– Может быть, лучше не делать ошибок? Опять те же грабли…

– Ты думаешь, будет повтор катаклизма?

– Процентов на семьдесят.

– Вряд ли. Хотя… Давай обождем. Ни к чему торопиться. До поезда три с половиной часа.

– Я не поеду.

– Марина? Ты шутишь?

– Отнюдь. Что там делать? Искать встречи с Марком?

– Ах, да. Я забыла. Вы вместе… Послушай. Поехали с нами.

– Смеешься?

– Да, ладно. Поль будет не против.

– А Эмма?

Возможно, вопрос неуместен.

– Она не в Париже.

– И жить у нее?

– У меня.

Как же сложно – решаться вот так. Но ответ очевиден. Мне некуда деться, а значит придется принять предложение…

– Что ж. Я согласна.

– Тогда – по рукам.

Она тихо смеется.

Я делаю вдох, и волнение гаснет.

Дождь чуть усиливается. Мы бегом пересекаем улицу, взмываем по лестнице и оказываемся в ресторане. Там – никого. Только отблески тусклых свечей и сотни картин на покрашенных в синее стенах.

Ирма небрежно кивает на столик:

– Садись.

– Ты уверена? Здесь как в пустыне.

– Сейчас подойдут.

И, действительно, вскоре нас замечают…

Брюнеточка в мини приносит меню. И уходит. Беззвучно. Я ошарашена.

– Что это с ней?

– Ну, мало ли… Может быть, девочке скучно. Вот и не в духе.

Эпоха дождей меж тем продолжается. Там, за окошком, творится безумие. Все как вчера. Но Ирме плевать…

– Хочешь выпить?

– Немножко.

– Коньяк или виски?

– Мне лучше вина.

Она не настаивает, но заказывает себе коньяк, чем еще больше отталкивает от нас брюнетку. Похоже, для той мы не пара желанных клиенток, а сумасшедшие, не признающие правил.

И все же мы пьем натощак, не желая дождаться обеда… И нам все равно.

– Недурно.

Слегка опьянев, я вздыхаю и замечаю:

– Вино как вино.

– Брала бы коньяк, – Ирма тут же краснеет, – он восхитителен.

– Я не фанатка.

– А жаль…

В голове моей быстро мутнеет.

Мир кружится.

Хаос.

– С тобой все в порядке?

Я страстно желаю убедить ее в своей адекватности, но губы не слушаются, будто склеенные липкой лентой. Вино победило. Я покорно закрываю глаза и неуклюже повисаю на спинке стула.

Ирма встревожена. Она пробует вернуть меня к жизни, однако не может и сдается минут через десять. Брюнетки не видно. Нас окружает вакуум, как будто мы в космосе, где-то у края вселенной.

И все-таки я побеждаю бессилие, дрожащей рукой вновь сжимаю бокал…

– Марина, не надо.

Немое усилие, и я все же пью…

– Сумасшедшая.

Зал тонет во мраке. Под музыку ливня приносят обед. На душе веселей. Я даже шучу:

– А у вас здесь красиво. Как в преисподней.

– Прошу… Не наглей.

На Ирму внезапно находит затмение. Она добавляет:

– И больше не пей.

– Сама предложила…

Мое настроение взмывает все выше и выше…

– Окей.

Маска беспечности сползает с ее лица, и я вижу гнев в огромных глазищах Ирмы. Это не шутка. Она резко хватает бокал и с яростным криком швыряет его прямо в стену. Тот разбивается…

Губы брюнетки шепчут невнятное:

– Выйдите вон!

– Я заплачу.

– Тридцать евро.

Усмешка. И тут же мой сдавленный муками стон

Мне трудно молчать. Я вскипаю как чайник и чуть ли не лезу в открытую драку.

– Марина, сиди!

В глазах Ирмы случайно я вижу испуг…

– Умоляю, не надо.

Это срабатывает. Неожиданный проблеск сознания смиряет мой гнев и, пожалуй, спасает брюнетку. Сойдись мы с ней в схватке, я бы точно разбила ей нос, а то и вообще отметелила бы до полусмерти.

– Простите нас, – Ирма копается в сумке и достает из нее кошелек, – мы не хотели. Но у подруги масса проблем… Понимаете?

Шок.

Не у брюнетки. Ее состояние отнюдь не меняется. А вот со мной… творится неладное. Что? Покаяние? Нет, не дождетесь!

– Ты спятила? Стой!

Но Ирма не слышит. Мой крик застревает в горле, а тридцать евро оказываются у официантки. Та исчезает…

Вернувшись к реальности и оценив альтернативные варианты, я признаю обоснованность поступка моей спутницы. Конфликт с официанткой – не лучшее средство для тех, кто хочет скорее убраться из этого города. И даже напротив…

Немного подумав, я извиняюсь:

– Пожалуйста, прости.

Она удивляется:

– Что с тобой?

Юмор здесь неуместен.

– Не знаю.

– Но ты была… словно пьяной, – она чуть краснеет, – и малость безумной. Вернее, совсем…

– Я выпила.

– Черт! Так никто не умеет.

– А я вот смогла.

– Ты смеешься?

– Зачем?

Ирма молчит. По тому, как дергаются ее ресницы, становится ясно – она думает, что это розыгрыш.

Как жаль…

Я с тоской продолжаю:

– Не веришь?

– Хотелось бы. Только… С бокала вина так не получится. Не опьянеешь.

– Не веришь – не надо.

– Обиделась?

– Да.

Я усмехаюсь и демонстративно отворачиваюсь к окну, черным квадратом висящим среди пейзажей. Там снова кошмар. Еще одно буйство стихии, только без молний и режущих нервы раскатов.

Ирма расстроена.

– Может, не надо? Я не хотела…

– И все же смогла.

– Твое поведение…

– Господи! Ладно… Это эмоции.

Вздох.

Тишина.

Теперь нам обеим трудно собраться с мыслями, чтобы хоть как-то вернуться к обычной жизни. Мы слишком накручены. Я – расставанием с Марком, а Ирма – погодой и нашим общением с брюнеткой.

И все ж я решаюсь:

– Ты как? Еще хочешь со мной в Париж?

– Почему бы и нет?

– А мой нервный срыв? Я ведь не успокоюсь…

– Мы справимся.

– Точно? Тебе двадцать лет.

– И что? Это мало?

– Не знаю. Наверно. Ты не психолог.

– Я лучше.

– Да ну?

– Увидишь. Хотя ты окажешься первой, кому я вот так и со всем помогу.

Я в тяжком раздумье.

– Мне неудобно.

– Да брось ты. Подумаешь, несколько дней.

– А Эмма?

Вопрос получается скромным. Но Ирма мрачнеет:

– Не стоит о ней.

И все…

Я сдаюсь ее хладнокровию и больше не требую никаких гарантий и объяснений. Что мне до Эммы? Пусть решает проблемы сама, а я буду делать только то, считаю нужным. И интересным…

– Ну, что ж. Я согласна.

Ирма кивает:

– Разумный подход. Не пожалеешь…

Подобная ясность приводит к блаженству. А жертвы не в счет. Поссорилась с Марком? С кем не бывает? Брак в нашем мире – отнюдь не гарант. Мне тридцать два. Я еще молодая. И в чувствах теперь не совсем дилетант. А значит, все будет. Вопрос лишь за малым – перетерпеть эти странные дни.

Я улыбаюсь:

– Спасибо.

– Пожалуй, пить мы не будем…

– Согласна.

– Но ты будь впредь разумнее.

– Я постараюсь. Мне и самой уже стыдно. Хотя… Это реалии. С кем не бывает?

– Ну… Я не знаю. Со мной – никогда.

Ирма смеется. Ее звонкий искренний смех на миг затмевает мое огорчение. Я даже не злюсь. Понимаю, чтобы быть лучше всех, не хватит и чуда…

Забавно.

Дурацкие мысли.

Мне хочется сделать какой-то поступок в ответ. Ищу ситуацию, чтоб проявить благодарность. Приходится мучиться…

– Я заплачу за обед.

Но Ирма сурова:

– Марина, пожалуйста, не надо.

– Мне, право, неловко…

Она возражает:

– И что? Ты думаешь, деньги… Для нас это самое главное?

Я в замешательстве.

– Вряд ли.

– Расслабься. И все.

Это ужасно, когда тебя пытаются задавить советами, будто ребенка, ничего не смыслящего в реальности. Однако сейчас я внимаю каждому слову Ирмы как откровению, ниспосланному всевышним. И признаю, что желание спорить лучше отставить…

– Я постараюсь.

– Вот и отлично. Тебя успокоить – дело нехитрое.

Я улыбаюсь.

Невероятно, но вместо закономерного в такой ситуации раздражения, я чувствую легкость, переполняющую мое сознание. Мне хочется встать, оторваться от грешной земли и гордой птицей подняться над этой планетой.

Но тут гремит гром.

Мне становится дурно.