— Ты предлагаешь мне отказаться от общения с сыном? Лена ты пойми, он мой сын, не Ричарда. И не игра это: сегодня люблю одного папу, а завтра другого. Ты сама себя послушай, Лена. Я дал разрешение на его выезд с условием, что смогу с сыном общаться.

— Сколько ты тратишь на звонки? Тебе хоть на еду хватает твоих врачебных денег? Или ты всё на роуминг спускаешь? Не нужны Данечке ваши беседы. У него есть отец, тот, который рядом, а не телефонный. Лучше на свою молодую женщину трать.

— Не тебе решать, что мне лучше. И это ты отняла у меня сына. Лена, я прошу тебя. Лена!

— Я перезвоню.

Связь прервалась.

В горле стоял комок. Но ведь мужчины не плачут.

А ещё он вдруг позавидовал Кате. У неё всё уже позади. Осталось только незахороненное тело. Вот бы ему так. Семёныч бы поднял бюро, и они бы похоронили. А его бессмертная душа улетела бы к сыну через океан. Там никакая Лена ей бы помешать не смогла быть с Данькой.

Домой Володя не пошёл и в ювелирный тоже, долго бродил по городу, предаваясь воспоминаниям, а затем направился на кладбище к могиле матери и уже там дал волю своим чувствам.

Телефон звонил, не один раз и не два, Но Володя не отвечал на звонки.

========== Часть 14 ==========

Володя давно замёрз. Небо, затянутое тучами, грозилось излиться дождём. А он всё сидел на лавочке и смотрел на серый гранитный камень.

Телефон зазвонил снова после достаточно долгого перерыва. Глянул на входящий — Семёныч.

— Да, — это всё, что он успел произнести в смартфон.

— Вовка! — дальше Семёныч произнёс тираду, которую перевести далеко не каждый сможет, — Вовка, ты где, скотина ты этакая?

— Что случилось? И я, кстати, могу находиться в своё личное свободное время там, где мне хочется.

— По правилам нашей с тобой работы, как лицо государственное, ты (тирада повторилась, только в несколько другом варианте) обязан всегда быть на связи, а ты (снова непереводимое) на звонки не отвечаешь. Это только я тебе пятый раз звоню. По твоему адресу выезжала опергруппа, чтобы забрать так необходимого им эксперта. И ты знаешь, кого она обнаружила? (Следующий поток отборной брани) Правильно, Вова, она обнаружила совершенно зарёванную девочку в твоей квартире, которая сообщила, что твоего местонахождения не знает, а поскольку с работы ты не вернулся, то подозревает, что с тобой (от этой фразы даже у Володи уши в трубочку свернулись) случилось что-то ужасное, и она тебя ищет. В больницы она уже звонила, в морги, соответственно, тоже. Скажи мне (Володе показалось, что он повторил первое непереводимое, хотя он мог ошибаться) где тебя, суку, носит?! Вот где ты сейчас?

— На кладбище.

В трубке повисло молчание, что дало Володе время очувствоваться, взять себя в руки и понять, что тот отборный мат, которым крыл его коллега, имеет к нему самое непосредственное отношение и в действительности отражает то, кто он есть на самом деле. А следовательно, обижаться ему не на что.

Он так углубился в свои мысли и переживания, что напрочь забыл о времени и об Оксане. Конечно, она его ждала, и ей не пришло в голову ничего другого. Она ему верила и не сомневалась в нём, а значит, его возвращению домой могло помешать только что-то экстраординарное. Да уж. Ситуация.

— На каком кладбище? — прорезался голос Семёныча, видимо, тот тоже переварил информацию.

— На центральном. Я жив, если ты об этом. Семёныч, ты на место происшествия поехал? Или я ещё могу успеть?

— Я выезжаю к входу кладбища. Встречай меня там. На место происшествия едем вместе. И с девочкой разберись. У тебя что случилось, Вова?

— При встрече расскажу.

Семёныч отключился.

Владимир набрал свой домашний. Оксана ответила сразу после первого гудка.

— Ксюша, милая, прости. Я тебе завтра вечером всё объясню.

— Ты живой?

— Да.

— Здоровый?

— Да.

— Пошёл ты знаешь куда!

— Знаю, прекрати нервничать, завтра я вернусь и всё тебе объясню.

— Ты где?

— На кладбище. Оксана, сейчас мне надо работать. Прости, пожалуйста.

— Вова, у тебя всё в порядке?

— Нет, я завтра…

— Это я уже слышала. Пока.

Она злилась. Конечно, злилась, не могла не злиться. Что теперь делать?

Решил, что об этом подумает завтра. Сегодня надо отработать, и поговорить с Семёнычем, может быть, у него родственники или знакомые есть в Штатах. Тогда можно будет попросить приглашение, продать квартиру и уехать… Бред, конечно, но ничего лучше в голову не пришло. А как же Оксана? Додумать не успел, подъехал специализированный автомобиль бюро.

Володя влез в салон и расположился рядом с Семёнычем.

— Так что там у тебя случилось? — спросил коллега.

— Потом! Лучше расскажи, что у нас происходит? И зачем нужны мы оба?

— Слушай, вызвала нас «скорая». В районе центрального рынка, по Пушкина, умерла девушка шестнадцати лет. Признаков насильственной смерти вроде нет. Но здоровая девушка, без хроники всякой. На учёте нигде не состояла. Короче — труп наш. Пришёл участковый, лифт, как оно водится, не работает. И вот поднимается он по лестнице, а на втором этаже из-за двери крики: «Помогите». Он дверь толкнул — открыто, вошёл — в комнате лужа крови. В крови лежит хозяин квартиры восьмидесяти шести лет. Участковый вызывает «скорую». Те приезжают, у мужика перелом шейки бедра, упал он, поскользнувшись на крови. Больше повреждений нет, перелом закрытый, а кровь есть, по полу разлитая и на стенах брызги. По версии мужика, он спал и ничегошеньки не слышал. Может, и не врёт, от него разило алкоголем, да и глуховат он малость. Потом в квартире находят труп женщины, в соседней комнате. Молодая или нет — не известно, из проституток она, самых дешёвых, так участковый определил. Соседи говорят, что в квартире притон. Хозяин сдаёт её бомжам и женщинам лёгкого поведения, они приносят еду и спиртное.

— Круть! Так кровь чья?

— Вова, вот это нам с тобой и предстоит выяснить. У нас пока два женских трупа, по двум разным делам. И кровь, лужа, в которой потоптались все, кому не лень. Участковый сказал, что лужа литров пять, не меньше. Работы до утра знаешь сколько!

— Догадываюсь, сейчас ещё выясниться, что должен быть труп, ещё один труп. Не один труп, если там действительно пять литров.

— Резаный. А его нет. Будем играть в детективов. Сейчас и прокурор ещё подъедет.

***

Мать шестнадцатилетней девушки приводила в чувство «скорая». Эта бригада как выехала по вызову, так и осталась в этом доме с такими загадочными преступлениями. Другая бригада увезла деда, а эти… они свидетелями оказались.

Естественно, у матери была истерика, естественно, в происходящее она не верила, так как ещё вчера с дочкой спокойно общалась, планы строили на после школы. Да что вчера. Сегодня с утра общалась. А вот когда с работы пришла, дочка больная уже была. Сказала, что горло, спала долго, потом встала, и чай пила, и воду, много, а есть отказалась. Так горло же.

При поверхностном осмотре трупа Володя не выявил никаких повреждений. Написал направление и заказал перевозку, которой и отправили труп в судебный морг. После чего вместе с бригадой спустился на второй этаж в окровавленную квартиру.

Там, кроме сотрудников правоохранительных органов, никого не было, по крайней мере, в комнате с кровью. Оперативник сообщил, что Семёныч фотографировал всё, а потом ушёл с ещё одним оперативником. А Володю просил заняться женщиной-проституткой.

Разило от неё ужасно. «Вот интересно, кто на такие интим-услуги позариться может?» Мысль возникла и исчезла при взгляде на труп, у которого кожа была бледной, но не той смертельной бледностью. Надев перчатки он пощупал пульс на сонных артериях, пульс был слабый, но прощупывался.

— Ребята, — обратился он к врачу «скорой», — женщина ваша, живая она, в коме алкогольной, похоже. Так что забирайте. Вы что или кого ждали, почему пульс не проверили?

— Так грязная она и не дышала, я ей зеркальце подносил.

— Чтоб рук не замарать?