Насущные вопросы захватили и закружили в тревожном водовороте. Но в одном исчезнувший человек не обманул: улицы действительно начинались от берега. Таблички на домах сменялись линия за линией: Крайняя улица; Почтовая; Привокзальная; Корабельная — и так до бесконечности. И нигде ни души — разве что изредка бледный свет в окне. Окраины еще не проснулись.
Деррик начал сожалеть, что оставил Лили и Ральфа: вместе они быстрее нашли бы дорогу. Да, скорее всего, те и придут на место первыми, если не будут терять время на поиски сбежавшего спутника.
Очередной порыв ветра едва не сбил с ног, разметал иллюзию возвращения на родину. Деррик ощутил себя беззащитным и потерянным — за последнее время он отвык быть один.
Кутаясь плотнее в шарф Ральфа, пытаясь отвлечься от холода, он стал думать, что скажет маме, когда встретит ее. Сначала, конечно, поздоровается и представится. А потом? Захочет ли она его обнять? Может, ей будет неудобно говорить. Интересно, какое у нее лицо. И как выглядит ее дом — почему-то в упор представлялся другой, сгоревший на Юге.
Наткнувшись на заспанного разносчика газет, Деррик показал ему бумажку с адресом и узнал, что есть еще улицы, которые идут вдоль берега, и Приморская — одна из них, третья, если считать снизу. Снова забыв, что планировал изъясняться жестами, он рассыпался в торопливых благодарностях и заспешил наверх. Мощеная дорога ползла под сильным уклоном, и Деррик запыхался, едва преодолев квартал. Второй дался куда медленнее и сложнее, а на третьем он уже весь взмок — вдвойне неприятно, потому что ветер не переставал забираться за шиворот и жалить.
Приморская улица объединяла ряды домишек разной степени ветхости. Изредка попадались многоквартирные, двух-или трехэтажные, но в основном Деррик шел мимо частного жилья — низких дырявых крыш и чахоточных палисадников. После сорокового номера потянулись руины, тронутые следами пожара: обвалившаяся кирпичная кладка, взвизг голых черных деревьев, мерзлая тишина. Повсюду валялись горы строительного мусора, обломки мебели. Заборы устало гнулись к земле, опутанные лысыми плетями вьющихся растений. Из оконных проемов выглядывало озябшее небо.
Неужели мама жила здесь? Ведь улица вымерла. Сердце билось все быстрее и быстрее, а потел Деррик теперь не только от усталости.
Двадцать два; двадцать; восемнадцать; соседний, должно быть — какие жуткие, искривленные сосны его обнимали! — нет, не он, это пристройка к восемнадцатому. Тогда следующий. Без номера. Просевшая стена. Выжженные глаза окон. Не похоже, чтобы кто-то тут обитал.
Деррик тоскливо огляделся и приметил цифру «16», выведенную мелом на стволе мертвого дерева. Похоже, адрес правильный. Неужели мама оказалась в столь жутких условиях? Если так, нужно помочь ей. Найти работу, выбраться из нищеты, переехать в новый чистый дом. Судя по состоянию улицы, пожар был давно; скорее всего, еще до эпидемии. Куда старше объявления в газете.
Толкнув калитку, зеленую от мха и плесени, Деррик вошел во двор, заросший пожухлой травой. Воздух кололся до невозможности.
Остатки дорожки, сухие кусты пионов, щетинистые стебли роз — когда-то за двором следили. Значит, мама любила выращивать цветы. При одной мысли об этом защипало глаза.
Деррик вытер потные ладони о куртку, собрался с духом и постучал в дверь. Вышло совсем тихо и неловко; пришлось повторить громче. Пока он прислушивался, нет ли шагов, его начало тошнить.
Спустя томительную минуту Деррик решился толкнуть дверь, и она открылась сама, обнажая в доме ту же заброшенность, что и во дворе. Сквозь дыру в крыше на голую землю падал солнечный луч. По углам валялись матрасы, сапоги, старые истлевшие тряпки. К стене был привинчен ржавый рукомойник, к нему сиротливо прислонился обломок зеркала. Под ногами хрупало битое стекло.
— Здесь есть кто-нибудь? — крикнул он и робко добавил: — Мама?..
Тишина.
Осторожно перешагивая через хлам, Деррик прошел в соседнюю комнату, и, на удивление, она оказалась обитаема. На шатком стуле, стоявшем строго посередине, устроился человек с книгой в руке.
— Наконец-то, — произнес он с заметным центральным акцентом, оторвавшись от чтения, и поднял на Деррика льдистые глаза. — Я уже устал ждать. Совсем замерз.
И что здесь делал парень из Центра? В голой комнате его голос прозвучал каркающе. Деррик застыл в дверях, чувствуя, что готов упасть.
— Присаживайся, что ли. — Человек поднялся со стула. — Извини, чаю налить не могу. Как видишь, тут ничего нет.
— Простите, я вас не знаю, — сказал Деррик, прочистив горло.
— Ах да! — Человек хлопнул себя по лбу. — Черт, я и забыл, что мы не знакомы. Я — тот самый Джейк, о котором ты наверняка слыхивал.
Значит, мамы здесь нет, зато есть муж Лили. Это розыгрыш? Дурная шутка? Сон?
Наверное, сон. Недаром Деррик ног под собой не чувствовал; и незнакомец у берега, исчезнувший в нигде, и сам Север, сизый и бесплотный — все разом объяснилось. Странно лишь, что не Олли сидел в пустой комнате. Деррик зажмурился, надеясь проснуться, открыл глаза — ничего не изменилось. Только сдавило грудь.
— Ты приехал за Лили? — уточнил он упавшим голосом.
— Правильно. Не так уж плохо ты соображаешь, — похвалил Джейк и сел обратно. — Хотел перехватить вас в Центре, да не успел. Твой новый друг очень беспокойный. Пришлось выпрашивать отпуск. Жаль, что присмотр за Лили не входит в мои должностные обязанности…
— А где моя мать? — перебил его Деррик.
— Откуда я знаю? — отмахнулся Джейк и невозмутимо продолжил: — Вы, ребята, прямо какие-то кузнечики. Я бы вас пока не трогал, но боюсь, что дальше за вами не поспею. Я ведь не всесилен, понимаешь? У меня куча дел.
— Почему здесь ты, а не моя мать! — закричал Деррик.
Кровь бросилась в голову; он готов был налететь на Джейка и трясти, пока не услышит ответ, но тот предупреждающе выставил вперед руки:
— Я, если что, ни при чем! Я просто увидел объявление в газете и на всякий случай записал адрес. А как прознал, что вы собираетесь на Север, сложил два и два. Сам не подозревал, что тут руины.
Улыбнувшись краем губ, он добавил:
— Полагаю, твоей матери здесь и не было никогда.
Деррик закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов, чувствуя, что готов завопить или того хуже — разрыдаться. А Джейк продолжил жалить самым невозмутимым тоном:
— Я навел кое-какие справки про тебя, дурачка. Убить брата — глупо, ничего не скажешь. Да мы бы тебе за него живого знаешь сколько заплатили? И ты б от обузы избавился, и братик послужил бы интересам государства.
— А ты, что ли, госслужащий? — вздрогнув, уточнил Деррик. Позорная слабость быстро сменилась желанием хорошенько врезать этому мерзавцу.
— Именно. Представляю интересы одной правительственной структуры. Тебе незачем знать, какой.
— Раз ты важная шишка, мог бы уберечь жену от эпидемии, что ли, — пробормотал Деррик, сжимая и разжимая кулаки.
— У меня и так все было под контролем. — Джейк откинулся на спинку стула, ничуть не настроенный на драку. — Эпидемия шла по нашему плану. Правда, мы называли ее чисткой.
— Что?..
— Хотели убрать население Юга и прилегающих к нему окрестностей Центра. И заодно выявить ребят со способностью — они должны были выжить. Правда, мы не учли, что их станут убивать свои же… — Джейк покачал головой. — Хорошо, что этого народа больше нет.
Деррик не верил своим ушам. Выходит, его семью уничтожили намеренно? Из-за таких, как Олли? Трудно принять циничную истину. Кому вообще могло прийти в голову подобное зверство, кто взял на себя ответственность? Деррик тяжело взглянул на Джейка — вроде бы живой человек, не машина какая. Спокойный, замерзший, усталый. Верящий в свою правоту. Можно ударить его, разбить лицо, но ни родителей, ни Олли это не вернет. Да и не самолично ведь он их убил. Он всего лишь поддерживал какие-то дикие идеи, чтобы сделать себе имя.
— Так вы националисты? — спросил Деррик. — Зачем оно вам надо?
— А сам факт, что где-то стали рождаться существа со сверхъестественными силами, тебя не смущает? — Джейк красноречиво развел руками. — Очевидно, что дальше их стало бы только больше. Да и без них весело вам жилось: в каждой деревне по ведьме, и ведь по настоящей ведьме!
