Войдя в келью, он присел на низкое засланное войлоком ложе. Прочитав молитву, вытряхнул на открытую ладонь из кожаного мешочка перстень.

Четки в длинных пальцах совершили двадцать три круга и только тогда Шейх надел кольцо, прошептал слово вызова и поцеловал камень. Бирюза покрылась рябью, потом почернела и вдруг вспыхнула, засияла алым. Перед главой ордена сиратинцев предстал джинн. Он был среднего роста, сероликий. Тонкое лицо аскета, безусый, но с длинной остроконечной черной бородой. Голова покрыта темным платком, замотанным вокруг высокой расшитой зелеными узорами остроконечной шапки. На голое тело джинна был наброшен пыльный полосатый халат.

Появившись в келье, посланец сначала поклонился четырем углам, окну и двери, потом книгам — каждой по отдельности, — затем четкам, журчащим средь пальцев бессмертного, и только потом удостоил хозяина кивком. Ног уджинна не было — посланец висел в воздухе. Он мог бы и спуститься ближе, но не посчитал нужным — поднялся так, чтобы смотреть на хозяина сверху вниз. Как в данную минуту думал джинн — ублажение гордыни — небольшая плата за служение человеку, недостойному и волоса в бороде Шакры Чагара[1].

— Приветствую тебя, многоуважаемый Чагар, — произнес старец. — Спокоен ли был ваш путь над перевалом? Какие в дороге вас посещали думы, какие картины рисовало ваше воображение?

— Всё хорошо, старик. Сокол у тебя исправный. Корми его лучше, люби крепче, будет хорошо служить. Воспоминания меня не посещают, кроме одного. И рад бы забыть, да попробуй! А думы одни и те же, как бы тебя со свету сжить.

— О гонце я позабочусь, не переживай, — продолжал шейх, не обращая внимания на яд в словах джинна. — Птицы — создания добрые, в отличие от тебя. Сколько лет живешь благодаря моей милости, а благодарности не прибавилось.

— У меня её никогда не было, старик. Я не знаю такого слова.

— Зато ты знаешь другие слова. Те, которые тебе передал Рашид ад — Дин ас — Синан. Говори, Чагар, я приказываю, — скривил губы старец.

— Слушаю и повинуюсь, — Шакра поклонился, сложа руки на груди. — Сириец Рашид просил передать, что ваша сестра не смогла отправить в Джаханнам старшую дочь Махмуда, но ей удалось провести асура на нижний уровень библиотеки — гробницы. Он — то и ранил книгочею. Библиотекари говорят, что Гулбахар при смерти.

Шейх смежил веки.

— Сириец Рашид просил передать, что ваши братья, как и было уговорено, пощадили среднюю дочь Махмуда — Чолпан — Мульк.

Шейх второй раз смежил веки и кивнул.

— Сириец Рашид просил передать, что ваши братья, нападавшие на младшую дочь Махмуда… — джинн сделал паузу. — Отправились в Джаханнам.

Шейх хотел и в третий раз смежить веки, но…

— Наших праведников, братьев и сестер после смерти ждет Джанна! Райский сад Наслаждений! Если будешь много болтать, то скорее сам узнаешь дорогу в Джаханнам! Говори, что случилось!

Джинн смиренно улыбнулся, но в глазах его сияла насмешка.

— Младшую дочь охраняли могущественные воины. Янычары от Махмуда, зароастрийцы, посол Бабура и воин народа карпатской Берегини.

Шейх Джебраил дернул плечом.

— Надо же какое совпадение? Где сейчас младшая дочь?

— Посол и речной воин забрали её, — улыбнулся джин. Было видно, что ему приятно передавать такие вести. — Должны были появиться в доме перса, но не появились. Никто не знает, куда они исчезли. Как только что — то станет известно, сириец Рашид сообщит мне, — сказал джинн, не переставая улыбаться.

Шейх закрыл глаза, чтобы гонец не видел, как он расстроен. Старец уже догадался, какой будет следующая новость.

И не ошибся.

— Сириец Рашид ещё просил передать, что Махмуд и его наследник Анвар живы. Не здоровы, но живы, а Шад — Мульк, дочь достойного эмира отправилась в… — Могучий Чагар усмехнулся. — Отправилась в Джанна.

— Как это случилось? — костяшки на руках старика побелели — так сильно он сжал кулаки.

— Правителя охраняют высшие силы. Ваша сестра потеряла много крови во время родов и в бреду приняла чашу из рук супруга. Она проснулась, но Махмуд её опередил. Шад — Мульк успела поразить младенца — яд коснулся кожи Анвара, но неизвестно умер ли он. Дитя не было найдено. Сириец Рашид спрашивает совета: продолжать ли поиски потомков Махмуда или нет?

Старец молчал. Прикрыл ладонями глаза — сейчас ему было всё равно, что подумает слуга. В голову лезли тревожные мысли. Если свершилось предначертанное — кара Господня опустилась на головы грешников — значит казнь совершена по воле Аллаха. Если же Господь своей дланью отвел орудие убийц, выходит, обвиненные чисты перед Всевышним, и смерть должна настигнуть тех, кто принялся за Господа вершить судьбы человеческие.

Шейх Джебраил не чувствовал за собой вины. Он также не мог судить ни Рашида ас — Синана, ни уже покойную сестру Шад — Мульк. Что же произошло? Почему Аллах смилостивился и уберег главу семьи и потомков приговоренного к смерти? И почему он не уберег старшую сестру? Может шейх и прав и не прав? Как трактовать этот знак? В любом случае оставлять без наказания Махмуда нельзя. Но и со стороны сиратинцев должен быть кто — то наказан. А если… если Гулбахар выживет? Тогда шейх потерпит сокрушительное поражение! Когда все намеченные цели останутся живы, это послужит прямым доказательством их невиновности! Неужели он ошибся?

Старец вдруг вспомнил. Часто бывает так: догадка приходит в голову, но со временем забывается та искра, которая разожгла костер. Шейх скосил глаза на подставку книг, где на видном месте лежал свиток, подаренный семь лет назад двумя дервишами — каландарами. Это был перевод «Нишу — ас — сатра», книги пророчеств из библиотеки Ашшурбанапала — царя древней Ассирии. Именно там он вычитал сведения о будущем враге мессии — махди. После прочтения этого труда шейх обратил свой взор на правителей Востока от Южного океана, до Каспийского моря. Послал им своих сестер в качестве наложниц: если суждено в назначенный час родить от султанов и падишахов врага Абуль — Касыма, то матерями пусть будут его верные слуги! Так вышло, что именно у Махмуд — бега в миг появления плачущей Луны на свет явился наследник. Казалось, все знаки верны — оставалось только матери убить плод чрева своего, однако…

Мальчик ещё дышит…

А мать мертва.

Почему Аллах допустил такую несправедливость?

А вдруг… — сердце старца забилось чаще, — эта книга имеет неправильный перевод? Вдруг он ошибся? Доверился и ошибся…

Шейх Джебраил никогда не верил сказанному — только написанное слово его радовало. Буквенной вязью явлен миру Коран. Поэтому любое слово, хоть раз упоминавшееся в Святой Книге и написанное на бумаге — священно. Может, настало время сомневаться и в трудах мудрецов прошлого?

И рад бы шейх отбросить богохульные мысли, да не мог. Где доказательства того, что каландары хотели ввести его в заблуждение? Может послать к ним кого — то из братьев? Пусть поспрашивают…

Шейх Джебраил ибн Саббах отнял руки от лица, вздохнул тяжело.

— Отдыхай, Чагар. Мне надо ещё подумать. Полетишь завтра…

***

Дервиш привык мысленно разговаривать с собой — этот неторопливый диалог помогал во время странствований.

— …мы верим, что нас окружает бесконечное коловращение Колеса Судеб. Это не горы, не тропа, не кустарники под ногами. Это всё нереально. Реально — твоя нить жизни, твои мысли, поступки. Твое предназначение. В прошлой жизни ты был рожден для подвига. Ты готовился к нему много лет и совершил его. В тот раз ты заслужил себе право снова вступить на тропу испытаний и, когда они наступили, достойно их выдержал. Когда мы родимся заново, то отправимся на новый виток, и там нас ждет новый подвиг… Те, кто за тобой придут, не верят в будущие свершения. По вере сиратинцев праведник, достойно отошедший в мир иной, попадает в ал — Джанну — в рай, где его ждут сто девственниц необыкновенной красоты, реки вина и молока, бесконечные удовольствия. Видишь как всё просто. Соверши достойный подвиг и наслаждайся. Хорошая религия. Удобная. А у нас не так. У нас праведники должны каждую реинкарнацию доказывать право на поступок. Только так мы можем возвыситься. Но с каждым новым витком препятствие все сложнее и сложнее, поэтому мы должны быть сильнее и сильнее.