— Мистер Чои? — окликнул его один из молодых парней, стоявшие ближе всего к двери.
Тендо выглянул из-за монитора, продолжая что-то печатать скорее на автомате.
— Да?
Студент с удивлением осмотрел взглядом новую лабораторию, а затем покрепче вцепился в свой ноутбук, словно это придавало ему уверенности в новой обстановке, ведь на жёстком диске этого компьютера его знания, а выученные факты — это стабильность.
— Вы не в курсе, тут будет лекция доктора Гейзлера? Похоже это его первая в нашем университете.
Тендо Чои хитро усмехнулся с легким прищуром. Его улыбка подкупала, словно он знал шутку, с которой можно поделиться с ближним другом, только он ее поймет, и этим другом является собеседник напротив. Индивидуальная улыбка для целой толпы. Обычно такие у музыкальных исполнителей или актеров.
— Доктор Гейзлер? Да, это его новая лаборатория. Просто конфетка, посмотрите, сколько здесь всего интересного, — он с гордостью окинул взглядом помещение, а потом опять посмотрел на студентов. — Наш университет, по всей видимости, нашел отличных спонсоров, — Тендо обошел стол и помахал рукой, зазывая всех внутрь, чтобы те не толпились в дверях. — Проходите, тихо-тихо, не орите вы там, спокойно. Рассаживайтесь.
В лабораторию гурьбой ввалились приличная толпа, быстро занимая места. Большинство были со своими ноутбуками, тут же подключая их к розеткам.
Тендо закончил обновлять компьютер за преподавательским столом, а затем опять обратился к молодым людям перед собой.
— Значит у вас будет вести, доктор Гейзлер.
Ему не синхронно «агакнули» и «угукнули». Чои усмехнулся и сел на край столешницы.
— Что ж, могу сказать, что мне вас очень жаль, — весьма реалистичной тоской в голосе заявил он.
В дверь быстро забежало ещё четверо, один из которых мужчина в черной кожаной куртке. Он подозрительно посмотрел по сторонам, а затем заметил Тендо и расплылся в улыбке.
— Мистер Чои! — на высоких нотах позвал он Тендо. Тот подмигнул ему и опять обратился к студентам.
— Я знал доктора Гейзлера с МИТа. Чтобы сдать у него… Да я вообще не помню, чтобы в него сдавал хоть кто-то. Ты помнишь? — обратился он к мужчине в очках, который уселся в первом ряду.
— У Гейзлера? Чтобы сдать у него, студентам приходилось переступать пороги собственного страха, открывая границы сознания, для поиска новой истины. К тому же он швырялся в них пробирками, — покачал головой он, попутно роясь, в своем рюкзаке.
Несколько студентов озадаченно переводили взгляд с Тендо Чои на человека, беззаботно доставшего термо кружку.
— Да, был случай, когда парень пятый раз подходил к экзамену, — он сделал глоток кофе и облизался, — приходит, садится, преступает с теории. Только начинает рассказывать что-то дальше чем объяснение термина, а тот его пинком под зад из кабинета выгоняет со словами, вы не понимаете сути проблемы и актуальности вопроса!
Тендо пырснул смехом, старательно прикрыв это приступом кашлем. Так хорошо сымитировать фанатический вопль доктора Гейзлера мог только сам доктор Гейзлер.
Ньютон же вальяжно сидел на стуле, продолжая.
— А ещё, мне рассказывали, что он трепается ни о чем большую часть лекции.
— О, само собой разумеется, — закивал Чои. — А потом как прикрикнет на студентов, с наездом, что они не следят за ходом его мыслей.
Гейзлер уже во всю смеялся, соглашаясь с другом.
— И помните, — спокойно добавил Чои. — Не пейте возле него кофе, а то его либо сердечный приступ ударит, либо он силой у вас заберёт стаканчик.
— Мистер Чои, сэр? — в полной растерянности спросила девушка, сидящая ближе всего к столу, за которым тихо хохотал Ньют. Она почти беззвучно пробормотала «какого хрена». На ее ноутбуке был открыта страница факультета естественных наук, где красовалась недавно добавленная фотография др. Ньютона Гейзлера.
— Ладно, — беззаботно пожал плечами, сказал техник. — Я пошел, мое дело здесь сделано. Идёшь? — он кивнул Ньютону. Тот подскочил на стуле, забрал сумку, и поспешил к выходу, опять начав что-то со смехом рассказывать Тендо.
За парочкой закрылась дверь и в аудитории повисла тишина.
— Можно нам идти домой, как думаете? — задумчиво протянул кто-то из дальнего угла.
Через несколько минут, в аудиторию вернулся доктор Гейзлер с очень серьезным выражения лица. Он снял с себя кожанку и небрежно закатил рукава рубашки, обнажая яркие татуировки, тянувшиеся от запястья вверх к предплечьям. Ньютон ничего не мог поделать — производить первое впечатление он любил, как и выставлять на показ свои чернильные узоры на коже. Он отчаянно пытался доказать, что наука может быть классной, что это не всемирная нудятина. Доктор Гейзлер был рок звездой и не упускал шанса доказать окружающим, насколько они ошибаются на счёт биологии.
Люди быстро подмечают искреннею любовь к своему делу. Это заразительно, совсем как отвага и решительность. И Германн Готтлиб, и Ньютон Гейзлер были примерами всецелой верности собственным исследованиям и убеждениям. Они, возможно, и выражали это по разному, но на студентов действовали одинаково.
Лекции доктора Готтлиба проходили в такой атмосферой, что студенты, находясь в аудитории, забывали, что там, за стенами университета, целый мир, приземленный, с пробками на дорогах и оплатами за квартиру. Тут же перед ними на доске разрастались черные дыры космоса, затягивающие с собой все идеи и рассуждения. Только Германн мог вывести их обратно к гармонии, проведя через хаос вычислений. Но он, совсем как Ньютон, был зависим от того, чем занимался и посвятил свою жизнь. Слишком медленные мысли студентов, их огрехи и погрешности в мгновение выводили из себя Готтлиба. В космосе, в физике нет права на ошибку. Поэтому энтузиазм Германна заражал, но его резкое отношение к не точным формулировкам, к неправильному пониманию пути от частного к общему — больно жалило студентов. Одни ворчали на него, называя таким же фанатиком, как и разрисованный с головы до ног биолог, другие — жадно впитывали каждый килобайт информации, отчаянно пытаясь урвать себе место в его аспирантуре.
Тендо Чои искренне любил наблюдать за медленно закипающим Германном Готтлибом, потому что это явление не очень уж и редкое, но всегда прекрасное в своей дикой энергии. Одним словом, Тендо злорадствовал, но по-дружески.
Как-то раз, он шел по коридору со своими подчинёнными, неся новое оборудование на кафедру прикладной математики. Оторвавшись взглядом от планшета у себя в руках, где он по дороге выполнял дистанционные настройки, Тендо увидел Мако Мори. Доктор Мори, одна из самых юных докторов на факультете международных отношений. Молодая женщина стояла напротив открытой двери в аудиторию и с неподдельным удивлением наблюдала за происходящим.
— Мако, сестрёнка, как оно? — беззаботно помахал ей рукой Чои, материализуясь рядом.
Мори молча кивнула в сторону дверного проема. Тендо проследил за ее взглядом и тут же расплылся в ухмылке.
— Ба, неужто доктор Готтлиб, друг наш уважаемый, опять с утра пораньше, решил обрушить гнев божественного начала на светлые умы детишек?
Мако неуверенно моргнула и заправила прядь волос за ухо. А потом тихо произнесла:
— Доктор Готтлиб ошибся аудиторией. С самого утра нам поменяли их. Я была в другой, там сидит его группа, ждёт, а это…
Она замолчала и почти жалостливо прищурилась, когда Германн зарычал на несчастных студентов юристов, которые в математике разбирались на уровне, как открыть Эксель и сделать сумму таблички.
Тендо Чои весело присвистнул, когда Готтлиб отчаянно стукнул своей тростью по полу, громко доказывая что-то при гробовой тишине в аудитории.
— Мне надо их спасать, — пробормотала Мако и заспешила ко входу. — Хорошего дня, мистер Чои, — добавила она, не оборачиваясь.
Тендо же покачал головой, в который раз думая, что Ньютон и Германн абсолютно одинаковые.
Берлинский Технологический быстро привык к странному тандему в лице Готтлиба-Гейзлера. У Германна появилась новая группа аспирантов, которые писали ему почти академические имейлы с вопросами на счёт своих работ, на кафедре они ходили с таким важным видом, словно познали все тайны вселенной и открыли несколько законов физики перед ланчем. Сам Германн раньше не замечал, насколько забавно они выглядят, пока ему на это не указал Ньютон, сидевший в тот момент у него в кабинете. Доктор Гейзлер принес Германну смузи из банана, петрушки, шпината и яблока, со словами, ты такое американцам за баснословные деньги в глотку не вольешь, а тут, в Берлине, на каждом шагу продается, чёртовы веганы-миллениалы.
