. Покраснел. Опять покраснел! Стал теребить пальцами край собственной футболки. — Извини, но я… Я себя плохо чувствую… Понимаю, что подвожу тебя, но… Давай на этом закончим… Я не могу…

Вот тебе и раз! Лезешь целоваться — выгоняют! Не лезешь целоваться — опять выгоняют!

— Извини, — добавил он, тщательно отводя от меня взгляд.

Я медленно поднялся.

— Что случилось? — спросил я ошарашенно. Без всякой игры я на самом деле как-то совсем растерялся.

— Ты ни при чем, — все так же глядя в сторону, пробормотал Никита. — Это со мной какая-то фигня творится.

Я никак не мог поверить в происходящее.

— Мне нужно отдохнуть! — добавил Ник совсем тихо.

— Никита… — прошептал я.

Но парень меня перебил:

— Извини…

819-й день сурка

Я сел рядом с Никитой и принялся вслух читать какой-то особенно трудный пассаж, и сразу же почувствовал его дыхание на своих волосах. Блин, а ведь это таки эротично!

Я невольно повернул к Никитосу лицо, и наши глаза встретились, но я немедленно, чтобы не смущать парня, отвел взгляд и уткнулся носом в книгу.

Ник пересел на диван, подальше от меня.

— Слушай, Артем, — пробормотал он…

Блин! Ну что не так?! Я же не лез целоваться! Не смотрел на него долгим, полным обожания взглядом! Вел себя скромнее мышонка!

820-й день сурка

Я сел рядом с Ником, стараясь не замечать, что там творится с его дыханием и моими волосами, но напряжение, то самое наэлектризованное эротикой напряжение, между нами возникло мгновенно.

Не поднимать глаза! Не смотреть на Никиту! Читать! Читать, блин!

Я старательно произносил слова Фауста, пытаясь не думать о Никитосе. Вообще не думать! Получалось плохо.

Я дочитал почти до конца страницы, когда услышал, как Ник вздохнул. Пошевелился. Судя по всему, пригладил свои собственные волосы, но я не смел не то что взглянуть в его сторону, но даже на мгновение остановиться.

Вдруг Никита резко, одним движением, пересел на диван, подальше от меня.

Черт! Ну что же это такое!

Я продолжал читать, ожидая, что Ник вот-вот меня прогонит, но он молчал. Я же произносил слова Фауста, упорно, не останавливаясь, с нотками упрямства в голосе.

— Ты слишком уж разогнался, — сказал, наконец, Никитос. Сказал хрипло, напряженно. — Давай еще раз!

У меня отлегло от сердца. Вот, значит, как надо себя вести, чтобы не оказаться за дверью!

Я взялся за второе действие. Наверное, не смог сдержать свою щенячью радость, потому что Никитос спросил:

— Что с тобой?

На что я искренне ответил, все так же боясь на него взглянуть:

— Ведь начало получаться!

Уж не знаю, о чем я говорил — о Фаусте или о Никите.

Потом мы разыгрывали пьесу в диалогах, и я позволил себе смотреть на Ника. Это не имело никаких негативных последствий.

Еще через полчаса я вновь стал заучивать монолог Фауста, склонился над книгой и к своему едва сдерживаемому ликованию услышал, как Ник зашевелился на диване, устроился более расслабленно, а еще через несколько минут вернулся за стол и снова плюхнулся на стул рядом со мной, может быть, чуть позади.

Я читал, а он смотрел на меня. Я видел это краем глаза и был просто счастлив! Правда, постоянно боялся выдать, что я все вижу. Наверное, Никита считал, что я ничего не замечаю, и изучал мое лицо, не отрываясь. Хорошо еще, что прыщи были с противоположной стороны!

Мне было в эти минуты так хорошо, что и думать не хотелось ни о чем другом! Так бы сидеть рядом с Ником, чувствовать тепло его тела, чувствовать, что я ему небезразличен! Больше ничего не надо!

Эх, если бы у нас было завтра! И послезавтра! Если бы моя жизнь не была ограничена единственным днем!

Прошло довольно много времени. Никитос продолжал рассматривать мое лицо, думая о чем-то своем, практически не вмешиваясь в мои издевательства над немецкой речью. Я тщательно выговаривал всякую чушь и боялся пошевелиться, чтобы его не спугнуть.

В какой-то момент все же я почувствовал усталость. Слишком сильное напряжение, слишком много переживаний, слишком много стараний, слишком долго в одной позе, боясь даже глаза скосить. Пришлось сказать Нику, что мне нужен перерыв. Он тут же отодвинулся и сделал вид, что, кроме книги, его ничего больше не интересует.

Я встал. С хрустом в спине разогнулся.

— Ого! — рассмеялся Никитос. — Самое время!

Я снова разогнулся, действительно чувствуя, как разминаются затекшие мышцы. Не задумываясь о том, что делаю, поднял руки и потянулся, и вдруг увидел, как округлились глаза Никиты.

Черт! Как я только сразу не допер до этого! Действует на Серпа — может подействовать и на другое человеческое существо!

Вытянувшееся вверх тонкое тело, прекрасное и сексапильное! А уж тело у меня было именно прекрасным и именно сексапильным! Да еще и футболка задралась, и Нику стала видна полосочка голого живота, как раз с пупком и напрягшимися мышцами!

Мой успокоившийся было член тут же вскочил и с силой уперся в ткань брюк. И это тоже было видно — резкий переход от мягкой припухлости между ног к твердому стержню, оттопыривающему ширинку!

Никита сглотнул.

А я потянулся и с задранными вверх руками прогнулся назад. Торчащей прямо вперед пирамидкой в сторону Никиты.

Ник даже слегка отодвинулся, хоть между нами и было шага три, не меньше. Но не отвернулся.

Ах ты так! Я повернулся к Никитосу боком и сделал мостик с прогибом назад в лучших традициях наших с Серпом отношений!

Ник видел меня всего, разом, все тело, вытянувшееся, напрягшееся, от пяток до макушки! Длинные стройные ноги (ах, какие они у меня длинные!), тонкий живот, мячики ягодиц и торчащий вверх член! А футболка сползла еще больше, почти к подбородку, обнажив реберную дугу! И полосочки самих ребер! Блин, вот бы еще и сосок обнажился! Но, увы, ткань застряла в каких-то сантиметрах выше.

Дыхание Никиты сбилось. Он смотрел на меня большими глазами с расширившимися зрачками и не мигал. Отлично! Самое время наброситься на меня и, ну например, зверски изнасиловать! Я даже могу подсказать несколько способов!

Ник сидел, не шевелясь, и не мог отвести от меня взгляда. Благо я, вроде как, не мог видеть, куда он смотрит.

Я постоял на мостике еще несколько секунд и ловко, упруго вскочил на ноги. И тут же снова вытянул руки вверх и прогнулся назад.

Никита вдруг резко отвернулся. Всем телом. Пересел так, чтобы оказаться ко мне спиной.

С моим полувековым опытом я вижу, когда мужчина меня хочет. Частое прерывающееся дыхание, расширенные зрачки, сглатывания, хриплый голос, постоянные попытки поправить волосы — куда уж красноречивее! А тут еще этот взгляд, то упирающийся в тебя, то прячущийся за книгой, то опять быстро-быстро исподтишка по тебе пробегающий!

— Никита, — проговорил я, не выдержав. Сел рядом с парнем. — Я…

Ник, наверное, почувствовал, что я хочу сказать. Даже девственник после всех этих часов сексуального напряжения понял бы это.

— Артем, — резко, с паническими нотками в голосе, перебил он меня. — Не отвлекайся! Давай еще раз второе действие!

Да, он действительно понял, что я хочу сказать! Невероятно! Понял и испугался!

Я молчал, глядя на Никиту. Я не играл — мне было страшно. И в то же время меня обуревала такая надежда! А вдруг! А еще это желание, не дающее нормально дышать! И любовь… Любовь к этому тупице! Как он не может понять, что все глупые условности мира ничего не значат!