Андрек выдохнул в медленном удивлении. — Но как это сделать?

— Хирургия. Чтобы пассивировать кожу, мы должны заставить позитронные оболочки вокруг атомов антивещества отталкивать отрицательные электронные оболочки, которые окружают нормальные атомы. Это само по себе не слишком сложно. Это тот же принцип, который удерживает отрицательный электрон на стабильных орбитах вокруг положительного ядра, в атоме нормальной материи, без закручивания внутрь и аннигилирования ядра. И что удерживает электрон от закручивания внутрь и соединения с ядром? Просто тот факт, что он движется по приемлемым орбитам. То же самое с соединением антиматерии и нормального вещества. Любой приближающийся к норме атом по воле человека, обладающего антиматерией, приводится в инертное состояние.

— Это становится сложным, — продолжал Лоу, — когда мы должны позволить мельчайшему количеству атомов время от времени реагировать, и полностью по воле и приказу нашего человека-антиматерии обеспечивать его ежедневные потребности в энергии. Это требует точного и добровольного контроля над его кожными клетками, которые обычно непроизвольны. Очевидно, что изменение должно быть сделано и в его мозговом веществе, прежде чем он станет антивеществом. И изменения должны быть сделаны в альвеолах легких. Ему больше не понадобится воздух в качестве источника кислорода; однако, если он намерен активно разговаривать в нормальной материи мира, он должен быть в состоянии вдыхать воздух обычной материи в антиматерию легких и выдыхать его обратно через гортань, состоящую из антиматерии. Так что, анатомические изменения необходимы.

— И вот мы подошли к заключительному шагу. Я должен проникнуть в твой мозг. Одним словом, мой мальчик, ты должен быть полностью «перепрошит». Это не причинит боли, так как в мозге нет болевых сенсорных окончаний, но после того, как все закончится, я хочу, чтобы ты соблюдал тишину. В противном случае можно потерять некоторые из твоих новых «цепей». И, конечно, для всего этого, тебя нужно усыпить.

Андрек полез под ремни.

— Выбора нет, — сказал Лоу, предвосхищая его вопрос. — Однако если это вообще сработает, ты выйдешь из него до сотрясения. И, конечно, если операция будет провалена, ты никогда не узнаешь об этом. Так что расслабься!

Андрек сильно потел, и мысли его были в хаосе. В Лоу была одна последняя вещь, которую он почти понял – имя, которое Хантир пытался произнести, когда умирал. Но это ускользало от него, возможно, потому, что это было слишком ужасно, чтобы принять. Лоу был... был...

В данный момент он с неописуемым удивлением заметил, что несколько пальцев хирурга, очевидно, прошли через его череп, как, будто это было вакуумом и были чем-то деловито заняты глубоко в его черепе.

И тогда он узнал окончательную личность Лоу. Эти руки, которые по его приглашению, нет, по его требованию, были теперь в его собственном мозге, были теми самыми руками, которые создали Аматар и Кедриса.

Когда он уплывал во тьму, он знал. И это было вне иронии. Эти руки уничтожили его брата. Лоу был главным хирургом.

19. Приближающийся взрыв

«Бездна – это Начало и Конец, одновременно утроба матери и гроб времени и пространства, источник жизни и смерти, мать Узлов. Я был брошен в Бездну из чаши Алеа, и Риторнель потерян в далекой бесконечности. Я жду и думаю».

(Андрек, в Бездне).

Он увидел часы прямо перед собой. Постепенно все сфокусировалось, и он понял это. Это была красная рука и черная рука. Это были часы, отслеживающие сотрясения в сейсмографической комнате. Черная рука была странно близка к красной руке. Он быстро сориентировался. Он все еще лежал на спине, на импровизированном операционном столе Лоу. Голова болела. Он осторожно поднес кончики пальцев ко лбу и нащупал бинты.

При этом знаке жизни подошел Лоу. — Как вы себя чувствуете?

— Я не знаю, — сипло ответил Андрек. — Операция прошла успешно?

— Да, мне так кажется.

Андрек мрачно изучал паломника. Должен ли он осуждать хирурга за то, что он сделал для Омира? Должен ли он отомстить сейчас, в течение короткого времени, оставшегося до сотрясения? Он закрыл глаза и тяжело вздохнул. Все было не так просто. Это странное существо давным-давно дало жизнь Аматар, и только сейчас – ему. И в любом случае, ему собирается отомстить сама великая необъятность сотрясения.

Он спросил: — Когда должно произойти сотрясение? Или это все еще секрет?

— Нет, нет никаких причин, чтобы это было секретом. Это должно произойти очень скоро. В течение часа.

Андрек был теперь почти равнодушен. — Полагаю, вы правы. Но как вы это знаете?

— По частоте небольших толчков – предвестников сотрясения.

— Но, согласно показаниям приборов, в последнее время не было толчков, — усомнился Андрек.

Лоу улыбнулся. — Конечно. Позвольте мне объяснить. На протяжении сотен лет приборы фиксировали каждый толчок, а также каждое сотрясение. Всегда есть время до сотрясения, когда толчки идут все быстрее и быстрее, и их вибрации все выше и выше. Это как, — он оглядел комнату. — Вот, позвольте показать. Лоу взял деревянную планку и несколько раз согнул ее. — Это будет замечательно. Теперь нам нужен стетоскоп. Он взял прибор из своей аптечки и протянул его Андреку, который сел на стол и вставил наушники стетоскопа в свои уши.

Лоу подошел к столу и согнул планку на четверть круга. — Поместите раструб стетоскопа сюда, в центр дуги, и тщательно слушайте. Но когда я скажу «стоп», немедленно уберите раструб. Вы поняли? Андрек кивнул.

— Так. Лоу продолжал сгибать планку. — Вы слышите что-нибудь?

— Щелчки. Много щелчков. Быстрее. Все сильнее.

Лоу пристально наблюдал за ним, потом вдруг застыл. Планка была почти полукругом. — А теперь?

Андрек безучастно посмотрел на него. — Нет никакого звука, ничего не слышно.

— Стоп!

Андрек отдернул стетоскоп прочь.

Планка разломилась пополам с громким треском.

Андрек молча, смотрел на Лоу.

— Разве вы не видите аналогию? — серьезно сказал Лоу. — Планка теряет эластичность незадолго до разрушения. Компонентные волокна дезинтегрируют, смещаются, и сползают. В течение короткого промежутка времени больше не слышно признаков давления. Затем в области разрыва структура полностью разрушается. То же самое и с сотрясением. Длительная тишина – прелюдия, последняя вещь перед великим ударом.

Андрек тяжело сел. — И именно поэтому все так спешили уехать. Они все знали точный момент, не так ли. На самом деле это был не вопрос.

— Да.

— Я полагаю, что период тишины достаточно точен, — сказал Андрек.

— До минуты, — спокойно ответил Лоу. Он наклонился вперед. — Если мы можем перейти к другим вопросам, есть кое-что, о чем я до сих пор не мог с вами поговорить. Ваш брат. Теперь вы, конечно, знаете, что я - главный хирург.

— Я знаю, — холодно сказал Андрек. — И я помню, где я увидел вас в первый раз. Это было, когда я был мальчиком. Я приехал, чтобы забрать Омира из бара «Крылатый Кентавр». Я встретил вас там. Это были вы, хотя на лице у вас был капюшон. Но я помню глаза, голубые огни.

— Да. Так было, и несколько дней спустя Хантир принес Омира в хирургию.

— И там вы совершили зло, — тихо сказал Андрек. — Я очень рад, что вы скоро умрете.

Лоу пожал плечами.— Я слишком долго жил, чтобы заботиться о добре и зле. Эти понятия свойственны этносу гоминидов, но чужды мне. Я знал пол бластулы, которая стала Аматаром почти с самого начала, еще до того, как Регент потребовал, чтобы Омир превратился в Римора. Если бы я отказал Регенту, меня бы изгнали из Большого Дома, и я не смог бы следить за ростом плода девочки. И это было немыслимо, ибо это было знамением. Я ждал этого столетия. Мне пришлось остаться. Но, кроме этого, я думаю, можно справедливо утверждать, что я оказал большую услугу вашему брату.

— Как так?

— Он медленно умирал от комбинации развратного образа жизни и заболевания легких. Я спас ему жизнь.