Лицо Хантира светилось от удовольствия. — Ваш отец был капитаном этого корабля, на охоте Оберона, восемнадцать лет назад. Именно он, ваш отец, отказался доставить Оберона глубже в Узел, и поэтому был застрелен за мятеж. Вот из этого оружия. По приказу Оберона, я убил вашего отца. Не далее двадцати метров от этой каюты. Хантир улыбнулся, посмотрев на мучительное выражение лица Андрека. — Убеждает вас поверить и в Риторнель, и в Алеа, не так ли? Повторяющаяся картина Риторнеля такова, что сын убит в том же Узле, тем же человеком, тем же оружием и на том же корабле. И все это по выбору Алеа!

Наконец легкое дрожание вокруг рта Андрека прекратилось; его лицо стало маской, бескровной, но спокойной - почти безмятежной. Даже если его сейчас убьют, он был рад, что услышал это от Хантира. Часть его, по крайней мере, могла умереть в мире. Оставался только вопрос о брате. И если бы он мог затянуть время немного дольше, он был уверен, что этот долгий разрыв был бы, наконец, преодолен. — Я понимаю, — сказал он. — Все это было просто для того, чтобы отложить дело до тех пор, пока мы не войдем в Узел, так что ваше оружие будет стрелять, а мое - нет.

— Это было главной причиной, Дон Андрек. С другой стороны, есть некоторые вещи, которые вы не знаете о вашем брате, и которые я намереваюсь рассказать вам, прежде чем я убью вас.

— Продолжайте, тогда. Я бы очень хотел услышать их.

— Я не слишком уверен в этом, Ваша Честь. Хантир улыбнулся почти томно. — Ну, как я уже говорил, старый регент потребовал от главного хирурга, чтобы он построил чудесное устройство, чтобы оно могло петь и сочинять прекрасные стихи, и отвлекло ум своего племянника от мыслей о смерти. Таким образом, главный хирург приступил к созданию этого проекта. Для его реализации потребовалась электронная схема, идентичная головному мозгу Лауреата. Но на это потребовалось бы много недель. У них не было такого времени. Таким образом, мы просто схватили самого Лауреата …

— Омир, — выдохнул Андрек. И теперь, когда он, наконец, получил ответ на свой восемнадцатилетний поиск, он обнаружил, что лишился дара речи, ничего не осознавая в каюте, кроме лица и голоса Хантира. Конец приближался. Его тело казалось плавающим в медленном ужасном осознании, которое стучало в него с каждым ударом его сердца. Он мог бы выдержать такое состояние только в течение нескольких секунд. — Омир? — прошептал он снова.

— Да, Омир. Я лично занимался этим делом. Это было несложно. Мы отвезли его с коронации прямо в больничное крыло. Главный хирург выполнил операцию на черепе и интеграцию в компьютерную консоль. Был некоторый вопрос о том, должен ли компьютер быть зрячим или слепым. Они решили, я думаю, что воспроизведение слухового изображения будет более четким, если они разрежут его оптические цепи. Поэтому, чтобы сделать его еще лучшим поэтом, они ослепили его.

Лицо Андрека стало матово-белым. Он представил себе вид большого корпуса из прекрасной полированной древесины, с циферблатами и внутренней частью из сложных электронных схем. Он много раз слушал его. И он не мог рисковать их взаимной смертью, чтобы раскрыть свою личность. Он не узнал свой собственный голос, натянутый, ослепленный болью, удаленный. — Омир... Римор!

Хантир кивнул. Он был очень доволен произведенным эффектом. Он раскрыл рот, показав зубы в тигриной усмешке.

— Но как, — речь Андрека была тусклой, едва понятной, — они могли вынуждать его выступать..., петь..., сочинять...?

— Это было легко. Квиринал - рабский препарат. Когда вы принимаете его, вы обнаруживаете, что хотите делать то, что вы делаете лучше всего.

— Замолчите!— выкрикнул Андрек. Одним плавным движением он поднял биэм, прицелился через прижавшегося Рака и нажал на курок. Хантир дернулся - не так сильно (как показалось Андреку) от физического воздействия удара, как от неверия. Дробовик выпал из его руки. Он, казалось, затем пытался поднять руку, чтобы указать... на Лоу. Его губы сжались, но смогли только прошептать на выдохе: — Maa.… Затем его рука упала, и его глаза уже ничего не видели.

Что-то внутри Андрека наблюдало эту картину с ярким восторгом. Но затем, обнаружив это чувство внутри себя, он дернулся в своем кресле. Он почувствовал, что должен пересмотреть это примитивное отношение к своим врагам. Он, адвокат, поклявшийся соблюдать законы родной Галактики, взял закон в свои руки и снова убил человека. Опять же, это была самооборона, но она еще раз перерезала крупицу целой жизни. Он медленно покачал головой. Размышление, однако, ничего не сделало, чтобы облегчить тот факт, что он был абсолютно в восторге от того, что в груди Хантира появилась аккуратная зияющая дыра. Но неважно, главное, независимо от того, что кто-то думал об этом, было то, что он все еще был жив, а Хантир был мертв.

Он смутно посмотрел на Лоу, как бы с тем, чтобы найти либо отпущение грехов, либо ответ. И что пытался сказать Хантир, в своем последнем движении, когда он почти указал на Лоу? Знал ли Хантир паломника? Ему придется это выяснить. Слишком много загадок. Решаешь одну, возникают еще две.

Лоу спокойно ответил Андреку на его вопрошающий взгляд. — Возьмите себя в руки. Нам еще многое предстоит сделать.

— Что?— спросил, окоченело, Андрек.

— У вас есть дополнительный костюм? Полная официальная мантия адвоката?

— Да.

— Снимите с Хантира окровавленную куртку, а потом наденьте на него мантию.

— Для чего это было Лоу нужно? Он пожал плечами. Придется доверять ему. — Хорошо. После долгих хлопот Андрек натянул мантию на тело Хантира. — Она слишком маленькая, — пробормотал он.

— Неважно. Просто оставьте его там. Верните Рак к себе в карман, возьмите свои вещи и чемодан. Мы переходим.

— Переходим?

— Конечно. Мы не можем здесь оставаться.

— Куда мы пойдем?

— В номер двенадцать, в каюту Хантира.

У Андрека отвисла челюсть. — Вы сошли с ума?

— Проснись, дорогой мальчик. Это - единственное безопасное место на корабле.

— Но как насчет Вэнга?

— Я думаю, что он или связан или мертв. В любом случае он не был бы проблемой. И я предполагаю, что Хантир убил его, когда он нашел ваш чек. Но если Хантир не убил его, то это сделаем мы.

— И что затем?

— Мы просто перенесем его тело сюда и обменяем его мантию Алеанина на простую серую мантию паломника Риторнель.

Андрек уставился на паломника в благоговейном страхе. — Я понимаю! Офицеры корабля будут думать, что тела в моей каюте - вы и я!

— Немного не так. Они узнают. Потому, что вы позвоните капитану из номера Хантира и скажете ему это. Подождете минутку, пока я соберу свою сумку и аптечку, и мы вместе пойдем туда.

Как они и ожидали, они нашли Вэнга в двенадцатом номере. Он лежал, распростертый, на полу, и его бледное лицо, наконец, успокоилось. У Андрека сложилось странное впечатление, что Вэнг рад, что настал его конец. Его смерть было нетрудно восстановить. Он был задушен собственным шнуром. Была борьба, и предметы мебели все еще плавали в невесомости. Стул каким-то образом прикрепился к потолку. Контейнер с ядом был вскрыт; некоторые флаконы были раздавлены, и их содержимое наполовину впиталось в пенопластовую обивку. Они не стали обыскивать тело. Несомненно, Хантир забрал чек, и Андрек был рад оставить его в бумажнике Хантира. Андрек созерцал молчаливую фигуру в тишине. То ли богиня, то ли странный анатомический каприз предотвратили закупорку щек и выпячивание глазных яблок, которые обычно сопровождали дар Алеа. Единственное упущение Вэнга в безупречном слепом служении, очевидно, было прощено, и богиня приняла его. Знание ее любви было написано на его устах и его глазах. Его рука все еще плотно сжимала фатальный додекаэдр, который предал его. Андрек отодвинул большой палец и посмотрел на число. Это было, конечно, двенадцать, самое привилегированное число Алеа.

Адвокат вздохнул. Он спланировал эту смерть, и он сделает это снова, учитывая угрозу его собственной жизни. И все же это было печально.