— Хорошо, слушай. Лена пришла попрощаться и дать ключи от квартиры. Сказала, что всё привела в порядок, заходи и живи. Вернее, заезжай, я передвигался в инвалидной коляске. Квартира на третьем этаже, но есть лифт. Напомнила, чтобы сыну звонил. Тогда ей казалось это важным. Отдала документы, ключи и ушла. Для меня мир рухнул, второй раз после аварии, смерти мамы и развода. А ещё я понял, насколько беспомощен. Третий этаж. Ты понимаешь, что если лифт не будет работать, я просто сдохну с голоду, и соседи меня по запаху гниения обнаружат. У меня никого нет, никого! Это так страшно, чувствовать себя беспомощным и одиноким. А мне было всего двадцать восемь лет. Стали появляться мысли о суициде. Выход? Да — выход. В душу там бессмертную, в Бога я не верил. А тут так здорово, вот я умираю и рядом с мамой. Представляешь, я ведь даже не попрощался с ней. Не проводил в последний путь. Всё без меня. И тогда я подумал, что жизнь вообще прекрасно течёт без меня. Я вне жизни. Я есть, и меня нет одновременно. То есть я есть только для себя, для Даньки. А для всех остальных меня уже нет. Понимаешь?! А тут Марина пришла, попросила подписать заявление об увольнении по состоянию здоровья. Объяснила, что ничего личного, что ей недоукомплектовка бригады боком выходит, а так она сможет взять человека на моё место. Я понимал, для неё важна работа, и я подписал, а потом решился. Вот подъехал я в инвалидной коляске к лестнице. Думал, сейчас коляску с тормоза сниму, и она вниз покатится, перевернётся и наступит конец. Я успокаивал себя, что это не суицид, а эвтаназия. Что не один врач никогда не сделает мне то, что я попрошу, а значит, я могу только сам.

— А что потом, Вова?

Оксана размазывала по лицу слёзы, которые лились нескончаемым потоком.

— А потом я услышал голос сзади, и понял, что мою коляску крепко держат. Там был нейрохирург-спинальник, Васнецов. Он уже у нас не работает, уехал куда-то в центр. Защитился. Так вот, он предложил мне операцию. Тяжёлую, серьёзную операцию, на позвоночник. Такую, каких никто ещё не делал, и он не делал людям, практиковался на собаках только. Обещал, в случае удачи, потом заменить коленный сустав. А в случае неудачи помочь мне уйти из жизни, только менее болезненным способом, чем упасть с лестницы. И я согласился. Потому что это был шанс жить. А я как любой самоубийца, хотел жить… Операция прошла успешно, потом вторая, на колене, тоже успешно. Я встал, я получил специальность, я начал работать. Я могу обеспечить себя и не только себя. Но я ощущаю себя периодически у той лестницы, на краю, когда нужно только отпустить тормоз…

Он поднял на неё глаза и прижал к себе.

— Ну что же ты плачешь? Ксюша, ты сама просила рассказать.

— Вов, у меня есть предложение.

— Какое?

— А давай ты мысленно представишь, что ты встал с той коляски и своими ногами спустился вниз с той лестницы. И мы идём дальше вместе: я, ты, Олежка, наши с тобой дети, которые обязательно будут. А твой сын к нам приедет, рано или поздно. Мой двоюродный дедушка обещал купить самый навороченный ноут и отвезти твоему Дане. Ты сможешь его видеть, а он сможет видеть тебя. И пусть между вами океан. Это такая мелочь, когда люди родные. У меня все в одном городе, а мы не видимся и не разговариваем, потому что чужие по своей сути.

— Ксю, это ведь через всю страну надо ехать, он поедет?

— Это не важно, давай сейчас мы с тобой мысленно перейдём черту и будем счастливыми. Мы ведь заслуживаем счастья! Бабуля своему брату так расписала, как ты ей жизнь спас, что он готов на всё. Он её знаешь, как любит.

— Ксюша, так ты согласна быть моей женой?

— Конечно, Володя. Я буду самой счастливой женщиной на свете.

Он надел ей на палец кольцо.

Потом они ели голубцы со сметаной, потом он купал Олежку и укладывал его спать. Конечно, в обнимку с плюшевым медвежонком.

***

Сколько всего было в их жизни потом. И светлого, и радостного, и смешного, и даже грустного. Но это жизнь, и она бывает всякой. Порой сам себе не можешь объяснить, почему она такая, эта жизнь, и почему ты сам такой.

Прошло долгих восемь лет, и Даня прилетел к отцу. В аэропорту его встречали всей семьёй. А как иначе. Он всех их знал. Со всеми постоянно разговаривал по скайпу, иногда часами. Потому что они были родными. И он с отцом, который его так любил, и с младшими братьями: Олежкой, и Сашкой, и с сестрёнкой Анастасией.