Нам не нужно даже разговаривать. Как раз когда я думаю, что не могу быть больше в таком положении, Дерек спускает мои ноги со своих плеч, и я обхватываю ими его талию. Он теперь выше меня, его вес на мне, я цепляюсь за него пятками, сомкнутыми на его заднице, которая загоняет в меня его твёрдый как железо член, медленно, целенаправленно, ритмично. Мои руки вокруг его плеч – по ладони на каждой лопатке. Я царапаю его, не обращая внимания на силу нажатия. И он знает, что когда мой ноготок ведёт вниз по спине, это означает, что мне нужно больше, сильнее, быстрее, и он обеспечивает мне это так, как я хочу. Пропускаю пальцы сквозь волосы на затылке Дерека, потому что знаю, что это сводит его с ума. И это так. Он прячет лицо в моей шее, и, слава богу, теперь я тоже могу двигаться. Могу подмахивать ему навстречу, трахнуть его при его приближении: глубоко принять и усилить проникновение. Я держу голову Дерека, обнимая, обожая его дыхание на моей груди, лбу, в изгибе моих грудей.

Мы потерялись друг в друге. Что бы это ни значило, чем бы ни было и куда бы нас ни привело, это было кульминацией огромного количества накоплений, эмоциональных опустошений, душевных потрясений и физических страданий, в этом была бездна потребности и отчаяния, жаркой прелюдии. И оно взрывается между нами, в нас и сквозь нас, в растворяющейся в нём части моей личности. Наши души, образующиеся заново, части каждой из наших сущностей становятся ксенолитом в существе другого, неким метафизическим уроборосом. Дерек движется, и я двигаюсь вместе с ним, вдох и выдох, вдох, стоны, мурлыканье, рычание, проклятия и мольбы… Мы так близко.

Его напряжённый хрип прекрасен для меня.

Я прижимаюсь своим ртом ко рту Дерека, пожираю его губы, просто съедаю их. Пью его выдохнутое:

— Рейган…

Слоги растянуты: Ре-е-е-е-е-ейга-а-а-а-а-а-ан…

И я выдаю в ответ Дереку шёпотом музыку его имени, пока мы сливаемся, сливаемся и сливаемся:

— Дерек… О, Дер-р-р-р-ре-е-ек!..

И мне не нужно клясться, взывать к богу или поминать пыхча его имя всуе, потому что в этот момент, вне времени и пространства, когда я отдала себя Дереку, этому слиянию, нам, несмотря на вероятное богохульство, сию минуту он – мой Бог, тот Бог, в котором я нуждаюсь.

Мы кончаем.

Мы детонируем, как тысячи солнц. Мой пронзительный вопль в унисон с диким рёвом Дерека. Его член – могучий двигатель внутри меня, протискивающийся между сведенными спазмом стенками моей сердцевины, и нет в мире ничего мощнее нашего оргазма!.. Не моего или его – нашего. Он длится и длится, рычание и вздохи Дерека отражаются, сливаются с моими криками и хныканьем, поедающие друг друга рты пропускают поцелуи, губы сливаются и размыкаются, языки переплетены, и мы оба стонем, перемещаясь друг в друге, корчась единым телом, когда его бёдра бешено вбиваются в меня, колотятся о мою подрывающуюся от земли задницу, с хлопком принимающую киской его молот…

После вечности этого переменчивого кульминационного момента мы одновременно замедляемся, восстанавливая дыхание, и, наконец, он выскальзывает из меня, я принимаю на себя весь его вес, всё его любимое мной опустошение – на мою грудь. Я качаю голову Дерека, будто в колыбели и целую в лоб. Он очерчивает пальцами расслабленные изгибы моих грудей, грудину, соски. Сдвигает в сторону член, снимает презерватив, завязывает его в узел и засовывает в задний карман джинсов. Начинает вставать с меня.

— Нет, — мурлычу я и тяну Дерека на себя. — Мне так нравится.

Я не собиралась говорить «нравится», но подумала, что использовать другое, частое слово в ходе этой связи с Дереком хлопотно и трудно.

И он остается со мной, хоть и упрямо сползает с меня, освободив от части своего веса, оставив на моей груди только голову и закинув на меня ногу.

Я держу его в своих объятьях, и это похоже на рай…

Как-то незаметно наступили сумерки. Мы задремали? И пусть. Рейган, кажется, нравится, что я лежу наполовину на ней, хоть я и достаточно тяжёлый. В какой-то момент она начинает водить по моим волосам, пропуская их между пальчиков, вдоль уха и по всей голове. Я на полном серьёзе могу замурлыкать от этого!

Кончик пальца Рейган касается моего подбородка, я поднимаю голову и смотрю в ее глаза небесного цвета.

— Я буду первой, кто заговорит… что бы я ни сказала, — для пущего эффекта или чтобы собраться с мыслями, она делает паузу, убирает с моих глаз прядь волос, проводя пальцами от виска до челюсти. — Это было самое… даже не знаю, что.

Я с трудом сглатываю. По большей части, надеюсь, что представляю, о чём она. И результаты немного пугают.

— Да, было не похоже ни на что, что я когда-либо испытывал раньше, — признаю я.

—Только не шути, — она выдыхает, издаёт смешок, утыкаясь носом в мой лоб. Вздыхает. — Я рада, что так чувствую не только я.

— А что именно это было?

Она пожимает плечами:

— Не знаю. — Проходит секунда. Ещё несколько. Рейган мнёт пальцами моё плечо. — Мы можем вернуться назад?

У меня возникают сразу три противоречивых трактовки её слов. Сначала я думаю, что она о том, что только что произошло между нами, и она хочет повторения. Тут я пугаюсь, что она хочет повторения прямо сейчас, а я опустошён. А затем я думаю, что она говорит о повторении, чтобы мы делали это снова и снова.

И только потом я понимаю, что она говорит буквально, имея в виду возвращение домой. Домой? Для меня это тоже правдиво? Это мой дом? У меня есть дом? И ещё одно прозрение пронзает меня, более пугающее, чем другие: случилось так, что её дом, ферма, амбар, этот далёкий уголок Техаса – самое дорогое, что у меня есть и что я когда-либо имел со времени моего вступления в Корпус прямо из средней школы.

— Да, — говорю я, — поехали.

Мы седлаем лошадей и едем обратно на ферму. Лошади, похоже, знают дорогу, и это радует, потому что я не уверен, что я её знаю, и я так себе наездник. Я могу держаться в седле, но с усилием.

Через полчаса мы подъезжаем к амбару, разнуздываем лошадей и отпускаем их на восточное пастбище. Я убираю на место сёдла и упряжь. К этому времени уже совсем темно, мои чувства и мысли кружатся в безумном смятении. Не знаю, что сейчас будет и чего вообще ждать. Чего я хочу. Я боюсь того, что чувствую. Боюсь того, что, я уверен, чувствует Рейган. Не уверен, что готов к тому, что произошло, к той сильной связи, которая только что была создана между нами.

До сих пор это был своеобразный танец: притяжение и взаимная эмоциональная потребность сближали нас, создавая химические реакции в виде сексуального пыла. Но, помимо очевидного, было и нечто большее, тот подтекст, вплетение в отношения которого я, по крайней мере, не ожидал. И теперь, когда мы пришли к логическому концу этой химии, наши отношения каким-то образом выросли, углубились, расширились, и это пугает меня. Я не знаю, готов ли к этому, способен ли я на такую глубину. Тот ли я человек, в каком Рейган нуждается, и какого заслуживает.

Я допускаю, что мы вместе пойдём в дом?

Стою в открытой двери амбара и смотрю на угасающий красновато-пурпурно-оранжевый отблеск заходящего за домом солнца. Рейган позади меня. Я чувствую, как она приближается. Как прижимается ко мне, её подбородок упирается в мою спину, руки, обнимая, кружат по торсу, ладони вжимаются в грудь.

— Дерек? Что будем делать? — похоже, Рейган тоже в смятении, как и я.

Я ведь думал, что секс упростит или хотя бы прояснит наши отношения. А оказалось, что он углубил оттенки и обострил грани нашего взаимодействия, сделав нашу и без того запутанную ситуацию ещё более сложной.

Я должен ей за мою силу. Проявить решительность. Или, по крайнем случае, я обязан быть с ней хоть капельку честным.

— Я не знаю. То, что произошло между нами, Рейган… больше обычного, — я кладу ладони поверх её рук, потому что по непонятной причине это облегчает мне моё откровение. — И я не знаю, что из этого следует. Что с этим делать.