«…Какая глупость, рассуждать так… Я могу смеяться, когда хочу…»

Вдруг что-то щелкнуло, и рукам стало свободно. Георгий обеими руками вцепился в батарею. Он увидел, что чужак стоит к нему спиной, будто не сомневается, что Георгий последует за ним.

«Пойди! Выполни все, что он хочет!..» — вопила та часть сознания, которая безумно страшилась боли. Но другая заставила Георгия собрать силы и выплеснуть ярость — он ударил чужака ногами, но тот отошел слишком далеко.

Не достал. И руки расцепил. Лежа на полу, Георгий обернулся и поднял взгляд на плохо видневшуюся в темноте батарею — она теперь казалась невозможно далекой. Уже не дотянуться и не вцепиться обратно.

Он понял, что больше нет возможности сопротивляться чужой воле. И все же оставалась какая-то надежда. На то, что мир перевернется; на то, что земля, то есть пол, уйдет из-под ног их обоих. Что разверзнется потолок, и молния вонзится в мерзкую башку твари. Что вмешаются все-таки какие-нибудь силы, которые существуют — должны существовать, — но в которые он раньше не верил…

Нельзя так… невозможно… Я не хочу!!!..

Извиваясь на полу, подобно змее, он вдруг нащупал рукой бесполезные теперь наручники. И швырнул в чужака. Легкий звон их сочленений вдруг превратился в оглушающий грохот…

— Живой? — раздался в тишине чей-то чересчур громкий и знакомый голос и тут же обрадованно подтвердил: — Живой!

— Нам следовало догадаться, что когда-нибудь это может произойти, — вторил ему незнакомый голос.

Кто-то навис над Волковым. И этот кто-то бил его по щекам. Потом брызнул водой.

Георгий открыл глаза. Он лежал на боку, видя крашеные половицы, освещенные фонариком. Луч сместился и осветил чьи-то туфли. Человек отошел в сторону, чтобы включить настольную лампу. Георгий посмотрел на него. Это был не знакомый ему мужчина. Еще одна фигура шагнула к нему, и, повернув голову, Волков узнал Яковлева.

— Иван Сергеевич? Что вы здесь делаете? — Георгий с трудом шевелил губами.

Он вновь посмотрел на незнакомца. Этот человек был младше Яковлева, но с таким же строгим, даже как будто уставшим выражением лица.

— Ты сам с ним поговоришь или мне? — спросил незнакомец у Яковлева.

— Давай ты, — ответил Иван Сергеевич. — А я пока ему хоть чай сготовлю. Или кофе. У тебя есть кофе? — склонился Яковлев к Георгию.

«Зачем он так кричит?!»

— Кофе не надо, — он вспомнил вкус той жижи, которую глотал через силу, поморщился, — лучше чай…

Когда Яковлев ушел, незнакомец присел рядом с Волковым, помог приподняться:

— Больно?

Георгий, прижав колени к груди, рассматривал вздувшиеся на запястьях красные полосы. Посмотрел на незнакомца.

— Представьтесь, пожалуйста, — попросил он и усмехнулся, вспомнив, как те же самые слова говорил краснорожему майору. Усмехнулся, потому что и сейчас многое будет зависеть от того, как отнесется к его просьбе этот человек.

— Меня зовут Анисимов. Сергей Иванович, — ответил незнакомец. — Можно Сергей. У нас не слишком большая разница в возрасте.

«Сергей Иванович, Иван Сергеевич, Сергей Иванович… — Георгий тупо перебрасывался именами Яковлева и Анисимова, словно в пинг-понг. — …Иван Сергей… Забавно…»

— Вы как, в порядке? Или мне лучше подождать? — снова прогремел голос.

— Я в порядке! — уверенно произнес Георгий. Даже если это было не так.

Он потрогал волдыри на руках. Больно — но эта боль, как ни странно, показалась ему гораздо приятнее той, что он испытал в своем кошмаре. Щекочущая и не такая пронзительная.

Повернулся к Анисимову:

— Как вы здесь оказались?

— Об этом позже. Я рад, что вы свободны, в том числе и от чужой воли…

«Откуда он знает про чужую волю? Ах да, все же все знают. Кроме меня одного…»

— И вы вправе делать то, что считаете нужным, — продолжал Анисимов. — Например, послать меня и Ивана Сергеевича куда подальше. Однако я надеюсь, что вы этого не сделаете. Ведь вам хочется узнать, что происходит. Я прав?

Георгий чувствовал себя унизительно, как будто вымолил, наконец, объяснения.

— Ну так что же вы молчите?

Куча вопросов до недавних пор роилась в голове Георгия. А вот сейчас, когда Анисимов предложил их задать, — будто испарилась.

— Вам никогда не приходилось видеть неопознанные летающие объекты? — спросил гость.

Волков уже почти совсем пришел в себя, но не настолько, чтобы поддерживать глупые шутки.

— Это наводящий вопрос или розыгрыш?

Он усмехнулся и перевел взгляд на Анисимова — похоже, тот не склонен был к шуткам.

— Насчет НЛО? Нет, ни разу не видел, — честно ответил Георгий, хотя под тем туманом, что он видел в лесу, вполне мог скрываться какой-нибудь странный неизвестный объект. Сказать?

— Я видел яркий туман… На Заячьем Лугу, — произнес он. — Это то, о чем вы спрашиваете?

— Не только.

— Мне показалось, что туман притягивал меня к себе.

— И вам не было страшно?

— Нет, — улыбнулся Георгий, и его ответ почему-то понравился Анисимову. Тот кивнул и задал следующий вопрос:

— А уродливый незнакомец. Какое впечатление он произвел на вас?

«Уродливый» — значит, они тоже видели его. Какое впечатление? Если использовать печатные выражения — то кошмарное. Хотя это слово способно описать лишь незначительную часть тех эмоций, которые испытал Георгий.

Он молчал и смотрел на Анисимова, не зная, как ответить.

Вошел Яковлев и некоторое время наблюдал за немой сценой.

— Может, самое время ему пойти освежиться? — предложил он. — По-моему, лейтенант Волков пока еще плохо соображает.

— Я соображаю! — с вызовом произнес Георгий. — И не надо мной командовать! Достаточно уже.

— Тебе сказано, вот и делай. Или пинками погоним.

Георгий разглядел в его глазах хитрый блеск. И такой же — у Анисимова. Не просто так шеф требует, чтобы он пошел умыться. Что-то они опять скрывают от него. Хотят что-нибудь обсудить в его отсутствие. Посекретничать?

Все же он подчинился. Встал и направился в коридор. На пороге комнаты с недоверием обернулся. Оба молчали, повернувшись к нему спинами. Георгий вздохнул и пошел к ванной.

Что Анисимов, что Яковлев, они казались ему двумя сумасшедшими — только на словах желают объясниться, а сами несут какой-то бред.

Наверное, и правда стоит ополоснуться? Холодная вода отрезвит. А то, может, я чего-то не понимаю?

Он открыл дверь ванной и, включив свет, не сразу понял, что предстало его глазам. Сначала почувствовал запах. Знакомый — резковатый и тошнотворный. Затем увидел черное пятно на светло-голубом кафеле. По мере привыкания глаз пятно стало обретать человеческие формы. Под темным балахоном рельефно проступали очертания рук и ног, голова лежащего спрятана под капюшоном. Георгий наклонился. Он уже знал, что увидит, если сдернет капюшон: обезображенную голову без волос, пустой нос, как у сифилитика, синевато-бледную кожу. И глаза. Безобразно отталкивающие — впалые, как будто их и нет вовсе.

Он вдруг подумал — а что, если этот человек не мертв? И схватит его сейчас! Мурашки пробежали по руке, когда Георгий в нерешительности остановил ладонь и медленно выпрямился.

— Он мертв.

Георгий вздрогнул, услышав сзади голос Анисимова.

— Вы меня напугали, — повернулся он к нему.

Анисимов сам наклонился к телу и схватился за балахон, в который был облачен незнакомец. Дернул.

Под сорванной тканью Георгий увидел…

…Это был не человек…

Чтобы понять это, хватило даже беглого взгляда на внушающее отвращение голое тело. Ни пупка, ни сосков, абсолютная девственная гладкость между ногами… Георгий отшатнулся, его замутило.

— Думаю, ваш приятель Лазаренко пришел бы в крайнее возбуждение, если бы ему удалось препарировать это тело, — произнес Анисимов.

Георгию хотелось сказать, чтобы Анисимов не смел говорить о старике в таком насмешливом тоне. Но решил, что насмешка, пожалуй, ему показалась: Сергей Иванович и сейчас очень серьезен.