Германн тихо рассмеялся, слушая, как Ньютон ворчал что-то непереводимое и смущенное. Математик присел на кровать и похлопал ладонью возле себя.

— Ньют, иди сюда, — попросил он.

Гейзлер тут же замолчал и плюхнулся рядом. Он положил голову Германну на плечо.

— Прости. Я что-то волнуюсь, потому что я не ожидал увидеть здесь своего отца, — негромко объяснил он. — Папа, конечно, знает все, но я никогда никого не приводил домой, он не видел… Не видел меня настолько счастливым или что я вот так могу легко краснеть от одних твоих взглядов и-и-и харош там ржать, — пихнул он Германна локтем под ребра.

Готтлиб зарылся носом в волосы Ньютона, положив руки ему на пояс. Он держал его в объятиях пока биолог не выдохнул, расслабляясь, опуская плечи.

— Твой отец — потрясающий человек, Ньютон. И я благодарен ему за тебя.

— Конспираторы вы, — фыркнул Ньют, чуть повернув голову в сторону.

— Прости. Я хотел сделать как лучше, — шепотом проговорил Герм, целуя нежную кожу за ухом, от чего Гейзлер блаженно зажмурился.

— Не подлизывайся. Но продолжай, — все так же с закрытыми глазами отозвался он.

Ладони Германна скользнули под футболку Ньютона, но делать дальше ничего не стал, просто греясь о него, лениво выводя линии кончиками пальцев.

Германн не знал, как рассказать Ньютону о том, что никогда раньше не осознавал, что у него настолько зияющая пустота внутри. Что с момента первого имейла доктору Н. Гейзлеру она начала заполняться. Со временем, когда сам Германн был уже уверен, что она наполнилась по самые края, в душе находилось ещё место для новых ощущений и тепла.

Он был очень благодарен. И всеми силами пытался это показать.

А Ньютон? Ньютон заснул у него на плече, тихо посапывая, держась за край его рубашки.

Комментарий к Aber du bist immer da mit dem Lacheln

Джейкоб Гейзлер прилетел тем же рейсом Люфтганзы, что и в начале истории Ньютон. В отличае от сына он летать самолётами не особо любит. Ему больше нравятся поезда, есть в них своя прелесть и романтика.

Модель гитары, которую он сконструировал вместе с Ньютом - Red Special, иначе именуемая Красной Леди, потому что её тоже создавали отец и сын. Только те мучались два года, а Гейзлеры быстрее, так как их гнала состояние Ньюта.

Aber du bist immer da mit dem Lächeln (нем.) - but you are always here with a smile (c).

========== Ich will alles, ich will es jetzt ==========

Общие собрания, на котором часто присутствовали все отделы не были чем очень-то необычным, но сейчас ощущалось по другому. Во главе стола за ноутбуком сидел маршал Хансен, который говорил иначе, просто его голос был более хриплый, а возможно, это дрожало горе в его приказах и интонациях в целом, как бы сильно он их не пытался скрыть.

Обычно на таких совещаниях Ньютон от скуки складывал из бумаг динозавров, кайдзю, иногда даже попытался по памяти собрать из отчёта Германна егеря. Сам Готтлиб имел привычку пристально наблюдать за этим, дожидаясь реакции Пентекоста. А она была однозначной. Маршал, по традиции, демонстративно вздыхал, и на мгновение закрывал глаза, перед тем как рыкнуть на биолога, от чего тот аж подпрыгивал и почти валился со стула.

Сейчас Ньютон сидел и, почти не шевелясь, смотрел куда-то вперёд. Радость, которая ещё позавчера искрила на каждом лице, переливалась пузырьками дешевого шампанского, сейчас исчезла, будто и не было никакой победы. Они выиграли войну с монстрами, но битва с бюрократией и с власть имущими была ещё впереди. Последствия давили на них всей своей многотонной мощью.

Без Пентекоста было сложно. Пусто. Не хватало его уверенности, даже когда они стояли одной ногой в апокалипсисе.

— На ваши имейлы сейчас был выслан перечень тем, которые останутся военной тайной, а вы должны будете подписать соглашение о неразглашении информации до среды.

Все как-то невпопад пробормотали «есть, сэр».

— Доктор Готтлиб и доктор Гейзлер, ваши соглашения содержат информацию над чем вы не можете работать в своих научных исследованиях…

— Ха! Это значит, если у меня там будет написано «биология кайдзю», то я сразу иду искать работу в Старбаксе? — довольно громко проворчал Ньютон, после чего получил пинок по ноге под столом от Германна. — Чего?

— Доктор Гейзлер, с вами, в ближайшем будущем свяжутся на счёт детоксикации прибрежных зон от Блу, — ровным тоном сообщил Герк, посмотрев на Ньютона.

Тот кивнул.

— Юридически я буду ещё учёным Шаттердома или?

— Или, док. Ваши пропуски и коды действительны месяц. Так что это касается всех. Две недели на описание всего, к чему вы имели отношение. — предупредил новоиспеченный маршал с должным нажимом. Участники собрания устало закивали в ответ. Обсуждения были здесь неуместны, пора собирать шмотки, китайцы не потерпят своих спасителей в гостях слишком долго. Вечеринка окончена. Сезам!

За пределами совещания народ недовольно загудел. Хуже войны только ее последствия. Работы предстояло много, а заставить себя опять функционировать в том темпе, который задавала война, мало кому хотелось. Как бы то ни было, они оставались людьми, которые либо могли остаться целыми, когда жизнь согнула их напополам, либо ломались молча.

Тендо, витиевато выругавшись себе под, прочитав что-то на экране планшета, глубоко вздохнул и заблокировал его.

Догнав у дверей Германна с Ньютоном, он протиснулся между ними с невероятно несчастным видом.

— Знаете, что бы я сейчас съел? — спросил Тендо, положив ладони на плечи учёных. Они забавно выглядели, случайно выстроившись по росту, начиная от Германна, который был их почти на голову выше, и заканчивая Ньютоном, который уже даже смирился с тем фактом, что ему вечно надо тянуться за чем-то, вставая на цыпочки. О концертах, на которых он бывал по молодости, Гейзлер вообще старался не вспоминать — макушки людей перед глазами не самое интересное, что можно было наблюдать под громкие звуки гитар и барабанов.

— Пиццу? — не долго думая, предположил Ньют.

Тендо, не задумываясь, ответил:

— Пиццу и тут можно найти. Картонную, конечно, в большинстве случаев, но вполне съедобную.

Германн молча покачал головой. Диета этих двоих либо состояла из одного только кофе, либо из кофе и кучи всякой дряни типа пончиков и пиццы.

— Чизкейк, — сказал Чои. — В Сан Франциско было кафе одно, там, господа, вы не поверите, какие были эти чизкейки. Ни в одном другом месте, не было такого мягкого вкуса, — он замолчал на секунду и похлопал ладонями по плечам коллег. — Но это кафе, Fairy king, с такой розовой неоновой вывеской, было на набережной, так что…

Он не закончил мысль, ее и не нужно было озвучивать. Они все пытались отыскать в неясном будущем что-то, что могло вернуть в реальность, когда под ногами боле не содрогалась земля.

Тендо хотел было спросить Гейзлера и Германна, что насчёт них, но кто-то окликнул его, сообщая, что маршалу что-то немедленно нужно от него.

Техник поджал губы и кивнул мужчинам.

— Не скучайте, скоро увидимся, — и заспешил по коридору, растворяясь в толпе.

Ньютон махнул в ответ, печально улыбаясь мысли, что когда это все закончится и их в который раз разбросает по миру, скучать по неугомонному мистеру Чои он как раз будет. А еще по дрянной еде Шаттердома, по скрипучим дверям и бешенному ритму, когда всегда «поздно». Когда успеть почти невозможно и лишь дерзкая надежда помогает сделать рывок и обогнать время на неумолимых часах апокалипсиса. Ньютон будет тосковать по всему вокруг, но больше всего по резкому «Ньютон!», что эхом вот уже семь лет отлетает от металлических стен. Оседает в самом сердце. Ньютон! Ньютон. Голос Германна раздается в голове или он действительно говорит сейчас вслух? Ох уж эти последствия дрифта…

— Эм… Ты что-то говорил? — растерянная улыбка. Удивленный взгляд в ответ. — Ох! Ничего — ничего. Так что бы ты съел сейчас, Герм? — как ни в чем ни бывало интересуется Ньютон, спрятав руки в карманы джинс.

Германн задумался, пропуская вперёд себя группу людей, которые тащили в руках целую охапку разных бумаг.