Шагах в ста от себя он увидел курган, на котором лежал один из убитых рыцарей Элфрида. К этому кургану с большим трудом полз мужчина в старой одежде, не похожей на парадные плащи свиты герцога Вестфалии. Темные волосы этого человека были собраны в хвост.

Герард сорвался с места и через несколько мгновений упал на колени рядом со своим дядей, которого не видел три года. Каспар поднял голову и долго смотрел на парня. Герард не мог произнести ни слова. Наконец Каспар тихо сказал:

— Родерик… что ты здесь делаешь?

Герард очень давно не слышал этого имени. Он начал плакать, глядя на израненного брата отца и понимая, что уже не сможет ему помочь.

— Я не Родерик, Каспар.

Мужчина неверяще всмотрелся в лицо племяннику и улыбнулся. Он протянул Герарду руку, но не удержался и упал лицом в траву. Герард поспешно вцепился в плечи дяди и не без усилий перевернул его на спину. Каспар обеими руками схватил его за правую руку и сказал:

— Герард… Я рад, что Боги дали мне шанс увидеть тебя.

— Это был не я, Каспар! — Герард захлебывался слезами и словами, которые ему нужно было успеть сказать дяде, — Это не я решил оставить вас. Старейшина сказал, что мне нужно остаться с герцогом. Через него говорили Боги… Каспар, я должен убить его, понимаешь?! — он сорвался на крик, и ему было всё равно, слышит ли его кто-либо, кроме умирающего дяди, сможет ли он исполнить то, что должен. Он был бы рад умереть вместо Каспара.

— Тише, дитя, — мужчина слегка похлопал Герарда по руке, — я не верил, что ты предал нас… пока не увидел, как ты… водил их по нашим местам.

— Я знал, что там никого нет! — Герард наклонился к дяде так, что его слезы капали на израненное тело, — мне нужно было, чтобы они мне поверили… Прости меня, Каспар, прости…

Брат Стина приподнял голову и увидел деревянный крест на шее племянника. Он вздохнул:

— Это штука тоже нужна тебе, чтобы они поверили?

Герард сразу понял, о чем он говорит. Парень утер рукавом слезы и смог только повторить:

— Прости меня, Каспар…

Каспар поднял руку и с большим трудом коснулся шрама на мокрой от слез щеке племянника.

— Вы стали такими разными… Сними с меня обереги, мальчик, — каждое слово начало даваться ему с бóльшим трудом, чем предыдущее, — они помогут тебе лучше, чем твой крест… а мою душу уже давно ждут.

Герард хотел узнать про своих родных. Узнать про то, как они устроились на новом месте, в безопасности ли они, в достатке ли у них пищи. Он хотел спросить про маму, про Грезэ и, конечно, про брата, который его проклял. Больше всего он хотел спросить про брата. Но Герард не смог пересилить себя. Каспар же слабел с каждым вздохом и не знал, как ему успеть рассказать племяннику всё.

— Там курган, — сказал Каспар, — убил одного там. Там и засыпь.

— Конечно, — тут же ответил Герард, — я не подведу тебя еще раз.

— Я знаю, — Каспар с трудом улыбнулся. Он не чувствовал ног и рук, которые всё еще сжимали руку Герарда. Его стало знобить, хотя ярко светило летнее солнце, и парень одним рывком содрал с себя плащ и накрыл им дядю, не расцепляя их рук.

— Твой брат жив. Визель… нет. Но твоей сестре почти два года. Её отцом был Арлен. Он звал Дочь Земли и… упал на меч.

Герард жадно слушал, но почти ничего не чувствовал, потому что все его чувства были отданы Каспару. Тот больше ничего не смог сказать. Его глаза перестали смотреть на Герарда, их немигающий взгляд был обращен к солнцу. Хватка ослабела, теперь только племянник с силой стискивал горячие руки Каспара, который снова начал что-то шептать. Прислушавшись, Герард понял, что это женское имя. Имя его погибшей невесты, о которой Каспар никогда ничего не рассказывал:

— Энциан… Энциан… Энциан… Энциан…

Герард слушал этот шепот, и ему казалось, что он уже умер, и это его наказание за всё — обхватив руки умирающего дяди, вечно слушать, как он зовет свою мёртвую невесту. Но он был жив, потому что шепот внезапно прервался. Каспар сделал несколько вдохов и выдохов, и один вдох остался без вечного спутника. Герард, не отпуская правую руку дяди, подполз к его лицу, спокойному, как всегда. Лишь глаза, его тёмно-синие, почти черные глаза, теперь напоминали отполированные камни. Душа в них больше не виднелась. Герард не мог этого вынести. Дрожащими пальцами он опустил теплые веки дяди и издал нечеловеческий крик, такой страшный, что если бы его кто-то услышал, то никогда не смог бы забыть. Так кричал человек, которому предстояло разрывать курган для одного из самых дорогих ему людей; человек, который воссоединился с родной кровью и был ей покинут; человек, которому некому было отомстить за эту смерть, потому что Каспар отомстил за себя сам.

***

Герард с тяжелым сердцем открывал дверь в небольшую кухню, примыкавшую к комнате Терваля. Мелькнула мысль, что это ему в насмешку убитого герцога положили именно там, где он раньше проводил свои самые спокойные часы в замке. У него до сих пор подрагивали руки, и он не знал, как ему говорить со ставшей вдовой Равенной. Герард вообще не хотел ни с кем говорить.

Зайдя внутрь, он сделал Тервалю знак, и тот не по-своему быстро поднялся со стула у стены и вышел, оставив рыцаря наедине с герцогиней. Равенна уже успела надеть чёрное платье и покрыть голову платком, но на её лице, обращенном к герцогу, Герард не увидел ни мук, ни сострадания. Оно было таким же спокойным, как и у Каспара в последние минуты своей жизни. Воспоминание о дяде заставило Герарда скривиться от почти физической боли, но Равенна этого не заметила. Она смотрела на супруга, никогда не любившего её, бесславно погибшего на охоте от рук неведомого ей человека. Герард на шаг приблизился к ней, привлекая к себе внимание, но девушка не подняла головы. Он хрипло сказал:

— Моя госпожа, я сочувствую вашей утрате. Господь упокоит душу вашего доблестного супруга и…

— Он не был доблестным, — перебила его Равенна, — и не был добродетельным. Но вот он мёртв, а вы живы, хотя отправились вслед за ним. Почему?

— Я… я не успел никому помочь, — запнувшись, ответил Герард, — даже от прежнего язычника у Леса есть свои тайны.

Он боялся, что Равенна продолжит его допрашивать, но она не стала этого делать. Девушка и сама не понимала, почему. Она поправила расшитое золотом покрывало на теле Элфрида.

— Вашему отцу, — внезапно заговорил Герард, — нужно узнать о случившемся. Такое не доверяют письмам. В ночь я отправлюсь в путь.

Равенна вскинула голову и впервые посмотрела на него:

— Вы не останетесь на панихиду и похороны? — дрогнувшим голосом спросила она его, — Думаю… что мне сейчас нужна поддержка.

— Вы сильная женщина, а смерть герцога Вестфалии не должна остаться без внимания. В конце-концов, этой земле потребуется новый правитель, — Герард немного помолчал и сказал то, чего не хотел говорить, — Его Величество обещал даровать мне земли за верную службу…

Он не договорил, но Равенна поняла его несказанные слова лучше, чем когда-либо. Девушка снова посмотрела на Герарда и повернулась спиной к телу мужа:

— Что ж… у меня есть время свыкнуться с этой мыслью.

Рыцарь удивленно посмотрел на неё, но не испытал ни радости, ни огня страсти, потому что его сжигал совсем другой огонь. Пламя отчаяния, потери и рока, который он чувствовал всё более отчетливо. Равенна сделала шаг навстречу Герарду и, заглядывая ему в глаза, спросила его:

— Это вы убили моего мужа?

Его будто ошпарило горячей водой, и он резко ответил:

— Нет, не я.

Девушка, испуганная его тоном, отшатнулась. Случайно опустив голову, она увидела землю на руках и одежде Герарда. Земля была даже под ногтями, а широкие ладони рыцаря были покрыты мелкими ссадинами. Герард перехватил её взгляд и спрятал руки за спину.

— Что произошло с моим мужем, я имею право знать! — дрожащим голосом почти крикнула Равенна.

Герард немного помолчал и ответил, тщательно подбирая слова:

— Он встретился с воином, какие редко рождаются среди обычных людей.