***

Под ухом мяукнул кот, потерся об щеку и равнодушно отошел в сторону. Уолтер открыл глаза. Память подводила — какие-то смутные картины мелькали перед глазами, он не понимал, где находится, и недавние события на севере вспыхивали в мозгу, напоминая хаотичный обстрел. С каждым «выстрелом» картина складывалась четче, однако он не мог быть уверенным, где реальность граничила с больной фантазией.

Он лежал на нагретом солнцем асфальте и смотрел в небо сквозь мутную пелену голубоватого тумана. Редкие облака, паутина проводов, козырьки железных крыш. Кусок ткани, которой он накрывал лицо за секунду до коллапса, все еще был зажат в кулаке. Кот мяукнул еще раз, и Уолтер скосил взгляд. Драный уличный житель грязно-рыжего цвета сидел чуть поодаль и равнодушно сверкал узкими зрачками. Очертания расплывались перед глазами.

— Ты кто? — поинтересовался Уолтер осипшим голосом. Кот, разумеется, не ответил.

Он приподнялся и сел на землю. Вдаль уходили какие-то склады, гаражи и промышленные здания. Обшарпанные кирпичные стены, железные контейнеры, ржавые водосточные трубы. Зрение по-прежнему вело себя странно — серебристо-голубой туман не исчезал, и время от времени полностью ослеплял. Иногда картинка становилась четкой, иногда расплывалась, словно кто-то крутил ручку фокусировки.

Камня нигде не было видно. Похоже, в неизвестность отправлялся только контактер, а значит, тессеракт остался погребенным глубоко под землей где-то на севере. Его это вполне устраивало. Если Говарду Старку будет угодно, пусть откапывает его сам. Сидя на земле, Уолтер непонимающе поднес к лицу кусок ткани, который держал в руке. На белой поверхности проступили темные пятна, медленно перетекающие друг в друга. Пятна меняли форму и почти исчезали, когда он откладывал ткань в сторону. Уолтер в замешательстве разглядывал находку, невольно похищенную из хранилища, поднес ее к глазам и отпрянул от неожиданности. Казалось, будто под воздействием тессеракта вместе с кровью в загадочный материал впиталась его способность видеть и чувствовать. Он видел сквозь белую ткань так, будто она была прозрачной, и зрение возвращалось, однако стоило убрать ее в сторону, и мир вокруг снова начинал расплываться и наполняться клубящейся дымкой.

Какое-то время Уолтер, как загипнотизированный, смотрел на растекающиеся темные кляксы, которые образовывали непонятные узоры и исчезали, появлялись снова, и снова исчезали, и хмыкнул. Это было похоже на тест с чернильными пятнами, который он проходил после уличной стычки в десятилетнем возрасте, еще до переезда на север. Полиция заставила проходить психологическое освидетельствование, и какая-то женщина в очках показывала ему карточки, и он отвечал то, что она хотела услышать. Это было несложно. Кажется, это был тест Роршаха. Что ж… Роршах — так Роршах. Он встал, положил в карман свое новое лицо и помахал коту. Пора идти дальше.

***

1971 год, Нью-Йорк

Мир полон фарса. Если ради чего-то и стоит жить, так это ради бескомпромиссной войны с ложью. Безжалостно выжигать вранье и человеческое дерьмо, которое скрывается за фальшивыми декорациями. Я вижу истинное лицо этого города, скрытое под красивыми масками, из-под собственной маски. Таких, как я, не любят. Никто не любит тех, кто видит правду. Уолтер Ковач давно исчез, остался только я. Что вы видите на моем лице, доктор?

***

1985 год. Дневник Роршаха.

Сегодня ночью в Нью-Йорке убит Комедиант.