– У нее такие бедра, которые просто знаешь, что будут крепко тебя обнимать.

Мой стул грохнулся на пол, а секунду спустя я уже перемахнул через стол и выбивал дерьмо из этого ублюдка. Я слышал, как вокруг меня кричал народ, включая Фрэнки, но не обращал на это никакого внимания. Кто-то схватил меня сзади за руку и начал оттаскивать от него, так что вместо этого я пнул Фрэнки в голень.

– Господи, Томас! – прорычал Джереми, отдергивая меня прочь. – Блин, успокойся!

Он продолжал оттаскивать меня, пока я не переставая пинал Фрэнки.

– Держись, блядь, от нее подальше, ты меня слышишь? – крикнул я ему.

– Черт! Да! Я тебя слышу! – проорал в ответ Фрэнки, держась за свой окровавленный нос. Он посмотрел на меня. – Я не знал, что ты интересуешься ей, Том, клянусь. Я ничего такого не имел в виду!

– Не смей к ней, блядь, прикасаться! – вновь крикнул я. – Не смей никогда, блядь, ее даже трогать!

– Ну же, Томас, – Джереми усилил свою хватку на обеих моих руках. – Пойдем, погоняем мяч на поле. Чувствую, сегодня мне повезет.

Я позволил ему утащить меня из столовой в раздевалку. Машинально надел тренировочную джерси и шорты. Я не мог думать. Знал, что некоторые из способов Фрэнки закадрить какую-нибудь чику, были менее разборчивыми даже по моим стандартам. Хуже того, в моей голове непрерывно возникали образы того, как Румпель обхватывает ногами Фрэнки, от чего мне хотелось вернуться и закончить надирать ему задницу.

На промозглом, грязном поле Джереми забрасывал меня штрафными ударами до тех пор, пока все, что мне оставалось делать – это сосредоточиться на обороне. Этот засранец порой мог вложить в удар довольно серьезную силу, и я определенно заработал бы себе синяки прежде, чем мы бы закончили. Он в очередной раз бил с близкого расстояния, я принял мяч на грудь, обхватив его и держа так, пока не добежал до края штрафной площадки и вновь не бросил ему.

– Так, – сказал Джереми, бросая мяч на землю и начав готовиться к следующему удару, – не хочешь объяснить мне, что это за хрень была в столовой?

– Не понимаю, что за хрень ты несешь, – ответил я, перекатываясь со ступни на пятку, ожидая броска. Наблюдал за мышцами его ног, но не похоже, что он собирался бить. Я оставался на позиции.

– Чувак, ты вышел из себя.

– И что? – огрызнулся я. Похоже, будто защищаюсь, и я знал это. – Не хочу, чтобы кто-то охотился за девчонкой, которую хочу я. И уж точно не до тех пор, пока сам не откушу от нее кусочек.

Слетевшие с моих губ слова звучали неправильно. Они довольно легко вырвались из меня, потому что я уже говорил так прежде, но они не казались правильными.

Джереми сделал шаг назад и приготовился бить.

– Томас, когда в прошлом году мы с тобой одновременно охаживали Рейчел, ты такого не делал.

Его нога соприкоснулась с мячом, посылая тот в дальний нижний левый угол. Я прыгнул за ним, достаточно сильно дотянулся до него пальцами, чтобы сбить траекторию влево от сетки, но в итоге угодил в чертову лужу перед воротами.

– Дерьмо! – я был весь в грязи.

Джереми рассмеялся. Он подошел и протянул мне руку. Я принял ее, и он поднял меня.

– Идеальный удар, – сказал он, – даже если гола не было!

– Мило, – ответил я, вытирая руки об шорты в попытке хоть немного избавиться от грязи.

– Серьезно, – продолжил Джереми, явно не собираясь сдаваться. – Когда я сказал, что хочу с ней большего, ты просто пожал плечами и отступил. Думаю, ты даже сказал ей отвалить и оставить тебя в покое. Так что там с Николь?

– Ничего, – сказал я. – Просто не хочу, чтобы Фрэнки испоганил мой план.

– Так вот в чем дело? – Джереми приподнял брови и искоса глянул на меня. – План?

Мы отправились назад в здание. Я тренировал финты с мячом, держа его на расстоянии пяти футов перед собой.

– Признай это, – произнес Джереми.

– Признать что?

– Тебе нравится новенькая.

– У нее и правда классная задница, – ответил я.

– А потом ты будешь носить ей цветы.

– Пошел ты. – В голове всплыли картинки хризантем. Джереми рассмеялся, так что я бросил в него ком грязи. – Засранец.

Не важно, что еще произойдет, но не было никаких вариантов, чтобы я позволил какому-нибудь уебку из моей команды приблизиться к моей Румпель. Каждый из них будет относиться к ней как к дерьму, а я не собирался этого допускать.

Я знал, что не должен был позволять комментариям других о Румпель докучать мне, но принимая душ, мне никак не удавалось от них избавиться. Пришлось целую вечность вымывать всю грязь из волос, из-за чего опоздал на биологию. Подходя к кабинету, я немного нервничал, поэтому чуть замешкался перед входной дверью. Сделал глубокий вдох, и только после этого вошел и направился к своему месту. Николь вообще не смотрела на меня, а когда я взглянул на нее, то подметил, как напряжена ее челюсть, а взгляд тяжелый и непроницаемый. Бачер продолжал бубнить, в чем именно заключается «жизнь», а Николь делала многочисленные пометки ручкой. Я попытался дотянуться и выхватить ее, но она увернулась.

– Не трогай меня! – прорычала она себе под нос.

Я отступил, не зная, что сказать. Она опять не смотрела на меня, а по окончании занятия, практически сорвалась со своего места.

Я рванул за ней.

– Эй, Румпель!

– Не называй меня так! – огрызнулась она, продолжая идти так быстро, как только могла, в сторону спортзала. Я догнал и подстроился под ее шаг.

– Я же увижу тебя в библиотеке после занятий, верно?

– Нет.

Черт.

– Почему нет? – Как только я задал этот вопрос, понял, что мне стоило держать свой рот на замке.

– Потому что ты самый большой придурок, с которым я когда-либо имела несчастье столкнуться!

Черт снова.

– Нам нужно работать над проектом, – напомнил я, стараясь воззвать к ее натуре ученого.

– Мне нужно работать над проектом, – исправила она. – А ты можешь отправляться и валяться в грязи со своими друзьями-мудаками!

– Это командный проект.

Она остановилась прямо перед входом в класс математики и перевела на меня взгляд.

– Послушай, Мэлоун, – сказала она ядовито. – Я знаю, как обстоят дела со спортсменами. Ты ни черта не делаешь, но все равно получаешь «А», потому что ты звездный игрок. Все ясно. Тебе не нужно со мной притворяться. Я знаю, что ты вообще не собираешься заниматься этой работой, и нет смысла в том, что ты появляешься лишь для вида. Обещаю, я добавлю твое имя на титульный лист.

– Эй! – Я протянул руку и схватил ее за предплечье, но тут же отпустил, когда она – в буквальном смысле – зарычала на меня. – Я сам делаю свои задания!

– Ой, плевать! – Она отступила на шаг и закатила глаза. – Ты каждый день опаздываешь на занятие, но Бачер ничего не говорит. Ты не делаешь заметки – ты даже гребаного карандаша не носишь!

Услышав от нее слово «гребаный» я на пару секунд оторопел, пришлось мысленно проиграть остальную часть ею сказанного.

– Тебя, очевидно, ничего не заботит кроме футбола и перепихона. Что ж, я не заинтересована, Мэлоун! Не знаю, что и кому ты пытаешься доказать, но держись от меня подальше!

Я с трудом сглотнул, но любые слова, которые могли бы что-то изменить, просто не формировались в моей голове. Я не мог даже вспомнить никакую цитату гребанного Шекспира. Вместо этого я отчаянно продолжил:

– Тебя все еще нужно подвезти домой, – сказал я тихо. С надеждой.

– Меня отвезут домой, – рявкнула она. – Моя подруга, Хизер.

С этими словами она зашла в кабинет математики и захлопнула дверь перед моим носом.

Долгое время я просто стоял там и пялился на закрытую дверь. Эта сцена проигрывалась в моей голове снова, и снова, и снова. Пытался придумать, что сказать ей, когда она выйдет оттуда, но ничего не мог сообразить. Я понятия не имел, что сказать. Каждый раз, услышав в голове ее слова, я чувствовал, будто меня бьют в живот.

Нет, это было хуже. Меня били в живот и я бы предпочел удар вместо этого.