– А мы молодые?
– Мне тридцать два…
– Ну, вот, видишь.
Урод!
Я еле сдерживаюсь от того, чтобы влепить ему пощечину, и вдруг понимаю, что нас разделяет бездна. Он уже вырос, а я заигралась в юность и не спешу до конца становиться взрослой.
И это кошмар.
Я вздыхаю:
– Печально. А я-то надеялась, что между нами вспыхнули чувства… Вот так вот, случайно… В доли секунды…
– Такое бывает?
Поль не смеется. Он спрашивает абсолютно всерьез и терпеливо дожидается моего ответа. Минуту, другую…
Я все же рискую:
– Бывает. Наверно…
– Только у нас иная история.
Я паникую:
– Так значит, все кончено?
– Нет. Не сейчас.
Я сделала все, чтобы внести в происходящее ясность, но ясности нет – все по-прежнему зависит от Поля. Или от Эммы? Сотворив над собой усилие, я чуть ли не требую:
– Познакомишь меня с супругой?
У Поля истерика.
– Я? Тебя? С Эммой? Но для чего?
– Любопытно.
– И все?
– Чтоб отравить ее.
Шутка бьет в стену и рассыпается…
– Мне не смешно.
Экспромт не удался. Я снова теряюсь в мыслях и не без страха озвучиваю свои желания.
– Мне нужно понять, что она за создание.
– А это так важно?
– Еще бы.
– Зачем?
Поль тоже не промах. Одно наказание – играть с ним в любовь.
Я в отчаянии.
– Затем.
Дурацкий ответ, достойный разве что восьмиклассницы, но я слишком гордая, чтобы давать ему объяснения. Поль это чувствует и замечает:
– Обиделась?
– Честно? Обиделась.
– Что ж. Я не хотел. Но пришлось…
– Понимаю. Так познакомишь?
– Попробую…
Ложь.
На этот раз я безошибочно угадываю его намерения и окончательно разубеждаюсь в людях. Даже сейчас, почти что на пике чувств, голос рассудка сильнее надежды и веры. А что будет дальше?
Придется смириться.
– Ладно, не стоит.
– Уже расхотела?
– Скорее опомнилась. Эмма как птица. Поймать ее можно, но нужно ли?
Съела…
Таким странным образом я ставлю себя на место и, если быть честной, расписываюсь в своем бессилии. А Поль… Поль доволен.
– Ну, вот. Все решилось. До встречи в Париже? Я дам телефон.
Мне хочется выть. Безграничная милость.
– Кто я, по-твоему?
– Женщина.
Стон.
Он издевается? Какая я, к черту, женщина, если со мной можно творить подобное? Скорее уж шлюха…
– Ну, хватит. Довольно. Роман на полдня – не мое увлечение.
– Марина…
– Отстань.
Мне противно и больно. А Поль… Поль спокоен. Его настроение почти не меняется. Только дыхание становится чаще…
Он шепчет:
– Прости.
Я умоляю:
– Не надо.
Сознание тонет в обиде.
– Мне встать и уйти?
– Да, – я с трудом подавляю волнение, – и извини за весь этот спектакль. Он был напрасным…
Мое откровение тает во мгле.
Громовые раскаты все ближе и ближе. Становится жутко. А вдруг нас, действительно, смоет к чертям?
Какой-то маразм. Это сон или шутка? Нет, не похоже. Весь мир пополам. А дальше… руины. Ни счастья, ни веры. Одно раздражение, боль и тревога…
Я добавляю:
– Удачи вам с Эммой.
Поль затыкается.
Что же, неплохо.
Тогда я встаю, пробираюсь к проходу и ухожу с гордо поднятым носом. Все кончено. Только капризы природы по-прежнему вносят сомнения, вопросы. Но это решаемо. Завтра к рассвету их не останется. Все будет ясно…
Я улыбаюсь, сажусь в свое кресло и понимаю…
Реальность прекрасна.
IV
Дождь прекращается где-то в районе полуночи, и почти сразу за нами приезжает автобус. Большой, двухэтажный, покрашенный в желтый цвет – он кажется солнцем на фоне унылой равнины. Или фантомом. Но я забираюсь внутрь и убеждаюсь, что это отнюдь не видение. Здесь все настоящее. Даже подушки. Я с наслаждением падаю в кресло. А мимо идут обреченные люди. И радости нет.
Почему? Неизвестно.
Я долго терплю эту странную сцену. Потом осторожно дергаю Марка.
– Что происходит?
– Спроси тех, кто в теме.
Он явно обижен.
– Все дуешься? Ладно.
Я умолкаю и демонстративно отворачиваюсь к окну, чтобы самой разобраться в возникшем хаосе. Но это не просто. В немой веренице людей нет ни ответов, ни сколько бы явных намеков…
Тогда Марк сдается:
– Там в поезде жертвы.
– И много?
– Не знаю. Не меньше пяти.
– От молний?
– Наверно. От молний, от ветра… Тебе это важно? Марина…
– Прости.
Меня гложет стыд, и я быстро закрываю глаза в надежде хоть как-то абстрагироваться от реальности. Но не выходит. Дыхание безжалостной смерти холодной струей устремляется в недра сознания.
Я нервно шепчу:
– Докатились…
У Марка нет никакого желания спорить. Он просто кивает.
Становится жарко. И в духоте все мешается с горем. До гиперотчаяния. До возмущения…
Я чуть ли не бьюсь головой о стекло.
– Марина, расслабься.
И в это мгновенье меня отпускает…
Ну, что ж. Повезло.
Хотя… не совсем.
Мы по-прежнему где-то в глуши, вконец разругавшиеся и покинутые самой надеждой. Разве что живы… И этот единственный факт немного смягчает последствия нашей размолвки.
– Марк, – я готова упасть на колени, – что мы наделали?
– Мы? Ничего. Создали семью.
За окном пляшут тени.
Безумная сцена немого кино.
И я в этой сцене почти в главной роли. Я нерв мироздания. Сплетение эмоций.
У Марка иное всего понимание. По-моему, он надо мной смеется.
Или сочувствует?
Я замечаю:
– Создать-то создали. А что с перспективой?
Он безупречен:
– Ну, мы же не знали, во что это выльется…
Вот вам и вывод.
Так, между делом, мы находим для нас оправдание, которое сразу воскрешает былую дружбу. Никто не виновен. Это просто каприз судьбы, чья странная милость спасла нас от глупого брака.
Но есть и другое. Я вдруг вспоминаю:
– А мама не верила в то, что мы любим…
Марк усмехается:
– Да уж. Бывает. Она нас мудрее… А мы просто люди. Обычные люди, которым для счастья всегда нужно большее… Звезды с небес. Но это утопия. Мир настоящий не там, где желания. Он прямо здесь.
– В бельгийской провинции?
Муж мой мрачнеет:
– Марина, вообще-то сейчас не до шуток.
– Я даже не думала.
Он чуть фигеет и продолжает:
– Тебе кто-то нужен?
– Мужчина.
– Как Поль?
– Да, наверно.
– Понятно. И что у вас с ним?
– Ничего. Мы расстались.
Он давится смехом.
– Расстались? Занятно. Такое бывает? Ведь вы не встречались.
Я плавлюсь как лед.
– Не встречались. И все же мы были на грани.
– А кто сказал: «Нет»?
– Я.
Марк вздыхает:
– Марина, похоже, нужно одуматься.
– Господи…
Бред.
Я выгибаюсь, судорожно сжимаю веки и каждым движением пытаюсь прогнать смятение. Эти мужчины… Порой они сводят с ума.
Я удивляюсь:
– Серьезно? А как же ревность?
Марк бесподобен.
– Я не ревную. К чему эти глупости?
– Так не бывает. Ты же мужчина…
Я что-то чую. Но что? Непонятно.
– Не веришь?
– Не знаю.
Трудно собраться, когда вокруг калейдоскоп событий и когда в хаосе теряется ощущение времени. Сейчас это так. Проходят какие-то мгновенья, и я забываю, что было минутой раньше…
Автобус чуть вздрагивает, начинает ползти вперед, а за окном еще остаются люди. Усталые, мрачные… Я готова помочь им всем. Но как? Я не Бог, а всего лишь обычная женщина. И в этот момент, когда чувства обострены до предела, из поезда вдруг появляются первые трупы. На узких носилках, под пеленой простыни…
Я замираю.
Становится страшно и жутко.
– Марина, не надо, – Марк тащит меня от окна.
Я не противлюсь. Однако в сознании рана.
– Им не поможешь…
– Я знаю.
Какая судьба – погибнуть вот так, едва выехав из Амстердама.
Я еле держусь, но отчаяние все же сильней. В надежде на чудо я прячусь в объятиях мужа. Он шепчет мне на ухо:
