— М-мне надо п-поговорить с маршалом, — поднял взгляд Ньютон. Его левый глаз был в отвратительном состоянии, Германн видел подобные побочные эффекты у первых пилотов. К горлу подкатила волна тошноты. — Гермс? — тихо позвал Гейзлер.
— Да… Да, конечно, сейчас я его приведу, но сначала ты должен мне помочь. Вставай, — он аккуратно тянет взъерошенного биолога вверх. — Давай же, Ньютон… Напомни мне после войны запретить тебе таскать Орео после двенадцати ночи, подымайся…
— Ор-рео вкусные. Жаль, молока нет. О боже, я бы сейчас душу отдал за стакан молока с медом, на веранде в доме моего папы, и чтобы печенюшки дяди… Да, с корицей и… Дрифт! — взвизгнул он. — Маршал, Германн, чувак, у нас нет времени!
Готтлиб усадил Ньютона за свой стол и через мгновение вернулся со стаканом воды. Гейзлер жадно потянулся и начал пить, по большей мере проливая ее на себя.
— Я сейчас вернусь. Хорошо? Ньютон, посмотри на меня. Хорошо?
Ньют закивал, еле удерживая себя на месте от прилива энергии.
Сказать, что маршал был взбешён это ничего не сказать. После жесткого выговора о нарушении внутреннего распорядка, угрозы безопасности военного объекта и самоуправства, мужчина сидел и буравил ученого взглядом. По правде Пентакост симпатизировал этому безбашенно-смелому человеку, даже слегка гордился подчиненным, но виду не подвал.
— Доктор Гейзлер, хватит причитать. Соберитесь. — военный выпрямился на стуле. — Информация. Нам нужна информация и как можно подробней. ЧТО. ВЫ. ТАМ. ВИДЕЛИ?
— Ну… Подробности как раз я думаю можно пустить, вряд ли вас заинтересуют научные искания моей юности, студенческие попойки или застарелый Эдипов комплекс…
— Доктор Гейзлер!
— Эм… Да. Кайдзю. Эти существа… Они не несут прямую угрозу… — ученый нахмурился, поправляя очки. — У них нет желания нас уничтожить… — осторожно продолжает биолог игнорируя смешок Германна за спиной. — У них нет вообще никаких желаний. Зато есть у создателей! И вот с этими парнями мы и имеем дело, а Кайдзю это как… Оружие. Да! Восхитительное, многотонное, биологическое оружие!
— Доктор, не увлекайтесь. — напоминает маршал. — Парни с той стороны?
— А да… Те парни они… круты. Им нужна наша планета и совсем не цветущим голубым шаром, а той ямой, в которую мы ее и превратили. Они уже пробовали во времена динозавров, но там не получилось и вот спустя каких-то 65 миллионов лет они вновь здесь и им все по кайфу!
— Ньютон прекрати нести чушь! — подает голос математик.
— Это не чушь! Я видел это!
— Это слишком субъективные данные, перемешанные твоим больным воображением с комиксами и дешёвыми киношками, что ты крутишь каждый вечер и мешаешь мне спать… — тараторит математик и тут же оступается на полуслове. — В смысле… Фильмами, про которые ты… каждое утро болтаешь… В лаборатории. Да.
Неловкая пауза задерживается ненадолго.
— Ты должен сделать это вновь. — сухо констатирует мужчина и тут же слышит протест в два голоса.
— Это невозможно! — вторят ученые и тут же переглядываются. Судя по их глазам мнения у них не совпадают в отличии от слов. Пока Ньютон лепечет что-то про свежий мозг Кайдзю с одной стороны, Германн сокрушается о потенциальной опасности подобных контактов.
— Вы вообще понимаете! Он может не пережить еще одного дрифта с этим чудовищем! — не унимается ученый.
— А вы вообще понимаете что в противном случае никто не переживет ничего боле на этой планете, если мы не получим информацию? — спокойно отзывается маршал.
— Я против!
— Меня кто-то слышит? Где я вам новый мозг кайдзю возьму, хей? О боже, я сейчас начну вопить! Я уже кричу!
— Это не обсуждается!
— Будет обсуждаться, если с ним что-то случится по вашей прихоти, маршал. — шипит Германн. Ньют пытается вставить слово. Тщетно.
Это что, Гермс перечит Пентекосту? Да ещё и не потому что, он не принимает его расчеты, а…из-за меня? Ты, что правда… тебе правда настолько не все равно? Я важнее твоих цифр? И кайдзю? Они огромные, о боже, Германн, чувак, они восхитительные, умные сукины дети, потрясающие и они… Убьют всех нас, потому что им так надо… Нельзя, о боже, нужно торопиться.
— Мои прихоти? Идет война и мы должны сделать все, чтобы остановить это!
— Но не ценой его жизни.
Кто ж мог подумать, что ты, Гермс, в самый неожиданный момент покажешь свою привязанность ко мне…что ж вы так орете оба, у меня лопнет сейчас голова…
— Если потребуется, любой жизнью…
— Вы отдаете себе отчет….
— Да заткнитесь вы, доктор Готтлиб!!! — срывается военный и повышает голос.
— Но я думаю… — пытается парировать Герм, но его обрывают.
— Думать это ваша работа, док, но сейчас это приказ. Не забывайтесь! — продолжает напирать Пентекост и его тон не приемлет возражений. — Я передам вам необходимую информацию в ближайшее время. Вопросы излишне. Исполняйте. — Чеканит слова военный, но в конце позволяет себе смягчиться. — И будьте осторожны, Доктор Гайзлер. Доктор Готтлиб? — короткий кивок в ответ и быстрые шаги по холодному переходу прочь.
Германн с самого начала был уверен, что это плохая идея. Знал, предполагал, прогнозировал, но кому интересны доводы старомодного математика, когда на кону судьба целого мира? Это понятно. Естественно. Страх заставляет людей идти на риск и толкать других. Неразборчиво и безрассудно и Пентекост не исключение. Он, как и полагается классическому герою, готов костьми лечь за это дерьмовое мироздание, а заодно и уложить других. Вот только Ньютон Гейзлер не классический герой. Черт, этот сдвинутый на многотонных ящерках биолог вообще не герой! Вот только никто не берет это во внимание, не замечает. Всем плевать! Всем кроме Германна.
— Чертов гиперактивный Гейзлер… — бормочет ученый, наматывая круги по лаборатории.
Он несколько минут назад завершил расчеты. Они идеальны, как впрочем и все что касается математики! Им даже не обязательно сходиться с реальностью, ведь числа непогрешимы и в случае чего это реальности придется поджаться, дабы поместиться в стройный ряд логарифмических вычислений, начертанных изящным почерком на вечной темноте вселенной.
— Набрать или… Он взрослый мужчина… — Доктор Готтлиб вертит в руках мобильник, то и дело набирая номер коллеги и тут же сбрасывая. Германн волнуется. Не признается, но места себе не находит и дело даже не в сегодняшней вылазке в город. Ньютон Гейзлер заставил волноваться коллегу с первых минут знакомства! Сначала это был чистый интеллект, далее доктор Готтлиб познакомился с причудами Гейзлера, и уже немного позже волнения и тревоги связались с осознанием тотальной беспомощности бесподобного Ньютона Гейзлера. Обладателя шести ученых степеней и рок звезды биологии!
А причиной всего-то природная наблюдательность математика, ну и немного влюбленность. Ладно. Преимущественно влюбленность. Германн знает своего коллегу, друга, возлюбленного вдоль и поперек. Нет! Чувствует! Не понимает ни одной частью головного мозга, но чувствует. Это вам похлеще любого дрифта. Ведь дрифтовать можно научиться, привыкнуть, а вот быть частью человека, много веков назад утраченным и обретенным вновь, этому невозможно научиться, не смотря на степени, награды и премии.
— Готтлиб! — раздается из-за спины. — Эй, Док!
Математик вздрагивает и буквально подскакивает до потолка. Тендо в дверях едко хихикает.
— Чего вам мистер Чои?
— Явление, док. — довольно объявляет техник. — Началось.
Сердце в момент ускоряет бег, а мысли словно сбитые с курса птицы сталкиваются в бесконечном пространстве разума. Они ударяются клювами, цепляются крыльями, черепушками… Много обезумевших птиц, словно Германн персонаж Хичкока, вот только какая роль отведена здесь Ньюту?
— Ньютон? Явление? — математик растерянно оглядывает лабораторию, будто сомневаясь в отсутствии коллеги.
В мыслях за долю секунды проносятся тысяча «А если?». А если Ньютон окажется в эпицентре вторжения?! А если Ньютон потеряется?! А если не найдет слов с контрабандистами?! А если потеряет очки?! Черт! С каких пор доктор Готтлиб опустился до пустых предположений?!
