Дервиш остановился, прислушался: легок ли шаг его собрата, не оступается ли он слишком часто? — ведь невольный вскрик может выдать путника — звук в ущелье разносится на фарсах, а шуметь нельзя — враги рядом, враги кругом. Старик одетый каландаром, за многие годы странствований привык к горам, путешествовал зимой и летом, ночью и днём, поэтому легко находил путь во тьме… А шуметь нельзя. Думать — можно.

— Кто — то скажет, что это за подвиг: прийти старику к старику, старику обмануть старика, старику уйти от старика. Но, тут не ваша правда, — продолжал диалог — монолог каландар. — Мы были не у простого шейха. Мы тогда встречались не с человеком. Огненный дэв не так смотрит в душу; мать, родившая и воспитавшая тебя, знающая все твои хитрости и уловки и она не так смотрит в душу. Это было непростое испытание… Подбросить шейху Джебраилу книгу с чуть измененным переводом да так, чтобы он остался счастливым от обладания редкостным манускриптом. Им надо было всё обставить хитро и ловко, чтобы шейх поверил прочитанному, и в нужное время отдал приказ уничтожить род Камар. Семь лет назад был совершен подвиг, а та встреча с главой ордена сиратинцев стоит перед глазами, словно все произошло вчера.

— Да, — глухо отозвалось сзади. — Это было непростое испытание, и мы заслужили в следующей жизни нового подвига. А сейчас…

— Настало время расплаты, — закончил мысль брат.

Старик остановился, повернулся, заглянул в блестящие в темноте глаза индийца.

Как младший брат узнал то, о чем он думает? Хотя, чему удивляться? Столько лет вместе… Почти всю жизнь! И в братство вступили в один день, и обет давали в один день. Даже внешне они были похожи, как близнецы. Люди бы сильно удивились, узнав, что перед ними не то что не родственники, но и не одноплеменники. Старший брат был родом из Ливана, а младший родился на берегах Инда… Пыль дорог, солнечные лучи, редкие дожди, пища из одного котелка давно сделали лица путников одинакового цвета.

— Мы заслужили! Как и было сказано, в назначенный срок заплачет Луна и в этот день родится тот, кому суждено объединить под своей десницей детей адхарма! И ничто ему не помешает. Его предадут, но от измены он станет только сильнее! Его будут унижать, но унижение его только закалит! Его будут ненавидеть, и этой ненавистью он напитается как мёдом. Он уже неуязвим, почти бессмертен, осталось выйти из младенчества и, набрав силу, воспрянуть, вознестись над миром!

— Воистину, — согласился брат — каландар.

Сейчас они брели горными тропами в ожидании вестей. Если фанатики — сиратинцы попытаются убить сына Махмуд — бега, то события пойдут по нужному руслу и каландаров ждёт награда от князя адхарма: именноПрекрасный Нилупар[2] семь лет назад послал их к шейху. Как бы ни были сиратинцы хитры, им не получится прервать жизненный путь мальчика. Махмуд — бег предупрежден, и сумеет защитить младенца.

— Эх, нам бы чуть — чуть удачи… — шептал дервиш, перепрыгивая в кромешной тьме с камня на камень.

Вдруг старик остановился и поднял руку, приказывая брату замереть. Каландар прислушался к сердцу — что оно подскажет?

И оно завопило!

Первой пришедшей даже не мыслью, а криком было — бежать, как можно быстрее! Не раздумывая, старик развернулся, махнул посохом брату и понесся вперед, ничего не говоря. Шелест развивающейся сзади одежды подсказал, что и второй дервиш сорвался с места.

Бежать было легко. Ночной горный воздух приятно холодил лицо, и старики почувствовали настоящую усталость, только когда солнце осветило небо и открыло им тропу. Теперь они могли бежать спокойнее, не переживая, что любой шаг может закончиться падением и сломанной шеей.

Старший каландар взобрался на высокий с одного боку пологий камень, поднес ладонь к глазам, посмотрел назад. Вскрикнув, он сорвался вниз и побежал ещё быстрее.

— Такого не может быть… — шептал он.

Младший брат поравнявшись, спросил:

— Сиратинцы? У нас же шесть дней в запасе!

— Мы не на тех гадали! — ответил брат на выдохе, и добавил, как выплюнул: — Карлаг!

Старики бежали ещё около часа. Они не обращали внимания на стопы, натертые до крови кожаными ремешками сандалий, на свинцовую тяжесть в теле, на кипящую от горячего дыхания грудь. Несмотря на усталость, они, наверное, могли бы не снижать темпа ещё целый день, потому что в их ушах звенело страшное слово — карлаг, а их ноздри, казалось, уже обоняли мерзкое дыхание этого проклятого пса.

От этих тварей сложно убежать — рано или поздно чудовища настигнут своих жертв. А сколько их — один — два, — может больше… уже не важно. Сейчас беглецов мучил главный вопрос: почему именно эти ищейки — убийцы идут по их следу? Фанатики шейха Джебраила не имеют власти над псами—адхарма, — только последователи культа Муругана[3] способны подчинить этих тварей лжи. А это значит только одно: суд над лжецами вершится их же оружием.

Дервиши, подбежав к большому дорожному камню, на котором были выбиты благословляющие путников молитвы, остановились, достали меха и допили последнюю воду.

— Хватит бежать. Это — конец, — сказал старший брат, тяжело дыша.

— Пора дать бой, а там посмотрим, — ответил младший. — Молнию?

— Не попасть. Они юркие, зря время потратим.

— Что тогда?

— Нужно обезножить и только потом молнией.

— Гулбаджа Ра?

— На крайний случай.

— Про Азордан — Сиах помнишь?

— Знаю, станет сильнее.

— Когда начнем?

— Сейчас!

Один из стариков осмотрел землю вокруг камня, стоящего на небольшой возвышенности. Слева и справа усеянными мелкими камнями склоны гор — не подняться, не скрыться — обязательно сорвешься вниз. Старик поднял голову, посмотрел на вершины.

— Если постараться, можно устроить хороший завал… Давай пробежим немного вперед, осмотримся, потом вернёмся.

Только начали бег, как рассмеялись — до этого дорога под небольшим уклоном шла вверх, а после камня с молитвами тропа путников хоть и не сразу, но начала спускаться. Старики заметили расщелину, перерезанную дорогой, ведущей в долину. Получается, они уже добежали до конца перевала. Окинули взглядом валуны, выступы, чахлые кусты колючек, мелкую гальку под ногами — наверное, весной здесь бежал ручей, — с тоской посмотрели на зеленеющий внизу лес.

На сердце было тяжело, но братья всё равно повернули назад.

Прибыв на выбранное для битвы место, каландары посохами начали торопливо покрывать землю паутиной арахнидов[4]. По их расчетам преследователи должны были прибыть с минуты на минуту. Когда вся площадка перед камнем была покрыта паутиной, у них появилась надежда. Вот только стоило теням мелькнуть вдали, страх вернулся. Не успели дервиши собраться с мыслями, успокоить дыхание, как отчетливо увидели скачущих с камня на камень карлагов. Приблизившись к полосе паутины, псы посмотрели на двух людей, оскалили зубы, подобрали лапы и прыгнули. Впечатавшись в белое липкое месиво, твари, словно огромные черви начали медленно ползти к жертвам.

Псы были меньше любой городской собаки, живущей на свалках, формой тела напоминали горностаев, но дервиши не смотрели на их размеры. Пущенные по следу псы адхарма полукрысы — полусобаки, редко когда уходили без добычи. Чтобы их убить, надо быть на стороне дхарма — ребенком правды. Только чистые создания обладают знаниями смертельной для карлагов магии, старики же черпали силу из другого источника. Их заклятия могли не убить, а наоборот, придать псам силы, поэтому старики решили схитрить. Для усмирения ищеек они решили использовать магию природы.

— Ан — зу — Зеу! — вершины посохов раскалились белым и в карлагов ударили молнии.

Это и помогло и навредило. Псы пострадали — их шкура обгорела, из пасти и глаз потекла кровь, на зубах заблестела пена, перемешанная с кровавой сукровицей, но одновременно вокруг детей адхарма растопилась паутина. Это позволило псам сделать ещё один прыжок и подобраться почти к ногам стариков, где клейкой массы было особенно много — дервиши рядом с собой слюны арахнидов не жалели. Паутина залепила лапы, глаза и пасти, заставив раненых крыс трепыхаться и визжать от бессильной злобы.