Девушка же почти не выходила из своих покоев, проводя время в молитве или за рукоделием, мало ела и плохо спала. Письмо брата, которое ей зачитал архиепископ, приковывало её взгляд, в каком бы углу комнаты она не находилась. Она так часто смотрела на него, что, казалось, уже могла прочитать его самостоятельно. Девушка изнывала от чувства вины, которое испытывала по отношению к своему отцу. Она молилась о нем, но ждала совсем другого человека, и это ожидание причиняло ей настоящую боль. Равенна боялась признать это. С момента получения письма герцогиня Вестфалии успела подумать о многом, и ей так хотелось поговорить со своим женихом (она вздрогнула, произнеся про себя это слово), ведь ей нужно было убедиться в правдивости своих мыслей. Он любит её? Ей всегда хотелось любви, как в сказках, рассказанных няней на ночь. Она думала, что её полюбил молодой язычник, которому она помогла сбежать, что её сказка свершится с ним. Но она ошиблась: он не вернулся за ней.

Муж, её злой и глупый муж, не считал её достойной женщиной — за несколько лет брака она не родила ему наследника. Равенна же считала себя слишком достойной женщиной и не хотела иметь от него детей. Она ждала, ждала, даже почти потеряв надежду. Неужели она дождалась?

Равенна отбросила от себя шитьё и одёрнула длинные рукава чёрного платья. «Когда это случилось? , — в который раз подумала девушка, снимая с головы платок и распуская зачем-то убранные с утра светлые волосы, ставшие чуть более рыжими, — Я спрошу у него, конечно, но почему я не могу ответить на этот вопрос сама? Неужели тогда, у часовни апостола Петра? Или… или еще раньше, в день моей свадьбы, первой свадьбы. А вдруг мой рок настиг меня, когда он вышел из клетки, оставив там своего брата?», — Равенна закрыла лицо руками. Мысли, бегавшие по кругу одна за другой, сводили её с ума. Вместо того, чтобы горевать об отце, она снова и снова пыталась понять, когда это случилось.

Когда она полюбила сира Герарда, сына Стина. Бывшего язычника, оставившего её первую любовь в клетке. «А был ли он любовью? Конечно, был… никто не был причиной стольких слёз. Разве что отец, упокой, Господи, его грешную душу».

Девушка перекрестилась и подошла к окну. Шёл дождь, один из первых весенних дождей, но он не радовал молодую герцогиню. Буря пришлась бы ей по душе, но никак не тихий дождь. Равенна снова села на край кровати.

— Нужно пойти в церковь, — тихо сказала она сама себе, — исповедь — вот что мне нужно. И почему я раньше этого не поняла?

Равенна потянулась за чёрным платком, но тут же одернула руку и прислушалась. Веселые переговоры девушек стихли. Герцогиня напряженно вслушивалась в то, что происходило за дверью. Кто-то быстро поднимался по лестнице, а Магда, её любимица, начала визгливо кричать:

— Милсдарь, подождите, подождите, я поднимусь и доложу о вас Её Высочеству! Ну нельзя же так, милсдарь, пожалуйста, не надо!

Равенна начала медленно подниматься с кровати. «Олмер? Но это не похоже на него».

Шаги приблизились к её двери, Магда не переставала верещать. Её перебил глубокий мужской голос, чуть сиплый от долгого молчания:

— Никому не входить и в дверь не стучать.

Равенна снова села на кровать, боясь упасть в обморок. Конечно, она узнала этот голос. Дверь бесшумно открылась, и в комнату стремительно зашел Герард, тут же захлопнувший дверь за собой. Их взгляды встретились. Равенна тут же поняла, что эта встреча не будет похожей ни на одну из предыдущих.

Они вновь не виделись два года, за которые она ещё больше похорошела: черты её лица избавились от детскости, да и тело, не потеряв природной стройности, перестало казаться нескладным. Герард же почти не изменился. Он всё так же скрывал часть шрама на щеке за длинными волосами, в которых прибавилось седины. Равенна не обратила внимания на то, что его плащ, сапоги и штаны сильно испачканы после дороги и что он оставляет за собой грязные следы на полу. Все её мысли исчезли. Она могла лишь думать о том, что ей нельзя расплакаться, иначе он сразу всё поймет. Но плакать, как ни странно, ей не хотелось.

Герард, задержавшийся у порога, прошел в комнату и остановился около кровати. Равенна снова начала вставать, но рыцарь мягко взял её за плечо и опустил обратно. Никогда до этого его прикосновения так не действовали на девушку. По её телу прокатилась волна тепла, от которой хотелось чуть ли не смеяться, но Равенна сдержалась. Лишь светлые глаза выдали это чувство. Герард увидел этот блеск, за который он отдал бы жизнь, если бы пришлось, но его суровое лицо не смягчилось. Убрав руку с плеча Равенны, темноволосый парень, которого уже впору было звать мужчиной, внезапно опустился на колени. Сердце герцогини стучало так сильно, что ей стало страшно — вдруг выпрыгнет, да прямо к нему в руки?

«Да почему же он молчит?!» — отчаянно подумала Равенна, чувствуя себя очень глупо. И, будто услышав её мысли, Герард заговорил, не спуская глаз с девушки:

— Мне нужно многое тебе сказать, Равенна. Ты помнишь, что я обещал тебе всё рассказать о себе? Тогда, у Эксерских камней? Я сдержу обещание.

«Ты», сказанное им, ласкало девушке слух. Но голос Герарда подрагивал, и ей внезапно стало страшно.

— Я расскажу тебе всё, — снова заговорил Герард, зачем-то отстегивающий от пояса ножны с мечом, — но для начала достану то, что может тебе понадобиться после моего рассказа.

Он положил меч на кровать, совсем близко к Равенне. Немного подумав, он достал из голенища высоких сапог короткий кинжал.

— Скорее это, чем меч, — тихо сказал он. Равенна испуганно посмотрела на оружие на своей кровати.

— Что это? Зачем мне это? — быстро спросила она.

Герард внезапно взял её за руку. Волна тепла снова накрыла девушку.

— Ты поймешь, когда я закончу свой рассказ.

— Я хочу знать сейчас, — Герард услышал в её дрожащем голосе знакомую злость. Тень прежней Равенны, ещё совсем девчонки, — потому что я не понимаю, зачем при…

— она запнулась, но быстро собралась с силами и закончила вопрос, — объяснении людей перед их свадьбой нужен меч или чёртов кинжал?! — Равенна испугалась того, что сказала, но язык был ей неподвластен, — Или так, ты считаешь, должно признаться в любви? Если и вообще эта любовь есть.

Она густо покраснела, не понимая, что за бес в неё вселился. Зато на тонких губах Герарда на мгновение появилась улыбка. Он был прав на её счет. Молодой рыцарь быстро подтянул её руку к своему лицу и поцеловал тыльную сторону ладони. Он так долго об этом мечтал. Перехватив испуганно-радостный взгляд девушки, которой непозволительно шло её траурное платье, Герард медленно сказал:

— Я люблю тебя, — слова, которые Равенна никогда не слышала от мужчины, заставили её беспокойное сердце пропустить один удар, — и я счастлив, что я сказал это вслух, когда ты ещё хочешь это слышать.

— Что за ерунду ты говоришь, — прошептала герцогиня, сжимая его руку, — ведь я…

— Тихо, — голос Герарда дрогнул, — выслушай меня и не говори того, о чем пожалеешь. Это касается короля… твоего отца.

«Отца? — растерянно подумала Равенна, — но Генрих писал, что наша свадьба была его последней волей. Он не мог быть против этого. Он любил его. Что с моим отцом?». Пока она пыталась собраться с мыслями, что никак не получалось, Герард осторожно вытащил свою руку из её.

— Ты больше не захочешь держать меня за руку, — уверенно проговорил рыцарь, — спасибо, что сделала мне такой подарок.

Он замолчал. Молчала и испуганная, ничего не понимающая Равенна. Блестящий кинжал и длинный меч в потертых ножнах манили её взгляд, но она упорно смотрела только на склонившего голову Герарда. «Он совсем не похож на него, лесного волка, — внезапно подумала Равенна, — здесь не может быть ошибки. Я правда…»

Закончить мысль ей не удалось. Герард начал говорить, не поднимая глаз. Левой рукой он обхватил запястье правой, укрытой оберегами его дяди.

***

Тем вечером Герард выпил больше, чем за всю свою жизнь до этого. Все, кто достаточно долго знал этого язвительного парня, удивленно поглядывали на то, как часто виночерпий подходил к нему, сидящему за ближайшим к королю столом. Обычно умеренный в питье, он был близок к тому, чтобы выпить больше Рихарда, телохранителя принца Генриха, а это было не каждому под силу. Но король Фридрих, сполна насладившийся непониманием своих поданных, объяснил им причину поведения своего рыцаря: