Равенна хотела что-то сказать Герарду, но её перебил муж:

— Всё это, не обессудьте, сир Герард, — бесполезные новости. Что толку моей жене знать о том, что её хочет увидеть бывший конюх?

— Милорд, это отнюдь не бесполезные новости, — с плохо скрываемым удовольствием ответил Герард, — ведь король объявил своего сына наследником престола.

Молодой рыцарь следил за тем, как темнеет от злости угрюмое лицо Элфрида, как багровеют его не ставшие с годами меньше щеки, на которых не росла борода.

— Я думал, что король сделает наследником меня, — звенящим от ярости голосом сказал герцог Вестфалии.

— Но, любовь моя, — подала голос Равенна, — если бы не мой брат, наследницей Германии была бы я.

Герард понял, что девушка тоже от души потешается над своим супругом, и отпил немного вина, мысленно произнося тост в её честь. Но и Элфрид, каким бы неумным человеком он не был, не упустил смешливые интонации в голосе жены. Он отпустил руку под стол, и по тому, как дернулась Равенна, Герард понял, что любящий супруг сделал ей больно.

— Ты многое думаешь о себе, бесплодная женщина, — сквозь зубы пророкотал Элфрид.

Герцогиня побагровела и закусила губу, но промолчала. Герард опешил. Прежде ему не случалось быть свидетелем такого отношения мужа к жене. Он, приближённый короля, прежде страдавшего от приступов безумия, знал, что такое жестокость; в своем возрасте он был бывалым воином, не единожды раненым. Но Стинов сын не мог вынести оскорбления женщины. Герард с силой отодвинул тяжелый стул от стола, забрал прислонённый к его краю меч и медленно поднялся. Он посмотрел на Элфрида и тихо, так, чтобы его слова не услышали слуги, сказал:

— Довольствуйтесь тем, что имеете, милорд. Счастье недолговечно. А теперь, прошу прощения, но я очень устал с дороги.

Он поклонился Равенне и вышел из зала, попросив не знакомую ему девушку проводить его до новой комнаты. По пути они миновали комнату Равенны, где убирались её служанки. Герард нехотя услышал часть их тихого разговора, которая заставила его нахмуриться.

Молодой рыцарь поблагодарил девушку серебряной монетой за то, что та его проводила, и зашел в комнату. Она была намного больше, чем его предыдущие покои в этом замке. Герард подумал, что нужно будет проведать свою бывшую клетушку, из окна которой был виден Лес. От мыслей о своем первом доме он немного повеселел: не верилось, что уже завтра он снова вблизи увидит Эксерские камни. Герард посмотрел, куда положили его вещи, и бережно положи меч рядом с торбой. После этого он снял верхнюю одежду, умылся, быстро прочитал молитву и лег в постель, с головой накрывшись одеялом, моментально провалившись в сон.

***

Герард открыл глаза и понял, что впервые за долгое время его пробуждение опередило восход солнца. На стенах комнаты, предоставленной ему герцогом Элфридом, не было даже отголоска тени от раскидистого бука, росшего неподалёку от стены замка. Молодой мужчина поднялся со своего ложа и уже привычно быстро перекрестился.

Боже, храни короля, так, как я никогда не умел.

От проклятий, воды и огня, и от острых вражеских стрел.

Если выйдет на смертный бой, тенью стань за его плечом,

Одари золотой судьбой, самым крепким и злым мечом.

Дай ему вороного коня, храбрых рыцарей, славных жен,

И спаси для него меня, пусть я ранен, пусть окружен.

Защити от худой молвы, от холодных, как сталь, речей.

И пусть мне не сносить головы, если этот король — ничей…

Герард ковшом зачерпнул холодную воду из ведра, стоявшего около двери, и окатил ею голову. После этого он надел светлую растянутую рубаху, тут же ставшую мокрой от стекавших по длинным тёмным волосам капель, чёрные потёртые штаны и тяжёлые сапоги; накинул на плечи тёмно-синий дорожный плащ и вышел из комнаты.

Замок медленно просыпался, несмотря на то что ночь ещё не до конца отступила перед лицом нового дня. Встречающиеся молодому рыцарю люди приветливо улыбались ему и с поклоном желали доброго утра. Герард не мог привыкнуть к тому, что его почтительно называли «сир», к уважению, которое к нему испытывали местные жители. Слишком хорошо он помнил, как они сторонились его несколько лет назад. На ступенях лестницы, ведущей в зал, где Герард, будучи пленником, впервые встретил своего короля, сидели два человека герцога Элфрида: его оруженосец Дамон и мальчишка-конюх Вельмор. Горбоносый Дамон, мельком взглянув на Герарда и не узнав его в ветхой одежде, продолжал оборванную секундой назад речь:

— Приехал не иначе как за всеми нами следить, а особливо за его милостью и его жёнушкой. Вот увидишь, уедет, а после вернётся, и многим не снести головы, так рыщет, так выслушивает всё… Раньше этим Олмер занимался, ты уж и не помнишь его, сосунок, теперь этот… Как зыркнет, мне ажно плохо становится. Каков король, этот безумец, таков и этот, пёс его, язычник проклятый…

Молодой мужчина вздёрнул бровь и спустился на две ступени вниз, остановившись под висящим на стене факелом. «Всё-таки не всем я здесь люб», — с невольным удовлетворением подумал Герард. Дамон, побледнев, вскочил и поднял за шиворот задремавшего мальчишку.

— Сир Герард, боже, храни вас и короля, святейшего нашего Фридриха, — хрипло залепетал оруженосец.

Юный рыцарь повернулся, будто бы хотел идти дальше, но вновь остановился и слегка наклонил голову в сторону побелевшего от страха мужчины:

— О каких же твоих словах мне стоит доложить Его Величеству? — тихо спросил он.

Не дождавшись ответа от вжавшегося в холодную стену Дамона, Герард улыбнулся, и эта улыбка совсем не вязалась с его ледяным тоном:

— Если беспокойство Его Величества о здоровье его дочери и её мужа, его доброго друга, по-твоему, можно назвать поводом для слежки за ними и их людьми… Да будет так.

Испуганный Дамон начал что-то заискивающе лепетать ему в ответ, но Герард больше не слушал его. Он быстро спустился по лестнице и приказал открыть ворота. Вскоре старший сын Стина уже поспешно удалялся от замка герцога Элфрида в сторону Тевтобургского леса, давно не опасного для подданных короля Фридриха, но столь же внушавшего им суеверный страх, как и раньше.

***

Герард не боялся Леса. Не боялся и тех, кто мог его там поджидать, хотя знал, что из плена язычников ему не спастись. Молодой рыцарь углублялся в лесную чащу и с удивлением понимал, что Лес по-прежнему ему дорог, дорог, как никакое другое место на земле. Два года отсутствия не изменили его нежной привязанности к тому, что раньше служило ему домом.

Три же года назад Герард водил вооружённые отряды Фридриха по заболоченным и почти непроходимым местам, наиграно сокрушаясь, что все заповедные места язычников опустели. Рыцарь усмехнулся. Никогда, ни в одном из своих боев до того, он не был так близок к смерти. Ведь стоило воинам свернуть с указанного им пути, и они наткнулись бы на женщин, стариков и детей Последышей, не способных дать отпор закованным в железо рыцарям… Юноша водил свирепых мужей по обманным тропам, молясь, чтобы его ложь не была раскрыта. Молясь… Он молился до сих пор, но уже о других вещах… и другому Богу.

Королевство его — весь мир, его замок — вершины скал.

Его сердцу дай волчьих сил, дай душе негасимый жар.

Дай мне вечно идти за ним, талисманом быть, быть щитом,

Укрывать от морозных зим, очищающим быть крестом.

Амулетом в его руке, ветром в спутанных волосах,

Отражением звезд в реке, желтой пылью в его следах…

Герард дышал родным воздухом, любовался кронами деревьев, но внезапно его внимание привлекла смятая сочно-зеленая трава под ногами. Сердце Герарда защемило от воспоминаний. Когда-то вдвоем с братом они хвалились тем, что могли прочесть следы всех живых существ, бродивших по лесу, даже самых легконогих. Рыцарь наклонился, присмотрелся и усмехнулся. Он не ошибся: по пути, которым он шёл, уже ступал кто-то в маленьких крепких сапожках. Ступал так рано, что роса легла на траву уже после того, как он скрылся в роще Богов. И, судя по следам, незнакомец был по-прежнему там.