— А почему не сегодня? — спросил Олег. — Чего тянуть? Время еще не позднее, темнеет сейчас поздно — близятся все-таки самые длинные дни. Да и не займет это много времени. Мы втроем на одного, да еще инвалида…

— Не сегодня потому, что я договорился со спецназом только на завтрашнее утро, — жестко сказал Вольфрам. — Так что готовьтесь. Завтра будем работать в тесном сотрудничестве с посторонними. Так что, парни, поменьше трепите языками. Все понятно?

— Куча вооруженных дуболомов, — презрительно скривил губы Олег. — Зачем? Мне кажется, мы и сами достаточно подготовлены…

— Здесь я командир, — оборвал его Вольфрам, — поэтому казаться что-либо может только мне. Все понятно, Ляшко? Или мне предоставить вам письменный приказ?

— Понятно, — пробурчал Олег, опуская голову. По нему было видно, что он совершенно не согласен с Вольфрамом, но подчиняется грубой силе.

— Не слышу ответа! — рявкнул Вольфрам.

— Так точно, — пробормотал Олег.

— Громче, — отчеканил Вольфрам.

— Так точно!!!

— Вот так и будете завтра отвечать командиру, — узкое лицо Вольфрама прорезала хищная улыбка. — Все, — он хлопнул ладонью по столу. Можете идти по домам. Завтра в шесть утра быть здесь, как штык… Как два штыка, — поправился он.

Захват развертывался по всем правилам, прямо как в закрытом учебнике для ком. состава. Дом, в котором жил бывший Олейников, а ныне Свиридов, — обычная пятиэтажка «хрущевского» образца, с балконами и двумя подъездами, — был незаметно окружен, на крышах близлежащих домов расставлены снайперы. Спецназовцы, одетые в черные комбинезоны и лыжные шапочки с прорезями для глаз вместо масок, вошли в подъезд с автоматами наготове. Лифтов в доме не было, что облегчало им работу. Оставляя людей на каждой площадке, они поднялись на третий этаж, где жил Олейников.

Под наблюдение дом был взят еще со вчерашнего дня, так что было точно известно, что хозяин находится дома. Да и где еще быть инвалиду в семь часов утра? — подумал Серегин.

Вольфрам со своими парнями, разумеется, в штатском, скромно держался позади бойцов спецназа, но так, чтобы все видеть. Серегин, как и Олег, держали в карманах наготове «усыплялки». На всякий пожарный. Еще у Серегина был специальный навигатор, предназначенный для поисков и обнаружения артефактов — предметов, изготовленных не на Земле. Но его планировалось пустить в ход позже, когда Олейников будет взят, а квартира очищена от бойцов спецназа, даже не подозревающих, на кого им пришлось работать.

Командир отряда жестами отдал последние приказания. У всех бойцов были на поясе рации, но они предпочитали ими не пользоваться, чтобы не создавать лишний шум. Бойцы встали по двое с каждой стороны двери нужной квартиры. Еще двое блокировали остальные две двери на площадке. Все с автоматами наготове. Сам командир поднялся по лестнице на три ступеньки выше, снял с пояса рацию и тихонько сказал в нее: «Три нуля».

Вольфрам с Серегиным и Олегом на площадку подниматься не стали, чтобы не мешать бойцам. Серегина немного коробило, что приходится «чужими руками жар загребать». Но, с другой стороны, он понимал, что тренированные и более многочисленные бойцы справятся с задачей лучше, чем их команда.

Тем более, если мы не ошибаемся, — подумал Серегин, — а мы точно не ошибаемся, то противник нам предстоит серьезный, а, главное, неизвестный по всем параметрам, а потому совершенно непредсказуемый. Олейников совершенно не виноват, подумал Серегин, что ему в руки попал этот проклятый артефакт. Но, насколько я понимаю, его уже нельзя считать человеком. Артефакт превратил его во что-то другое, отличное от человека, чуждое, а потому непредсказуемое и опасное уже в силу самой непредсказуемости. Серегин передернул плечами, чувствуя, как между лопатками прокатилась струйка пота. Ему было не страшно, но как-то не по себе. Он еще никогда не видел, как человек превращается в нечеловека, но это зрелище наверняка не могло доставить удовольствия. И еще, почему-то тревожно спирало грудь. Серегину все время казалось, что вот сейчас произойдет что-то нехорошее и непоправимое, но он никак не мог понять, что именно.

— Командир, — шепнул он Вольфраму. — Мне кажется…

— Потом! — цыкнул на него также шепотом Вольфрам. Судя по его сосредоточенному, суровому лицу, он уже вместе со спецназом был там, в квартире, и просчитывал последствия этого.

Мимо них, чуть ли не бегом, прошли еще два бойца, неся большую чугунную чушку с двумя ручками. Серегину пришлось посторониться, пропуская их наверх. В груди у него заныло еще сильнее.

Бойцы с чушкой встали наизготовку напротив двери. Командир дал отмашку «начали!».

От тяжелого удара содрогнулся, казалось, весь дом. Дверь сорвалась с петель и улетела вглубь квартиры. В коридор из раскрытой двери комнаты вырывался яркий солнечный луч. В его свете отчетливо затанцевали густые клубы бетонной пыли.

Командир уже кричал — время пряток и скрытности закончилось — «Пошли! Пошли!» Здоровяки с чушкой отступили. Четверо стоявших у дверей по двое ворвались в квартиру. Двое заскочили в комнату, двое других остались в коридоре.

Серегин плохо видел из-за спины высокого Вольфрама, что там происходит. Несколько секунд звенящей тишины, затем короткий матерный вскрик и мягкие шлепки. Серегин шагнул к перилам и встал рядом с Вольфрамом, как раз в тот момент, когда командир закричал: «Пошли!». Пара бойцов, стоявших у соседних дверей, с автоматами наготове забежали в квартиру. Здоровяки стояли у своей чушки. А у их ног на площадке лежали почему-то две груды каких-то тряпок. Подъезд освещался плохо, засиженное мухами окно было этажом выше, поэтому Серегин не столько увидел, сколько догадался, что это лежит на площадке. И словно в ответ на его догадку из-под одной груды медленно вытекла черная полоска жидкости.

Сердце у Серегина дернулось и провалилось куда-то вниз. Только теперь он понял — это были два человека. Точнее, два трупа. Очевидно, та самая пара, что скрылась в открытой двери комнаты…

Додумать Серегин не успел. В глубине квартиры послышались сухие, короткие хлопки.

— Третий, ответьте первому, — сказал командир спецназа в рацию.

Скрежет, писк, и приглушенный эфирными шумами голос:

— Третий слушает.

— Цель наблюдаешь?

— Нет, — был ответ. — Комната просматривается целиком. Она пуста…

— Четвертый! — рявкнул командир.

— В кухне пусто, — просипела рация.

— Да какого там… — проскрежетал командир, но его прервали очередные хлопки выстрелов.

Мгновение тишины. Потом где-то в глубине квартиры вдруг что-то заворчало, взвыло и загудело уже ровно, меняя тональность, словно там набирала обороты какая-то гигантская центрифуга.

— Пошли! Вперед! — перекрикивая этот вой, приказал командир последней паре.

Здоровяки также мгновенно исчезли в квартире. Командир шагнул вслед за ними. Прежде чем скрыться в клубах еще не осевшей пыли, он обернулся. Серегин увидел растерянность на его лице. Губы его дернулись, будто он хотел что-то сказать, но передумал. Отвернулся и скрылся в квартире вслед за своими бойцами.

Серегин мельком подумал, что в малогабаритке теперь куча вооруженного народа, там сейчас не протолкнуться от людей с оружием, и у Олейникова нет ни малейшего шанса, даже будь он трижды суперменом.