Родерик не мог успокоиться очень долго. Каспар понимал его состояние, он сам еле сдерживал слёзы, злые и колючие. Он гладил племянника по голове, а сам мысленно говорил со своим братом:
«Вот посмотри, Стин. Герард, на которого мы с тобой так надеялись, предал нас. Он сломал хребет Родерику, ведь тот всегда следовал за ним, как тень. Всегда хотел быть достойным брата, такого талантливого и смышленого, первым из них пришедшего в этот мир. Он никогда ему не завидовал. Ты помнишь, как он пророчил Герарду роль Старейшины? И Герард опекал его, своего младшего брата, так, как всегда опекал меня ты.
Любовь к женщине сильна и прекрасна, но любовь брата к брату ничуть не слабее. Нам ли с тобой этого не знать. Так дай своему сыну сил, Стин, забыть эту любовь. Пусть Родерик смирится с тем, что в итоге оказался крепче, чем Герард. И не смей отбирать его у меня и Визель, только не сейчас. Я хочу увидеть тебя раньше, чем он».
Каспар закрыл глаза и держал одну руку на волосах Родерика, вторую — на кургане Стина. Он напряженно вслушивался в звуки Леса: в игру ветра с листвой, в перекличку ухающих сов, в далекое журчание реки, смутно надеясь услышать голос брата. Но он услышал лишь шепот Родерика, который внезапно показался Каспару совсем мальчишеским:
— Спасибо, что ничего не говоришь и ничего не спрашиваешь.
Каспар улыбнулся:
— Я пришел за тобой, а не за твоими рассказами. К тому же я услышал то, что меня очень волновало. Второй раз я не буду тебя пытать.
«Пока, — подумал Каспар, — кажется, мне нужно будет поговорить с тобой о дочери герцога, мальчик мой. Но когда это случится, знают только Боги. И, возможно, твой отец».
— Нам нужно идти, — тихо сказал Каспар, — иначе мы слишком отстанем, и твоя мать начнет волноваться. Она столько исплакала слёз с тех пор, как мы ушли в бой.
— Мне кажется, что прошла сотня лет, — сказал Родерик, медленно поднимаясь на ноги. Каспар встал рядом и повесил на плечи свои мешки. Они оба смотрели на курган Стина и долго молчали. Потом Родерик спросил виноватым голосом:
— Скажи, Каспар… это ведь ужасно, что я предпочел бы вечно проживать день смерти отца, только бы вчерашний день никогда не наступал?
Каспар сжал левую руку в кулак и понадеялся, что Родерик этого не увидел. «Мальчику очень больно. Он никогда не испытывал столько боли, физической и душевной, сразу. Я не имею права злиться на него».
— Нет, дитя. Я думаю, твой отец согласился бы умирать каждый день до конца времен, только бы один его сын не предавал другого.
Родерик судорожно вздохнул, но больше не уронил ни одной слезинки. Каспару показалось, что он выплакал всё детство, заново пережил все воспоминания, прожил каждый день, а сейчас навсегда прощался со своим прошлым… отчаянно старался это сделать.
— Ты всегда со мной, отец, — сказал Родерик, слегка кланяясь кургану, — мы позаботимся о матушке. Прощай.
— Прощай, брат, и замолви за нас словечко перед Богами, — так же кланяясь, сказал Каспар.
Он молча заставил племянника опереться на его предплечье, и они медленно пошли назад к поляне, от которой двигались прочь Последыши. Арлен оставлял знаки тем, с кем мечтал породниться, но все его мысли были заняты одним лишь Фальке, всегда смешливым и светлым парнишкой. Визель украдкой плакала и молила Богов о том, чтобы оба её сына вернулись к ней. Она не могла отпустить Герарда, не могла проклинать и не могла перестать любить его, хотя понимала, что вряд ли когда-то увидит старшего сына. Но когда они перешли через самое узкое место речки Вимбене, холодная вода немного привела Визель в чувства, и женщина начала молить Богов о том, чтобы её сыновья не убили друг друга.
Родерик и Каспар шли молча. Когда они видели камни, аккуратно поставленные друг на друга, то по очереди разрушали эти нехитрые знаки Арлена.
Каспар по-прежнему слушал тихие песни ветра, которые всегда его успокаивали. Внезапно ему послышался далекий и очень тихий мужской голос:
«Не отвернись от них».
Мурашки пошли по его крепкой шее. Он узнал голос своего старшего брата, Стина.
Покосившись на Родерика, Каспар понял, что тот ничего не слышал. Парень смотрел по сторонам, гадая, когда снова увидит родные места. «И слава Богам. — подумал Каспар и мысленно обратился к Стину, — Я буду с Родериком до тех пор, пока ты не захочешь меня видеть».
Каспар подумал об этом, и на секунду ему стало легче. Но боль быстро вернулась.
Стин сказал «от них», а не «от него». И как разъяснить ему, что его сыновья больше не одно целое?
«Стин, буря тебя забери, ты всегда был туповат», — с раздражением подумал Каспар, яростно пиная очередной каменный указатель.
Комментарий к Глава вторая. Курган Стина
*Барви́нок — род стелющихся полукустарников или многолетних трав семейства Кутровые.
========== Глава третья. Красная сторона жребия ==========
Если, путь прорубая отцовским мечом,
Ты соленые слёзы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал, что почем, —
Значит, нужные книги ты в детстве читал!
В. С. Высоцкий. «Баллада о борьбе».
Кожаный хлыст со свистом ударил Герарда по голой спине, вновь рассекая кожу так, что кровавые следы образовали на коже очередной неровный крест. Парень еле сдержал крик. С каждым ударом это давалось ему всё труднее.
— Куда ушли твои древолюбы? — в очередной раз вкрадчиво спросил его один из палачей Фридриха.
— Я не знаю, — сквозь зубы процедил Герард, — я показал вам наши убежища, о которых знал. Я не знаю, куда их увёл Старейшина.
— Куда их увел твой гнусный братец, ты хотел мне сказать? Ведь это ты его отпустил, да?
— Я не отпускал его, — после очередного удара Герард не сдержался и вскрикнул. Эхом отозвались стены в тронном зале замка герцога, — Я НЕ ОТПУСКАЛ ЕГО! — он сорвался на крик. По лицу сына Стина текли горячие слёзы, — Он предал меня, он похоронил меня, хотя я жив. Для нас это равно вашему проклятию. Он отрекся от меня, а я, по-твоему, должен был снять с него кандалы? — Герард повернул голову и со злостью посмотрел на пытавшего его мужчину, — ублюдок с прошлогодней травой в голове, ты ничего не…
Хлыст свирепо обнял его за талию, не дав договорить. Герард издал звук, напоминавший взвизг собаки, сломавшей лапу. Палач ухмыльнулся. Он любил крики, всегда такие разные.
— Тебе не разозлить меня, дрянь. Кто освободил твоего брата?
— Что здесь происходит? — раздался звучный мужской голос.
Герард с трудом приподнял голову. Его шея подрагивала от напряжения так, что голова будто мелко кивала, заискивая соглашаясь с чем-то. Герард не чувствовал ничего, кроме боли, всепоглощающей, жадной боли. В зал быстро зашел Олмер. Он бродил по Лесу до первых сумерек, хотя и знал, что в этом не было смысла без жившего там прежде человека.
— Милорд, мы пытаемся выбить из язычника признания, — с полупоклоном ответил ему палач с хлыстом. Остальные трое, что держали Герарда за руки и ноги, молчали. Они вообще редко открывали рот, если дело не касалось еды и питья.
— Выбить признания, — Олмер шумно выдохнул. Советник герцога был взбешен, — дьявол вас разбери, всю ночь за ним наблюдали! Мальчишка не мог освободить брата! Он провел нас в тайные места язычников, о которых мы даже не догадывались, и так вы благодарите его за это?!
— Он лжет, милорд Олмер, — палач с явным наслаждением осмотрел окровавленную спину Герарда, — Бог мне свидетель, он лжет…
— Так вот каков ваш Бог, — прошептал юноша так, что его никто не услышал, — добряк он, каких поискать…
— Не тебе, Гнотто, решать, лжет он или нет.
Олмер и сам не понимал, почему он так яростно вступался за мальчишку-язычника. Возможно, его поразила храбрость двух юнцов, пожертвовавших собой для того, чтобы позволить остальным унести раненых и убитых и скрыться самим. Возможно же, ему просто стало жалко давшего слабину парня и из-за этого потерявшего истинную свободу и обретшего мнимую.
За спиной Олмера вновь скрипнула дверь. В зал быстро заходили испуганные люди. Рыцарь прикрыл зелёные глаза. Слишком мало времени прошло с прошлого представления. Среди женщин он увидел Эльзу и Равенну. Олмер на миг задержал взгляд на своей нареченной. Тёмноволосая невысокая девушка нервно комкала передник, но перехватив взгляд жениха всё же улыбнулась. Она не могла быть храброй, особенно тогда, когда всё её тело болело от вчерашних побоев. Но она хотела казаться таковой ради него.
