— Действительно? Его глаза сместились на лейтенанта. — Ну?

Лейтенант облизал губы и посмотрел на свои часы. Он говорил с трудом. — Это должно произойти через две минуты, плюс-минус тридцать секунд.

Оберон с любопытством посмотрел на него. — И что вы делаете с этим?

— Я вызвал спасательную группу. Они отправляют два отряда - один, чтобы войти в зону сотрясения. Второй будет ожидать снаружи. После сотрясения второй отряд также войдет в зону.

— Я понимаю. Вы не думаете, что любой отряд может что-нибудь сделать?

— Не совсем, сир. Мы все еще очень близки к эпицентру. Если мы выберемся, нам не понадобится ни один отряд. Если мы не выберемся, первый отряд будет поражен так же, как и мы. В таком случае второй отряд позже натолкнется на то, что останется от нас. Молодой офицер знал, что он не говорит это должным образом, но он продолжил. — А теперь, сир, позвольте сделать вам предложение. Мы хотим поместить вас в этот специальный аварийный костюм, с пенным уплотнением.

— Полагаю, да. Передайте приказ, удовлетворяющий всех. Оберон вздохнул. — Неприятный день. Он потянулся в синие складки своей туники и вытащил свое ожерелье с кулоном, дайсом - золотой двенадцатигранной игральной костью Алеа. Каждая грань содержала число от одного до двенадцати, и каждое число было знаком от Алеа. Он расстегнул ожерелье и подержал его на мгновенье на ладони.

— Возможно, Алеа скажет, что будет с нами.

Лицо Хантира было пепельным. — Это - кощунство, праздно вызывать богиню!

— Вызываю ли я праздно, полностью зависит от Алеа, — сказал Оберон спокойно. Он позволил кости уплыть в сторону и взял пенный костюм у лейтенанта. — Когда сотрясение пространства надвинется, Ксерол будет его игральной чашкой.

— Это - Ксерол, точно, — мягко сказал командующий группой спасения. Или что от него осталось, не утруждая себя избыточностью, добавил он мысленно.

Поисковый луч от патрульного катера перечеркнул пораженный корабль от парогенератора до кормы. Не было заметно никакого движения.

Командующий рявкнул в коммуникатор: — Собирайтесь к средней части корабля, к пробоине в плитах. Я хочу, чтобы четыре человека с горелками вырезали дыру, достаточно большую для прохода санитаров с носилками. Немедленно. Они сэкономят время, если будут работать рядом с трещиной в оболочке. Когда вы проникаете внутрь, расходитесь в разные стороны. Я вхожу с вами, и я начну с отсека пилотов. Вызовите меня, если вы найдете что-нибудь.

Он не был удивлен тем, что он обнаружил внутри Ксерола. Портативные прожекторы показали хаос везде. Сотрясение пространства, должно быть, продолжалось в течение некоторого времени после того, как оно сломало хребет корабля и впустило ужасный холод космоса. Люди были быстро заморожены, и их тела были сломаны как хворостины. По мере того, как он прокладывал себе путь до отсека пилотов, мимо него пролетали рука или нога, и его желудок начал корчиться от боли.

Дверь заклинило, и им пришлось ее вырезать. Внутри он увидел капитана Андрека, который был даже не одет, и как-то необычно привалился к стене. Все это было непостижимо. Капитан был великолепным офицером с безупречной репутацией. Его обязанностью было защитить Магистра, но он, очевидно, не выполнил свой долг. Возможно, капитану повезло. Если бы он остался жив, он столкнулся бы с военным трибуналом и верной смертью.

Как раз в это время его срочно вызвали через коммуникатор. — Командир! Звоню из медотсека!

Сначала он этого не понял. — Из медотсека?

— Из медотсека Ксерола, сэр. Похоже, что мы нашли Магистра. Его грудь раздавлена, но он, может быть, жив. И еще один крупный парень, с поврежденной головой. Из их костюмов все еще сочится герметик, нет пульса, но температура тела в допустимых пределах.

— Вытаскивайте их оттуда на носилках. Я дам команду привести в готовность наш собственный медкабинет. Кто-нибудь еще?

— Нет, сэр. Все другие погибли. Нам будет нужна конструкция большого размера для захоронения.

— На это нет времени, сержант. Что ж, вышлем буксир позже для Ксерол. Вы доставите Магистра на борт в течение трех минут, или вы никогда снова не увидите Горис-Кард.

— Есть, сэр.

Командующий встретил их на мостике. Воистину, это был Магистр. Другого, крупного человека, он не узнал. И грудь магистра, как сообщалось, была действительно раздавлена. Зазубренные красные кусочки ребра прокололи костюм. Пена, очевидно, покрыла некоторые из выступающих частей, и затем откололась. Желудок командующего снова побеспокоил его. Когда сержант поспешал мимо, он протянул руку и что-то ему передал. — Что это, сержант?

— Дайс, игральная кость Алеа, сэр. Она золотая. Должна принадлежать Магистру.

— Какое число она показывала?

— Число один, сэр.

Командующий, практикующий Алеанин, почувствовал мурашки по всему телу. Один, знак ложного бога Риторнеля и бедствия в Узле. Так и должно было быть. — Продолжайте, сержант, — проворчал он.

2. Джимми и Омир

В течение длительного времени вибрация, и мигающие огни казались только частью сна Джимми. Во сне он находился в Узле, на перекрестке Вселенной, и боги играли в кости на его жизнь. При каждом броске игральной кости большое космическое сотрясение заставляли дрожать его тело, и в его голове включались и выключались огни.

Джимми, наконец, проснулся, и когда он это сделал, сразу почувствовал себя бодрым. Ему не нужно было потягиваться, кашлять и стонать так, как это делал Омир. Он выключил кнопкой устройство побудки на своем ночном столике. Кровать прекратила свое ритмичное настойчивое сотрясение, потолочные светильники прекратили мерцать и включились на полное освещение. Джимми даже не нужно было смотреть на циферблат часов. Он знал, что было четыре часа утра, и что Омира не было дома. Поскольку, если бы Омир был в постели, система тревоги Джимми была бы автоматически выключена. Следовательно, Омира дома не было.

Джимми нашел халат и тапочки и поспешил в комнату связи. Он сел перед мультицептором, достал маленькую черную книгу из верхнего ящика и начал набирать длинную серию номеров, которые соединили бы его запрос одновременно с почти двумя сотнями ресторанов, баров и различных странных мест, разбросанных по ночной стороне Горис-Карда.

Он нашел нужное место в течение нескольких минут. «Крылатый Кентавр», странное место, бар с читальными и музыкальными залами, посещаемый бородатыми, худощавыми мужчинами и странно одетыми артикулирующими женщинами, которых они приводили с собой. Живописцы, писатели, певцы, поэты, ученые, священники. Омир часто бывал там. Джимми поблагодарил администратора, выключил аппарат, а затем побежал обратно в свою комнату, чтобы одеться. Он проверил свои деньги. Было важно иметь правильный размен денег для капсул. Никто не любил обменивать большие купюры в это время ночи, или утром, и иногда они смотрели на вас, убеждаясь, что вы просто десятилетний ребенок совсем один, а затем пытались украсть их у вас. Но ему пришлось взять немного денег. Он рассчитал. Ему понадобилось бы, скажем, пять гамма для обычного швейцара, и десять для всего прочего. Он отсчитал пятнадцать гамма, и положил их в верхней карман куртки.

Он влез в трубу загрузочного устройства в коридоре возле квартиры, вбил компьютерные координаты в капсуле, вставил монеты в прорезь, и подождал. Чувство движения отозвалось в его желудке, потом ушло, а затем были повороты, вправо, влево, вверх, вниз. Невозможно было сохранить ориентацию. А потом все закончилось. Капсула выкатилась к выходной трубе, и он оказался на ярко освещенной улице. Это было в театральном районе, и театры, казалось, чередовались с ночными барами.

«Крылатый Кентавр» был уже совсем близко. В светящемся объемном знаке над дверным проемом он мог видеть крылья кентавра, движущиеся медленными величественными дугами. Омир однажды попытался объяснить, как владелец выбрал странный символ. Все это было замешано на древних баснях, которые пришли от их терровианских предков много веков назад, и Джимми сомневался, что он все это понял. Крылатая лошадь была символом музыки, поэзии и творческих искусств; и кентавр был символом наук, таким образом, крылатый кентавр был символом лучшего в искусствах и науках - заключительный шаг в эволюционном процессе. Но, конечно, никакого такого существа в действительности никогда не существовало.