— Я убью его, — рычит Себ. — Он у меня это стекло жрать будет…

— Себ… — аккуратно беру друга за руку, разжимая его пальцы. Мне почти не страшно видеть его таким. Но я не хочу, чтобы он изводил себя. Не хочу, чтобы он чувствовал себя виноватым, что не оградил меня от опасности остаться с разбитым сердцем. И уж тем более не хочу, чтобы он в запале наломал дров.

— Что?! — почти кричит он, поворачиваясь ко мне, и тихо болезненно стонет. — Лина…

— Не надо никого убивать, ладно? Просто забери из той квартиры мои вещи. Я не хочу идти туда сама. — Себастьян кивает, смотря в пол. — Эй, Питер Пэн, глянь на меня, а, — дергаю его за указательный палец и, дождавшись его взгляда, натянуто улыбаюсь. — Ты же знаешь, я вечно все преувеличиваю и драматизирую. Знаешь, что было бы хуже?

— Если бы ты джинсы подвернула? ***** — усмехается мужчина, вспоминая наше маленькое приключение в Румынии.

— Если бы это все произошло позже. Лучше узнать такое как можно раньше. — Делаю паузу. — А мода с подворотами на джинсах позволяет не подшивать их! Так что даешь подвороты!

Себастьян тихо смеется.

Какое-то время мы просто разговариваем. Он жалуется, что Маргарита больше любит собаку, чем его, и рассказывает о новой роли. Я целиком обращаюсь вслух, временно позабыв обо всем на свете. Что бы я делала без Себа? Без Сони? Без Антона?

В одиннадцатом часу вечера Себастьян целует меня в лоб, обещая позвонить, как приедет домой.

— Звони на Сонин. Мой телефон остался Там, и вряд ли его еще можно воскресить.

— Хорошо.

Мужчина выходит с кухни, оставляя меня наедине с почти допитой бутылкой коньяка. В прихожей загорается свет. На цыпочках подхожу к двери и прислушиваюсь.

— Это я виновата, — доносится до мне Сонин шепот. — Зачем я только сунула ему Полин номер, а?

— Ты ни в чем не виновата. От разбитого сердца никто не застрахован. Присмотри за ней. Зная Лину, можно ожидать чего угодно, — отвечает ей приглушенный голос Себа.

Усмехаюсь. Себ, как всегда, прав: я сама не знаю, что от себя ожидать.

Комментарий к Глава четырнадцатая

*Детская игрушка, популярная в 1990-е. Альтернативное название - Радуга.

**Донна Мария де ла Консепсьон Марселла Аргуэльо (Кончита) - возлюбленная графа Резанова, героиня рок-оперы “Юнона и Авось”. По сюжету оперы ждала Резанова 35 лет.

***Строчка из стихотворения М.Ю. Лермонтова

****Моя дорогая (фр.)

*****Отсылка к третьей главе работы”Будешь моей Вэнди?”, повествующей о знакомстве Полины и Себастьяна

========== Глава пятнадцатая ==========

Пункт семнадцатый:

Ей не хватает совсем

чуть-чуть уверенности в себе.

Но тебе же под силу это исправить?

Я отменила все встречи на следующей неделе, на учебе просто отсиживалась, не фотографировала, не рисовала, не читала. Я не делала ровным счетом ничего. Хотя нет, делала! Я деградировала! Это же считается за занятие?

Народ в лицах Сони, Антона и Себастьяна чуть ли не на цыпочках вокруг меня ходили, боясь разбередить мои душевные раны неосторожным словом. Серьезно, мои безумные шляпники даже лобызаться и тискать друг друга стали реже, хотя большую часть свободного времени старались провести со мной. Когда эта неразлучная парочка все же уединялась, их место занимал Себастьян. Будто расписание смены караулов составили, чтобы, не дай Бог, не оставить Полину одну! К выходным меня начало это бесить, и я позвонила Маргарите. Та в свою очередь устроила Себастьяну разбор полетов, что она его почти не видит. Так одним «опекуном» у меня стало меньше. Я, конечно, очень люблю и ценю Себа, но не когда он ведет со мной себя так, словно, отойди он на минуту, я вскрою себе вены, выброшусь из окна или кину фен в полную ванную.

— Куда ты собралась? — Соня ловит меня утром субботы в прихожей, когда я зашнуровываю кеды.

— Гулять! — через чур резко отвечаю я.

— Одна?

— А почему нет? Согласно законодательству большинства стран мира, я могу гулять одна сколько хочу, — вешаю на плечо многострадальный рюкзак и тихо шиплю сквозь зубы. Ранки на ладонях только начинают затягиваться тонкой розовой кожицей и ужасно зудят.

— Составить тебе компанию? — почти робко спрашивает подруга.

— Я собираюсь поснимать. Сонь, не обижайся, но ты будешь мне только мешать.

— Хорошо, — Соня хмурится и поджимает губы, отчего её лицо становится кругленьким и забавным. Не могу сдержать улыбки. Она готова защищать меня даже от меня самой.

Мне нужна эмоциональная встряска. Если я не приду в норму сейчас, то не приду никогда. Жалеть себя слишком утомительное занятие.

Чтобы найти себя, надо заблудиться.

Выйдя из подъезда, первым делом отключаю телефон. Это отнимает несколько мгновений, потому что я еще не привыкла к тому, что у нового смартфона кнопка выключения находится не там, где была у старого.

— Ты была права, единственное, что уцелело — это сим-ка и карта памяти. Но я подумал, что ты захочешь сменить номер, поэтому купил новую. Она уже в телефоне, — Себастьян протягивает мне небольшую белую коробочку с логотипом известного бренда. Я не решаюсь принять подарок, мысленно просчитывая, сколько мне нужно работать, чтобы позволить себе такую «игрушку». Себ усмехается, вкладывая коробочку мне в руки. — Достаточно простого «спасибо».

Я не поставила еще на этот смартфон ни одного приложения, кроме всеми любимого детища Павла Дурова, поэтому в социальный сетях, куда я не заходила уже неделю, небось подумали, что я умерла. Неделя без постов в блоге. Такого не было уже больше двух лет. Оправдываю себя тем, что, кроме бинтов и вида из окна, постить было нечего.

Уронив телефон на дно рюкзака, я закрываю глаза и пару раз кручусь на месте. На третьем обороте замираю и открываю глаза. Вот мое направление. Вниз по улице и наискосок.

… Я брожу уже несколько часов, время от времени фотографируя все, что покажется интересным: фасады зданий, деревья, людей. Есть какая-то романтика в том, чтобы полдня снимать, а потом, сидя в каком-нибудь маленьком кафе, обрабатывать снимки. Я и не подозревала, что фотография и блог имеют такое значение для меня, всегда думала, что могу легко прожить без этого; но проведя неделю без этого занятия, понимаю, что в этом вся я. Мне нужно смотреть через объектив. Мне нужно слышать щелчок затвора. Мне нужно безвылазно сидеть в Photoshop’е за обработкой очередной серии снимков. Это делает меня счастливой.

Впервые за последний месяц я не чувствую себя одинокой. Я чувствую себя свободной. Но не одинокой.

Остаток дня я провожу в кофейне где-то в Куинсе. Я понятия не имею, что это за район и улица. Меня больше волнует, что в этой кофейне большое окно, вдоль которого протянулась стойка, и вкусный миндальный мокко. Я забираюсь на высокий табурет, один из тех, сидя на которых вы не будете доставать до пола ногами. Водружаю перед собой на стойку ноутбук и, пока загружается операционная система, смотрю в окно.

Напротив кофейни — небольшой кинотеатр вроде тех, где неделю крутят только один фильм, попкорн прогорклый и слишком масляный, а под сиденьями кресел полно засохших жевательных резинок времен Гражданской войны. В будке кассы скучает школьница, которая в этом месяце опять получит жалкие гроши. Все это мне напоминает подростковую книжку «13 причин почему». Кто знает, может эта девочка — вторая Ханна Бейкер и завтра кто-то найдет её окровавленное тело в ванной?

Делаю снимок девочки в кассе через окно, ловя интересные блики. Один из лучших снимков за сегодня. А что если…

Достаю телефон, нетерпеливо жду, пока он включится. Ищу нужный контакт в телефонной книге. Сейчас или никогда.

— Мистер Чинг, это Алова Полина. Ваше предложение о выставке еще в силе? У меня есть несколько хороших снимков, и я буду счастлива, если вы поможете мне показать их миру!

***

В понедельник после занятий я на всех парах мчусь в Клампчинг Галери*, прижимая к груди папку с акварелями и фотографиями. Мистер Чинг, хозяин галереи велел притаскивать все, что у меня есть. В итоге папка не влезла в рюкзак.