— Этот тип что-то знает, я нутром чую.

— Тогда почему мы ушли? — не поняла Лили. — Я была уверена, что вот-вот дожму его.

— Еще чего! — рассмеялась Маргарет. — Маленькая ты пока. Он с самого начала плохо к нам отнесся, а твое поведение только все испортило.

— Как? Опять я виновата?

— Ну а кто же? Мне он почему-то не отказал, когда я с ним договаривалась.

— Тогда ему просто было жаль Деррика, — проворчала Лили. — А сейчас они успели провести какое-то время вместе. Это не я усугубила ситуацию, а мы обе продули Деррику.

Невольно вспомнилось, как тот ухитрился покорить Эда Брауна — грубого и неотесанного парня, способного на высокие чувства разве что к пузырю спирта. Должно быть, и Ральфу предложил свою кровь. Кого не подкупит простота и самоотверженность?

— Кулаками махать в любом случае не стоило, — заметила Маргарет. — Ну да ладно. Нам надо срочно придумать, как вытащить из Ральфа все, что он знает.

— Может, ударить? Пытать? — предложила Лили.

Маргарет скривилась и пихнула ее в плечо:

— Нет, ты серьезно? Как ты себе это представляешь?

— Он довольно худосочный. Я думаю, если наброситься вдвоем…

— Перестань фантазировать, — перебила ее Маргарет с раздражением. — Я предлагаю вот что. Я уверена: и часа после нашего ухода не пройдет, как Ральф бросится на поиски. Ты видела, как его поразили твои обвинения? Прямо в сердце!

— Значит, мы можем за ним проследить?

— Именно. Но торопиться не будем. Зайдем… проберемся к нему, скажем, ночью, и ты убьешь Деррика.

Лили вздрогнула: из чужих уст это прозвучало донельзя цинично и жутко.

— Э… по правде, я уже не хочу его убивать, — призналась она. — Я хочу поехать с ним на Север.

— Ты меня с ума сведешь! — простонала Маргарет. — Что мы с живым Дерриком делать будем? Похитим в мешке? Черт, как я его ненавижу! Если бы не он, тебя бы не пришлось уговаривать убраться из этого города.

Двадцать девятая улица кончилась, потянулись более аккуратные дома, нередко с ухоженными палисадниками. Подруги миновали булочную, из которой доносился запах выпечки. Лили вдохнула его вместе с сыростью и произнесла:

— Убью, если он откажется быть со мной.

***

Деррику снилось лето: бесконечное поле, ломкость травы и красный шар солнца, катящийся вниз. Но сразу после пробуждения тепло оказалось иллюзией. Он продрог, в горле першило, кости ныли.

Наверное, он проспал не больше часа, иначе замерз бы насмерть. Деррик вздохнул, попробовал спустить ноги со скамейки, на которой лежал, но вместо этого скатился на землю. Сонное оцепенение, ставшее привычным, снова принялось за него. И зачем только очнулся? Говорят, смерть от холода — самая легкая. Деррик с удовольствием провалился бы обратно в лето. А может, еще не поздно? Закрыть глаза — и солнце вернется.

Так он и поступил, и тьма приветливо взяла его за руку. Стало странно и почти уютно, как во время легкой дремы, когда внешний мир отступает, а сознание плодит спутанные безопасные образы. Лета среди них не было — одна лишь слякоть — но зато во всем сквозила приятная отстраненность. Затем пришел покой, и Деррик приготовился раствориться в нем, но в следующий миг почувствовал, что кто-то трясет его за плечо. Его пронзила судорога. Возвращаться в реальность не хотелось, поэтому Деррик решил прикинуться мертвым. Но, как назло, его продолжали тормошить и даже бесцеремонно перевернули на спину.

Деррик нехотя открыл глаза и увидел совсем близко склонившегося Ральфа.

— Как мне повезло! — воскликнул тот, схватил находку за ворот и прижал к себе. — Я опередил чокнутых девчонок. Черт, да ты весь горячий!

— Ты зачем здесь? — прохрипел Деррик, с трудом припоминая, как складываются слова. Удивляться не было сил.

— Это ты зачем! Почему ты ушел от меня, если идти некуда? — набросился на него Ральф. — Я думал, что ты разумный парень, который просто попал в беду. А ты, похоже, жить перехотел. Ну и поволновался я, пока бегал по городу и тормошил всякую рвань! Я же давал тебе адрес, ты его потерял?

Деррик отвел глаза. Сквозь голые кроны деревьев безжалостно улыбалось льдисто-серое солнце.

— Да, где-то выронил.

— Ну и балбес! Ладно, главное, что я тебя нашел. Сможешь на ногах стоять?

— Прости, я не пойду с тобой, — сказал Деррик. — Очень мило, что ты за меня переживаешь, но оставь меня в покое, пожалуйста.

— Да ты не так понял, — Ральф явно начал терять терпение. — Я больше не прошу, чтобы ты мне позировал. Просто поживешь у меня, пока не поправишься, а потом мы что-нибудь придумаем. Можешь целый день спать, стоять на голове или смотреть картинки с голыми тетеньками. Согласен?

— Тогда я тем более не могу, — заупрямился Деррик. — Так утруждать незнакомого человека! Мне и здесь нравится.

— Хватит чушь пороть, — донеслось до него будто сквозь слой ваты. — У тебя немного деньжат не найдется?

Он смиренно позволил поставить себя на ноги. Небо съехало вбок, в ушах зазвенело.

— Пожалуй, найдется, — признался Деррик, ощупав подкладку куртки. За все время, проведенное на улице, его ни разу не попытались обобрать. Вероятно, потому что он выглядел как последний оборванец.

— Ну так давай их мне! — воскликнул Ральф и дернул куртку на себя. — Ты платишь за аренду комнаты, и между нами все красиво и благородно.

Деррик рухнул в его объятия и полузадушенно просипел:

— Сказал же: я с тобой не пойду.

— Да что не так-то? Ты мне не доверяешь?

— Просто из-за меня у тебя будут неприятности.

— Хорошо, — согласился Ральф странным, напряженным голосом. — А если ты тут помрешь, я буду винить себя. Ведь чувство вины тебе знакомо, да?

Что ему надо? Мало, что ли, своих проблем? Конечно, он знает, куда уколоть, ведь он слышал об Олли. Если б у Деррика остались силы, он бы вскочил и убежал от этой наглой и безжалостной доброты.

— Пойми, что ты несешь ответственность не только за себя, но и за всех, кому ты небезразличен, — добавил Ральф и закинул руку Деррика себе на плечо.

— Но тебе-то что за дело?

— Я уже слишком много сил на тебя потратил. Попробуй-ка поищи конкретного бродягу, пусть и приметного, в разных концах города!

Деррик хотел ответить, но неожиданно для себя закашлялся.

— Ну вот, — заключил Ральф. — Ты очень болен, так что идем со мной, и не спорь.

И Деррик подчинился. Ног он совсем не чувствовал, поэтому Ральф кое-как дотащил его до дороги, а потом они взяли такси. Деррик впервые в жизни оказался в автомобиле, и его сразу укачало. Пока он сдерживал тошноту, Ральф развлекал его рассказами о том, как сбился с ног во время поисков и как опрашивал всех окрестных бродяг и знакомых художников, малюющих за деньги портреты в парках.

Они вышли на Двадцать девятой улице и расплатились с водителем деньгами Деррика. Нужно было пройти еще около квартала — для экономии, как выразился Ральф. Но не успели они сделать и ста шагов, как дорогу перегородили двое мальчишек лет шестнадцати — похоже, обитатели соседних домов.

— Привет, Ральф, — сказал первый, ковыряясь в ухе. — А кто это с тобой, новый дружок?

— Не припомню, чтобы у меня был какой-то старый, — миролюбиво отозвался Ральф.

— Ты его на помойке нашел, да? Совсем одиноко тебе?

— Плохи дела, — поддакнул второй паренек. — Он же тебя чем-нибудь заразит.

— Я вас обоих сейчас сломанной челюстью заражу, — пообещал Ральф.

Тут Деррик снова закашлялся.

— Да у него туберкулез! — воскликнул первый мальчишка и с опаской попятился назад.

— Напоминаю, что у меня тоже, — сказал Ральф. — Но это не помешает мне вас отлупить.

Он снял очки и спрятал в карман, потом усадил Деррика на землю и поднял валявшийся рядом обломок кирпича. Но выпрямиться не успел: кто-то из мальчишек ловко запустил в него камнем и попал прямо в затылок. Ральф свалился на Деррика.

— Черт, — простонал он. — Экономия — зло.

— Ха-ха-ха, придурок! — заливались подростки.

— Ах вы преступники малолетние! Кто хочет разобраться, подходите, я готов! — Ральф встряхнулся и поднялся на ноги.