Но долго я так не выдержу, сказал он себе после особо длительной серии спазмов, когда рвать было уже нечем, а организм все еще испытывал позывы. Так ведь можно с катушек слететь.
Выдержишь, сказал ему внутренний голос, его советчик, единственный друг и опора. Он появился после решения второй Головоломки, иногда давал дельные советы, иногда предсказывал какие-то мелкие события из недалекого — не дальше нескольких дней — будущего. И предсказания его всегда исполнялись, а советы всегда носили практический характер. Теперь он настолько привык к нему, что даже удивлялся, как обходился без него всю прежнюю жизнь, такую далекую и… ненастоящую.
Выдержишь, сказал внутренний голос. Просто принимай все, как должное, как естественный процесс. Пойми, Они никогда не потребуют от тебя ничего, что ты не смог бы исполнить. Внутренний голос всегда называл Головоломки Они, словно у них не было имени или названия — он так и не определился, чего именно, потому что не мог понять, Головоломки живые или просто очень хитроумные механизмы…
Ты опаздываешь в Свердловск, без перехода продолжал внутренний голос. Нужно выезжать сейчас, немедленно.
Он машинально глянул на часы, которые всегда носил на руке — второй час ночи. Пора уже было заниматься Головоломками. Он слишком задержался перед проклятым унитазом.
Он протянул руку, дернул цепочку, потом тяжело поднялся на ноги. Ноги дрожали и казались налитыми свинцом, как после пятнадцатикилометрового кросса с полной выкладкой.
Я не могу выехать немедленно, мысленно сказал он. Как будто внутренний голос мог его слышать. А может, и мог, кто знает? У меня билет на завтрашний, вернее, уже на сегодняшний вечер. На чем я поеду сейчас?
Тогда ты опоздаешь в Свердловск, сказал внутренний голос. Но это неважно. Свердловск неважен. Оттуда ты все равно отправишься гораздо дальше. Помнишь, как трансгрессировать? Вспоминай.
Он содрогнулся и снова ощутил позывы к рвоте, но на этот раз сумел их подавить. После решения второй Головоломки он, наряду с внутренним голосом, получил это жуткое, нечеловеческое умение. Умение трансгрессировать. Он не знал, откуда взялось само это слово. Возможно, подсказали Головоломки, а может, из вычитанной когда-то в детстве фантастики. Слово было заковыристое, а суть умения проста. Он теперь мог разложить тело не на атомы даже, на гораздо более мелкие частицы, и отправить эти частицы в любую точку Вселенной. Время на такое путешествие не тратилось вообще. Место назначения можно было определить по воспоминаниям, по фотографии, по крупномасштабной карте — как угодно. Это было бы очень удобное умение, если бы не одно, точнее, сразу целых два «но».
Во-первых, но он не сам разбирал на эти частицы себя — это было бы, наверное, еще можно перенести. В нем возникал кто-то другой, расчетливый, холодный, брезгливый, который делал это за него. Он отщеплял от него частицу за частицей, мгновенно, но в то же время последовательно, разрушая его «я», его личность вплоть до полного распада, чтобы тут же собрать ее уже в другом месте. Это было как умереть и воскреснуть, одновременно впустив в себя совершенно чуждое существо, чуждое, как крокодил, но гораздо более отвратительное. Глотать живых тараканов и ящерок было не так противно.
Во-вторых, оно же и в последних, был ужас, который он испытывал, пока находился в совершенно расщепленном состоянии, лишенным тела, личности и души, размазанным во Вселенной неимоверно тонким блином. Переход не занимал вообще нисколько времени. И это состояние тоже длилось нуль часов, минут и мгновений. Но одновременно — он понятия не имел, как такое возможно, — оно длилось целую вечность, текущую очень, очень медленно. И он не знал, что хуже — умереть и воскреснуть, или пробыть ничем целую вечность.
Он попробовал трансгрессировать только раз, после чего зарекся это делать. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Слишком ужасным был этот единственный опыт. Он не желал больше впускать в себя «крокодила».
А может, я все же не опоздаю и решу все в Свердловске, сказал он мысленно. Внутренний голос молчал, высказав все, что хотел, и исчез до следующего раза.
Он вздохнул, умылся, прополоскал полный горечи рот и пошел ставить чайник. Работу с Головоломками нельзя прервать ни на одну ночь. Он знал это по своему длительному опыту. Иначе потом будет очень трудно нагнать упущенное.
Глава 6
Внутренняя документация группы «Консультация» (РГК).
(Входящие) Из докладов по региональным отделам за июнь 1983 года.
Главному консулу РГК. Агенту «Аяксу». Центр.
«Здравствуйте, уважаемый Иван Сергеевич, разрешите уж мне так обратиться по старой памяти, и, надеюсь, Вы простите мою назойливость и несколько высокопарный тон! Я уже неоднократно обращал Ваше внимание на негативные действия Смотрителей на Земле, и на правах бывшего Вашего заместителя и человека, для которого авторитет агента „Аякса“ и по сей день является незыблемым и неприкосновенным, буду делать это и впредь, как бы Вы ни пытались пресечь эти мои поползновения к достижению того, что называется честностью и объективностью. Например, я до сих пор не могу понять, почему мы с известным Вам Сергеем Ивановичем Анисимовым (агентом „Баргузином“) во всем должны слушаться Кураторов, какие бы идиотские указания от них не исходили? Это первое. Второе — мне до сих пор непонятно, как я должен буду поступить, если эти засланцы Смотрителей для исполнения каких-то своих, совершенно нам непонятных целей, принудят меня или моих людей совершить какое-нибудь совершенно ни в какие ворота не лезущее деяние. Например, ликвидировать кого-нибудь, и, возможно, даже не одно лицо. Вы же знаете, что я лично, и многие мои коллеги, готовы принимать решения и поступки „Консультации“ только потому, что наши действия против личности конкретного человека несут минимальный вред и не имеют неотвратимого характера касательно жизни. Но у меня нет уверенности в том, что желания и указания так называемых Кураторов не заведут нас в тупик и не поставят перед выбором более жестких действий против своих же единопланетников. Засим разрешите мне пополнить список вопросов и претензий, на которые мне бы хотелось получить от Вас развернутые ответы, как от старшего по званию, и просто, как от надежного человека и руководителя…»
Агент «Вольфрам» (старший лейтенант Волков)
15 июня 1983 года
— Молодцы, братики-песики, — сказал Вольфрам, когда Серегин закончил отчет о набеге на военный госпиталь. — Хорошая работа.
Они втроем сидели в кабинете Вольфрама, который Серегин уже привык считать своим. Вечерело. Но, поскольку кабинет, как и все помещения «Консультации», был глубоко под землей, здесь, где царил вечный свет ламп дневного освещения, это значения не имело.
Лицо Вольфрама, обычно скупое на эмоции, сейчас прямо-таки источало довольство и благодушие, как у кота, который объелся ворованной сметаны.
— Хорошая работа, — повторил он и сощурил правый глаз.
— Теперь можно с уверенностью сказать, что бывший капитан Олейников — наш клиент, — сказал Олег. — Во время беседы я просканировал этого врача… как там его? Было там что-то еще между ним и Олейниковым, чего он нам не сказал. Возможно, не что-то конкретное, а какие-то его, врача, ощущения, впечатления, мелочи, которые зачастую ускользают из памяти, но откладываются в подсознании. Короче, военврач наш, парень достаточно решительный, не мямля какой, попросту Олейникова боится. Боится до сих пор, хотя сам себе в этом не признается. И вот я думаю, там надо копнуть глубже, порасспросить медсестер, санитаров…
— Не надо, — сказал Вольфрам.
— Почему? — обиженно спросил Олег.
— Потому что. Не надо, и все. Я уже знаю нынешний адрес Олейникова. Он действительно живет под другой фамилией — Свиридов. Причем фамилии он не менял, сделал хитрее. Каким-то образом добыл (или украл) документы солдата из своего отделения, разумеется, погибшего в том лесу. Потом снял квартиру и прописался там уже под его фамилией. Так что теперь он Свиридов Иван Петрович. И кстати, по документам он никаких дел ни с Конторой, ни с армией не имел. По документам он водитель автобуса, — Вольфрам усмехнулся. — Такие вот финты. Одни они уже доказывают, что он именно тот, кого мы ищем, и объект находится у него. Так что завтра с утра мы будем его брать.
