– Милая, этих людей не воскресишь слезами…
– А сострадание?
– Какое еще сострадание? Ты с ними знакома?
– Вообще-то навряд ли. А что?
– Да ничего…
Он молчит, и такое признание мне кажется дикостью.
– Господи, что за дерьмо…
Не буду лукавить, за окнами странное время. Цинизм и бесчувственность ныне превыше всего. Но Марк – мой супруг…
Все в прострации.
Тяжкое бремя – ломать представление о том, кого знаешь давно.
Я отстраняюсь:
– Ты просто безжалостный монстр. Какое-то чудовище…
– Да? Почему же?
– Ну… Так…
Я делаю паузу.
Нить нашей близости рвется, и мир распыляется, вновь погружаясь во мрак.
Мы едем сквозь ночь по неосвещенной грунтовой дороге, невесть каким образом не уничтоженной ливнем. Да, мы в Европе, и все же мое удивление не знает границ… Здесь должно быть сплошное болото.
– А где мы сейчас? – чей-то тонкий взволнованный голос рвет тишину, нарушая всеобщий покой.
– Возле Антверпена.
В это мгновенье автобус чуть замедляется. Рейд по ухабам и…
– Ой!
Будто в кино мы взлетаем по насыпи вверх и резким рывком выезжаем на мокрую трассу. Вздох облегчения. Когда под тобой асфальт, ты чувствуешь нечто, похожее на безопасность. И даже чуть больше… Ты чувствуешь мир за окном, который создали такие же люди как ты.
Цивилизация.
Ты возвращаешься в дом, где пахнет комфортом в отличии от дикой земли.
Впрочем, пока мы всего лишь на пустом шоссе, невидимой нитью протянувшимся до горизонта. И до Антверпена… минимум час езды, если, конечно, доверять объявлению водителя.
Но я доверяю. Довольно обманов и странных сюрпризов. Все ему пределы. Нас ждет компенсация…
Выпить бы. Спьяну мир симпатичнее…
Черт! Надоело!
Силы кончаются, и накопившаяся за день усталость массивной плитой опускается мне на плечи. Я не противлюсь. Откидываюсь на спинку кресла и расслабляюсь, пытаясь проникнуть в небыль.
Не получается.
Муж мой не дремлет.
– Что с тобой?
– Марк, умоляю, отстань.
– Ты будто взбесилась. И выглядишь бледной.
– Я знаю.
– Помочь? Если что…
– Перестань!
Как хорошо, что я едва шевелю губами. Иначе, клянусь, я бы бросилась ему на шею. И задушила бы… Без малейшей оглядки на брак. Настолько немыслимо бесит его забота.
Он это чувствует.
– Ладно, как хочешь.
Обиделся? Черт с ним. Сейчас время сна.
Веки смыкаются.
Бельгия. Осень. И я среди осени. Ночью. Одна.
V
Мой микрокосмос сотрясает телефонный звонок, и я просыпаюсь, едва не свалившись с кровати. Вокруг полумрак, плотно сжатый дыханием стен, пропитанный утром, начавшимся за занавеской.
Где мы? Непонятно.
Я беру трубку и выдыхаю сквозь губы:
– Алло.
– Доченька…
– Мама?
Кончились шутки. Нужно собраться…
– Ты в норме?
– А что?
За всеми сюрпризами, обрушившимися на меня вчера, я напрочь забыла о существовании другого мира. О маме, о близких, о далекой холодной Москве и о тех нитях, что держат меня с ними вместе.
Я чуть не краснею:
– Со мной все в порядке.
– Где вы?
– В Антверпене.
– Боже! Как Марк?
– Нормально.
Мне дурно. Но вместо разрядки следует грустное:
– Если бы так.
Ее не обманешь. Изучив меня как букварь, она видит ложь даже в самых невинных ответах. Фантастика…
Я возмущаюсь:
– Послушай. Все замечательно. Кроме погоды.
– А как же Париж?
У меня вянут уши.
– Мама, не зли…
– Дорогая, ну что ты? Я просто волнуюсь. Тут сообщили, что много погибших…
– Пожалуйста, не надо. Я это видела.
– Доча…
Приплыли.
– Хватит!
Она подчиняется:
– Ладно.
И все. Мы прощаемся. Я кладу трубку и как привидение сползаю с кровати. Ищу свои вещи…
Постойте. Минутку. А где же мой муж?
Мужа нет. Да и, кстати, его здесь и не было. Рядом со мной постель непримятая.
– Господи…
Мне становится жутко.
Черт! Что такое?
Где я? В реальности? Или во сне?
Скорее в реальности. Там, в сновидениях, сознанию проще. Ты словно в кино. А тут все иначе…
Мои подозрения растут как грибы.
Занавеска. Окно.
Я наклоняюсь, чтобы прижаться лицом к стеклу, и с равнодушием взираю на вымерший город. Это Антверпен. Я была здесь лет десять назад и даже сейчас помню те ощущения юности.
Но радости нет. Лишь тоска и тревога. Марк меня бросил. Без слез, без прощаний…
Могло быть иначе? Не знаю.
Дороги слегка разошлись. Так бывает.
В печали я одеваюсь, беру косметичку и будто на казнь выхожу в коридор. Там тишина…
Для меня непривычно утро без общества.
Я словно вор крадусь вдоль стены в направлении лифта. Неловко жму кнопку дрожащей рукой. И в этот момент появляется… Ирма. Как привидение.
– Марина, постой.
Я подчиняюсь. Поворачиваюсь к ней лицом и с запозданием изображаю на лице улыбку. Но это не нужно. Она смотрит мне прямо в глаза и сообщает:
– Я видела утром Марка.
– И как он?
– Уехал.
– Забавно. Я знаю…
– Оставил записку?
– Возможно. А что?
– Так. Ничего, – она томно вздыхает, – ты сердишься?
– Я? Извини… На кого?
Ирма задумывается. На ничтожную долю секунды я даже осмеливаюсь усомниться в ее порядочности. А вдруг все не так, как могло бы показаться сначала, и эта девочка тоже участвует в драме?
Нет. Невозможно.
– Ты знаешь, Марина… Мне очень жаль, что виной всему Поль. Он замечательный. Умный. Красивый. Но… невезучий. С рождения…
– Ой…
Я вдруг понимаю, что в действительности связывает эту пару. И шутка с племянницей больше не выглядит глупостью. Она близка к правде. Вот только по ряду причин принять ее сходу не представлялось разумным.
Но все изменилось. Теперь очевидно – у Ирмы и Поля обычная дружба. Я в это верю. И все же мне стыдно, что были сомнения…
Ладно. Не нужно терзать свою душу вчерашней ошибкой. Есть масса других нерешенных вопросов…
– Марина, ты едешь?
– Конечно.
Улыбка выходит никчемная.
Что ж, несерьезно во что-то играть, когда ты не на сцене, а сердце и чувства изодраны в клочья.
Лифт падает вниз.
Полусвет. Полутени.
И страх. Первозданный. Такой, как и ночью.
А Ирма спокойна. Ей как будто уже все равно, что вместо Парижа она очутилась в Антверпене. И я ей завидую. Впрочем, лет десять назад я, сто процентов, вела бы себя по-другому.
Дверь открывается. В нервном молчании мы покидаем зеркальную клетку. Спускаемся в холл…
Новый приступ печали. Куда теперь ехать?
Хоть к дьяволу.
Редко бывают минуты подобные этой. Мне некуда деться. Кому я нужна? Бежать вслед за Марком? Уж лучше раздеться и выйти на улицу…
Боже! Стена.
Я в тупике, и каток обстоятельств с завидным упорством утюжит мне душу. Я еле дышу. Не хватает ругательств…
– Марина… Ау!
Мне все хуже и хуже. Я делаю шаг, прислоняюсь к колонне и взглядом безумца смотрю в никуда.
– Я просто не выспалась. Ирма, не стоит так беспокоиться…
Черт! Ерунда.
Возможно, мой лепет убедил бы ее в чем угодно, но в этот момент меня предательски подводит координация. Я спотыкаюсь, нелепо машу руками и как в комедии медленно падаю на пол…
И мне не смешно. Ирме тоже не очень. Она наклоняется.
– Как ты?
– Терпимо.
– Поднимешься?
– Да, – я вздыхаю, – а впрочем… Поможешь?
– Конечно. Марина…
– Спасибо.
К счастью для нас, мой пируэт не привлекает чужого внимания, и мы торопливо покидаем пространство отеля. На улице пасмурно. Вновь собирается дождь, но это не важно – я справлюсь с любыми осадками.
– Тут есть ресторан, – сообщает мне Ирма, – пошли пообедаем. Поезд не скоро.
– Вы все же в Париж?
– Разумеется.
Мирно мы шествуем дальше…
Унылым узором расчерчено небо. Сгущаются тучи. Мне на руку падает первая капля. Я замечаю:
