Родерик улыбнулся, и будто тепло разлилось по его телу. Даже много лет спустя этот рассказ Каспара был для него отрадой и в самые тёмные дни его жизни.

— Мне снился отец сегодня, Каспар, — сказал Родерик, смотря в звёздное небо, — я видел день, когда ты принёс его.

Каспар закрыл глаза и будто наяву оказался в их убежище в тот момент, когда он, дотащив тело старшего брата, без сил упал на землю, всё ещё не отпуская плечо Стина. Его долго не могли оторвать от изуродованного брата. Один из лучших воинов Последышей был убит стрелой, пущенной безжалостной рукой прямо в мутно-карий глаз. Каспар не видел и не слышал, как приволакивали тела остальных, отдавших жизнь за их жизни, за его жизнь. Он лежал на холодной груди брата и сам понял, что жив, только когда услышал над ухом плач Визель, дикий, отчаянный, жалкий. Каспар моргнул и спросил у племянника:

— Что было в том сне?

— Там был ты, была мать, был Арлен и, — Родерик сглотнул, — он был тоже. Отец лежал на земле, уже умытый, причёсанный, с повязкой на глазе. Мы стояли вокруг него, и ты подошёл к нему, чтобы обвязать плющом голову и снять с него оберег.

Каспар молча слушал рассказ Родерика, удивляясь, что он почти ничего не чувствует. Лунный бог, рождавшийсч и погибавший, уносил его скорбь за собой. Но всё же взгляд невольно скользнул по левой руке, где на широком запястье Каспар увидел тонкую полоску выцветшей красной ткани, оберегавшую его старшего брата при жизни. Стин не считал обереги особенной частью себя, в отличие от младшего брата, над которым тот по-доброму посмеивался. Каспар забрал единственный браслет брата, и никто не был против его решения.

— Внезапно отец встал, — продолжил Родерик, — и было очень страшно видеть его стоящим с этой повязкой, с целым глазом, который был будто больше не его. Он подошёл к тебе и что-то сказал, потряс тебя за руку и прошёл мимо нас. Отец обнял мать и поцеловал её в лоб. Потом он остановился около Арлена и долго смотрел на него, — Родерик поморщился, вспоминая подробности сна, — я не запомнил, что отец сказал ему, но он говорил долго. Потом он достал из сапога кинжал и ударил им Арлена прямо в сердце. Тот упал, а отец вернулся на своё место, лёг и обмертвел. Больше я ничего не помню, — Родерик посмотрел на дядю, — это очень дурной сон?

Каспар, приблизившийся к костру и начавший во время рассказа Родерика вырезать из дерева фигурку зайца, дёрнул руку и засунул порезанный палец в рот. Увидев, что кровь от этого ненадолго остановилась, он пожал плечами и спокойно сказал:

— Сон как сон. Кажется, ты действительно не очень-то любишь Арлена.

Родерик поморщился, но облегченно улыбнулся:

— Я смирился с тем, что его выбрала мать. Большего ему не стоит ждать.

Каспар, увлечённый работой, ничего не сказал. Родерик немного понаблюдал за тем, как снова оживает небольшое дубовое полено, а после встал и отошёл к празднующим, запевшим его любимую песню, сочинителя которой уже не вспомнили бы и старики. Каспар ненадолго прекратил свою работу и внимательно смотрел в пламя костра, около которого сидел, будто стараясь найти в нем хоть какие-то ответы. Каспар редко врал, это было противно его характеру. Но он не мог сказать племяннику правду. Ведь его сон действительно был дурным.

========== Глава седьмая. Клятва язычника ==========

Стин, сын Хайде, ушел с младшей дочерью Земли 51 лунную жизнь назад

Стихотворные строки принадлежат Поэту и Чародею Джио Россо (стихотворение «Боже, храни короля…»). С его произведениями можно ознакомиться в группе Вконтакте: https://vk.com/public73639582. Ему же я посвящаю эту главу.

Время, наш заклятый враг, способно каждого заставить забыть о том, кем он когда-то был, кем является на самом деле. Но стоит нам вернуться домой, как всё встаёт на свои места: настоящее часто бессильно перед прошлым.

Герард успел отвыкнуть от молчания за ужином. В замке короля Фридриха каждая трапеза воспринималась как пир. Музыка и смех были привычными гостями за столом. Никто не хотел вспоминать о тех временах, когда этими гостями были страх и боль. Вернувшись же в замок герцога Вестфалии, Герард увидел, что по-прежнему есть и другой взгляд на ужин — всего лишь как на принятие пищи. В большом зале находилось всего шесть человек: сидящие за столом чета хозяев замка и их гость и прислуживающая им челядь. Угрюмый герцог не поднимал головы, будто не замечая посланника короля. Наконец, его жена, с которой у Герарда были сложные отношения, не выдержала и прервала затянувшееся молчание:

— Мы с мужем рады видеть вас, сир Герард. И надеемся, что вы погостите у нас как можно дольше.

Герард не обманулся вежливым тоном герцогини. Конечно, Равенна не была безумна от счастья видеть его за своим столом. Но он был благодарен герцогине за начало беседы и кивнул ей. Два года, что он её не видел, мало изменили девушку. Герард отметил, что её тело всё так же по-детски тонко и нескладно: хотя герцогине и принцессе уже минул семнадцатый год, её шея была тонка, плечи угловаты, а грудь некрепка. Он встречал разных девушек, но перед глазами встал образ красавицы Грезэ, какой он её помнил, и рядом с ней Равенна казалась бы совсем девчонкой. Но вопреки всему юную герцогиню трудно было назвать некрасивой. Светлые волосы обрамляли её бледное лицо с аккуратным носом и пухлыми губами, а прозрачно-голубые глаза смотрели с тем же дерзким вызовом, что и в день их первой встречи. Она будто ждала от него очередной злой колкости, которыми они обменивались в те дни, что он жил в её замке. Но Герард вырос из этого и чувствовал, что и она сильно изменилась.

— Благодарю за теплые слова, госпожа. Я глубоко тронут и, конечно, не смею отринуть ваше приглашение. Я знаю, что сир Брайн был здесь около полугода назад, поэтому вы, милорд и миледи, знаете всё о славных победах нашего короля и о том, как он нашел своего сына и признал его.

Бывший лесной парень научился говорить не хуже знатных рыцарей и очень этим гордился.

— Сир Брайн, действительно, в основном рассказывал о боевой славе отца, — скосив взгляд на мужа, сказала Равенна, — но мне бы хотелось больше узнать о моём брате. Как вышло, что он объявил о себе только сейчас?

— И тебе это интересно? — впервые подал голос Элфрид, — какая разница, когда появился этот самозванец, если он самозванец?

Герард поморщился, и это не укрылось от взгляда Равенны. Но девушка промолчала, и рыцарь заговорил сам:

— Милорд, это всегда приятно — узнать что-то о своей семье…

— И как же твоя семья, язычник? — вскинув голову, с вызовом спросил Элфрид.

Герард давно не слышал этого слова в свой адрес, но оно его не обожгло. Его оскорбило то, что герцог надеялся задеть его этим напоминанием. Он улыбнулся Элфриду, но в голове крутилось первое воспоминание об этом гадком человеке. Он ему сразу не понравился.

— Простите моего мужа, сир Герард, он не хотел вас обидеть, — Равенна когда-то позволяла себе более резкие слова в адрес бывшего пленника её отца, но лишь раз оскорбила его прилюдно, выразив общее мнение. Ей было очень стыдно за человека, которого она была вынуждена называть мужем. За годы, проведенные вместе, они так и не стали близки.

— Думаю, милорд этого хотел, моя госпожа, но неважно, — сказал Герард, продолжая улыбаться безо всяких эмоций, — тем не менее, я расскажу вам о принце Генрихе. Он почти ваш ровесник, миледи, чуть старше, чем вы. Его Величество с великим стыдом не мог вспомнить, как звали его мать. Генрих сказал, что её звали Лакрима, и она умерла не так давно после долгой болезни, да упокоит Господь её душу. Я увидел Генриха случайно на площади в Кёльне. Знаете, трудно не разглядеть ярко-рыжую голову, даже если эта голова прячется в толпе, — Герард усмехнулся и с удовольствием увидел, что Равенна улыбнулась, — он очень похож на вашего отца: такой же высокий, крепкий и сильный. Только глаза у него зеленые, похожи цветом на глаза нашего друга Олмера, за что его в детстве дразнили бесёнком. Генрих не верил рассказам матери о том, что его отец — герцог, и никогда не ждал того, из простого конюха он станет принцем. Мы нечасто общались с ним, но он очень хочет познакомиться со своей сестрой.