***

Он вернулся в часть на закате, вымотанный и обессиленный после безостановочного бега через лес, и перестал затравленно оглядываться только, когда оказался рядом со служебными корпусами. Там его, сидящего на полу, нашел полковник Сеймур, давний отцовский товарищ.

-Уолтер? Ты что тут делаешь? — он добродушно помахал рукой. — Тебя отец искал, что-то хотел…

Речь подводила, но нужно было что-то делать.

— Ларс Хансен убит. И Микаэл Салливан. Наверное тоже убит. Там кто-то есть, и все мертвы. И только я — нет.

Уолтер сорвался в истерический хохот. Нервы сдали. Сеймур нахмурился.

— Погоди, притормози. Кто убит, где? Что за бред?

Уолтер нервно впивался пальцами с побелевшими костяшками в спутанные рыжие волосы.

— Все убиты. На заброшенной базе в десяти километрах отсюда.

— Здесь нет никакой заброшенной базы, — полковник странно посмотрел на него и добавил:

— Давай-ка, ко мне в кабинет. Ты не в себе. Попьешь чаю, согреешься, заодно составим протокол.

— Отправьте туда людей. В Ларса стреляли. Одно из брошенных зданий — жилое. У отца…

— Я позвоню отцу, когда он освободится. У него совещание в штабе, — перебил его Сеймур. — Я повторяю, здесь нет никакой военной базы. Посиди, отдохни, успокойся, и тогда поговорим.

Полковник подтолкнул Уолтера к креслу, поставил перед ним большую жестяную кружку с чаем, бросил пару кубиков сахара и вышел, показав напоследок большой палец. В кабинете было тепло, и он начал приходить в себя. Все, что произошло на объекте, казалось страшным сном. Возможно, он и правда сошел с ума и видел галлюцинации, а парни сейчас слоняются где-то здесь и ерничают над «ненормальным психом». Но где-то внутри царапалась мерзкая и тоскливая мысль о том, что никакими галлюцинациями он не страдал. Тогда оставался главный вопрос — почему Джозеф Сеймур, помешанный на дисциплине и порядке, не воспринял его всерьез, и почему он так убежден в том, что поселка не существует. И кроме того, какой к чертям протокол?.. Что в него собрались вносить без очевидцев, улик и осмотра места преступления? Уолтеру было четырнадцать, но он не был идиотом. Пожалуй, наоборот. Даже слишком наоборот. Понятного становилось все меньше. Он со стуком поставил на стол кружку, мимоходом обратил внимание на незнакомую пиктограмму на толстой папке, лежащей на столе, и решительно вышел наружу. Никакой протокол Уолтер составлять не собирался, потому что его не могло быть. Нужно было найти и дождаться отца.

***

— Ты несешь какую-то чушь. Мне звонил Джозеф. Говорит, что ты был почти в истерике и твердил про убийства в каком-то поселке. Что за бред, мой дорогой сын?

— Бред?! — Уолтер взорвался. — Ларса застрелили у меня на глазах, а ты говоришь, что я свихнулся? Спроси у Хансена, спроси у Салливана — они вернулись домой?

Отец протер очки краем носового платка.

— Понятия не имею. Если бы кто-то исчез, здесь бы уже давно подняли тревогу. Я ничего не слышал.

Уолтер почувствовал, как начинает сходить с ума.

— Я говорил Сеймуру, что туда нужно отправить людей. Какого черта никто меня не слышит?

— Уолтер, — осторожно проговорил отец, глядя из-под очков. — Куда отправить? Здесь нет никаких поселений.

Это уже не лезло ни в какие ворота. Похоже, что это не он, а все остальные здесь сошли с ума. Все отрицали очевидное и упорно игнорировали его слова, проявляя чудовищное спокойствие. Весь поселок был неестественно спокойным, словно никто не заметил пропажи двух подростков. И если Салливан ещё мог какое-то время быть незаметным, то молчание офицера Хансена было немыслимым.

— Пап. Я ничего не понимаю. Что значит «нету»? Ты мне сам показывал карту, сам говорил про эту базу. Ты сам, черт возьми, говорил о том, что на ней не нужно ставить отметку, потому что она заброшена. Что происходит?

Чарльз Ковач вздохнул и поднялся.

— Уолтер, ты что-то путаешь. Сейчас я принесу эту карту, подожди пару минут.

Какие-то игры больного разума. Отец ушел в свой символический кабинет в маленькой каморке, которая была отделена от общей комнаты перегородкой. Уолтер бывал там редко — это было отцовское рабочее место, по-армейски простое. Стул, стол, стопки каких-то документов и папок, карты на стенах. Отец, как и обещал, вернулся быстро и одним движением развернул на обеденном столе большую пожелтевшую топографическую карту.

— Вот тебе та самая карта. Смотри.

Карта действительно была та самая — Уолтер без труда узнал крестики и линии, которые они чертили когда-то за ужином. Он хотел указать на нужное поселение, но внезапно понял, что на карте действительно было пустое место. Поселка словно не существовало.

— Он был здесь, — Уолтер тупо уставился на пересечения пунктирных линий. — Это невозможно. Ты сам говорил об этом месте.

Отец начал раздражаться.

— Уолтер, мне это надоело. Ты взрослый человек. У меня непочатый край работы, у нас новые приказы сверху, командование выдвигает непомерные требования. Мне некогда заниматься твоей теорией заговора, несуществующими базами и якобы загадочными убийствами. Здесь ничего и никого нет, иначе бы все давно об этом знали. Это все. Я больше не хочу ничего об этом слышать. — Он достал из кармана портсигар. — Я пошел курить, ложись спать.

Уолтер остался в кухне один. Отец дал понять, что разговор окончен, и продолжать его он явно не собирался. Он вновь склонился над картой, с каждой минутой все сильнее ощущая что-то неладное. Так же, как в том здании, он не понимал, что его смущает, пока не заметил, что цвет линий и их расположение отличаются от прежних. Возможно, кто-то другой бы этого никогда не заметил, но не он. Уолтер помнил эту карту так, будто носил с собой фотографию — у него была безупречная память. Он вглядывался в старый желтоватый картон, испещренный значками, расшифровками и пометками ещё несколько минут, пока не удостоверился в главном. Карту скопировали. Отец принес ему очень качественную, мастерски изготовленную копию. Старое полотно карты было неотличимо от предыдущего, и это не было удивительным — дубликаты наверняка хранились в штабе, и все они были одинаково старыми. Но все остальное было изменено. «Папа, папа..», печально подумал Уолтер. «Ты умен и внимателен, но мое внимание ты недооценил».

Ему стало тоскливо. К этому моменту стало очевидно, что никаких галлюцинаций у него не было, и что все произошедшее в лесу было правдой. Гораздо больше вопросов вызывало то, что происходило здесь. Похоже, весь руководящий состав прекрасно знал о заброшенном поселке и все эти люди имели к нему прямое отношение, включая его собственного отца.

Уолтер медленно свернул тонкий картон и направился в кабинет. Карта легла на стол, и он уже собрался выходить, как зацепился взглядом за смутно знакомую пиктограмму, нанесённую на какие-то бумаги, исписанные мелким почерком. Тот же самый символ он видел несколько часов назад на столе Сеймура. Символ напоминал куб, собранный из тонких пересекающихся линий. На Уолтера навалилась невероятная усталость. Ему не хотелось разбираться в хитросплетениях местных военных тайн. Отец, который казался надёжным, перестал вызывать доверие. Ирония жизни. Мир уже достаточно дал понять, что доверие — удивительная глупость, иллюзия, придуманная людьми, которые прячут свои прогнившие внутренности под маской дружелюбия. Уолтер Ковач и доверие к людям. Горячий снег. Холодное солнце. Любой абсурд звучит правдоподобнее.

Где-то в прихожей раздался хлопок двери. Старший офицер Ковач оглядел пустую комнату и заглянул в кабинет. Уолтер молча сидел на стуле.

— Что ты здесь делаешь? Мне казалось, мы договорились…

— Папа, не надо врать. Зачем? — голос Уолтера звучал утомлённо и бесцветно. — Вы пытаетесь пудрить мне мозги, ты зачем-то потратил время на копирование карты — кстати, копия и правда хороша, надо отдать ей должное. Зачем столько усилий?

Лицо отца ожесточилось.

— Иди, отдохни. Это уже слишком. Ты…

Уолтер решительно перебил:

— Что это за куб? Я видел его в кабинете у Сеймура. Сейчас вижу его на твоем столе.