— Кажется, я выронила её, кода убегала. — попыталась вспомнить.

Сидеть на стуле неудобно, в моем то состоянии подавно. Они почти сразу привели меня в допросную, мало приятное место, как и сам участок и люди в нём. Может просто такая работа, всех подозревать и ненавидеть?

— Продолжай, — скомандовал капитан, продолжая что-то писать.

Я так много не сказала, сколько он записал.

— Тогда я увидела цепочку, подняла её. Затем заметила следы на снегу.

— Какие следы? — переспросил капитан.

— Я же раньше говорила! Следы, как будто что-то волочили по земле! — выводит он из себя, пытаясь меня запутать. — Пошла по следу в переулок справа и там и увидела её.

— Кого? — опять спросил мужчина, в который раз.

— Девушку, блондинку, замотанную в полиэтилен, — повторяю еле сдерживая отчаянье, — Нину Новикову.

— И с чего ты взяла, что это была она? — недовольно прищуривается мужчина. — Ты же говорила, что лицо было изуродовано.

— Не знаю, из-за цепочки, волос? — стараюсь объяснить ему. — Я просто подумала, что это была она. Вы нашли её?

Он как будто заставляет усомниться в каждом моем слове, в собственных памяти. Как так? Я же не вру, не выдумываю, так зачем испытывать меня? Зачем заставлять пережить это снова и снова?

— Продолжай, что было дальше? — не обращает внимания на мой вопрос капитан.

— Дальше… — я закрыла на секунду глаза, меня все еще трясёт. — Дальше обернулась, и он был там.

— Убийца?

— Волк, — после этой фразы капитан уже третий раз посмеивается надо мной.

Он улыбнулся, и потер глаза. Судя по всему его подняли и разбудили среди ночи, и он мягко говоря этому не доволен.

— Где ты видела посредине города волков? Если они и водятся, так только в лесу. Хватит сочинять! Рассказывай, как было! — крикнул он, и ударил по столу кулаком.

— Я не сочиняю! — тоже закричала, но не от злости, а от бессилия. — Вы нашли её тело?

— Вот в этом дело, что нет! — капитан достал с нагрудного кармана сигареты, и закурил.

— Как нет? — с начала с недоверием спросила, а затем уверенно закричала. — Она же была там!

— Патрульные осматривают дворы и улицы, но нет никаких следов, — он выдохнул дым мне в лицо. — И сколько ты выпила в клубе?

— Что? — растерянно даже не сразу поняла о чем он говорит.

— Или дряни какой-то обкурилась? Вы же, детки, считаете, что достаточно взрослы что бы пичкать свое тело всякой дранью! — его голос перешел на крик, резко встал. — В клубе выдели, как ты подралась с каким-то своим дружком. Наверное, решила отомстить ему и придумала всякую ерунду! Девушку, пропавшую еще приплела, потому что повсюду плакаты весят?! Порезала себя для большей правдоподобности, да? Как таких, как ты, вообще земля носит?! Отвечай, когда с тобой взрослые разговаривают!

Что вообще это такое? Почему этот человек может говорить обо мне такое?! Я же не ребенок, мне уже двадцать лет. Он схватил меня за капюшон, и поднял со стула. Бедный капюшон оторвался и его выбросили на пол допросной.

— Отвечай, когда к тебе обращаются, пьянь!

Пьянь? Но я не пила! Разве что тот бокальчик…

— Я выпила только один бокал текилы, а тот парень, — судорожно вздохнула, только бы не расплакаться, — он просто придирок.

— А с шеей, что тогда? — засмеялся противно капитан.

Как же его там звать, как всегда, плохо запоминаю имена. Не могу рассмотреть бейджик, как бы не пыталась, слезы и страх не дают.

— Случайность, — шепчу, рефлекторно закрывая шею рукой.

— Конечно, а парень, который сделал тебе такое милое украшение, — кивает на мою шею, — случайно не с фамилией Дмитров?

Он с самого начала знал, кто меня пытался задушить. И чего он тогда добывается? Вместо того, чтобы искать реального убийцу, наверное, решил "нагнуть" местную элиту? Да уж, наша милиция нас бережет!

— Чего вы от меня хотите? — опасливо смотрю на милиционера не скрывая своей неприязни.

— Что бы ты рассказала правду! — довольно улыбнулся он, словно я наконец говорю что ему хочется услышать.

— Я уже рассказала ее вам, — стараюсь спокойно говорить насколько позволяет ситуация. — Теперь я могу идти?

— Так значит, не хочешь сотрудничать? — фраза как из сериала, дальше обычно по сюжету шло избиение.

Глаза милиционера нехорошо прищурились, а липкий взгляд прошелся по мне, заставляя отшатнутся назад. Мимо воли пытаюсь вспомнить, были ли еще люди в отделении кроме вот этого и как далеко они отсюда могут находиться.

— Капитан, — в комнату вдруг зашел другой милицейский и невольно заставил меня облегченно вздохнуть.

Мужчина пожилого возраста, который первый нашел меня. Со всех милиционеров, он показался мне, больше всего адекватным.

— Что такое? — не обрадовался его приходу капитан.

— Автобусная остановка на Ленинской улице, все стеклянные витрины уничтожены, и рядом много крови.

— И что?

— Как говорила девчонка, — объяснил еще раз лейтенант.

— Ну и что? — все не успокаивается капитан. — Может она и разбила и кровь её.

— Может отпустим девушку? — заступился за меня лейтенант. — Посмотрите на нее, ей надо в больницу.

— В камеру её до утра посади, придет главный, и пусть решает, что с ней делать, — отмахнулся капитан от меня.

— Пойдем, — тут же вывел меня лейтенант с комнаты.

***

Как и думала в камере еще хуже, чем в допросной комнате. Она напротив главного входа в участок, тут еще и холодно. Из правой руки, которой засадила волку в нос осколком, течет кровь и капает на грязный пол. С лица тоже текла кровь, но сейчас я уже размазала её с грязью и потом. Плечо не дает поднять руку вверх и в сторону, но, на удивление, боли не чувствую, как и холода. Как же я поняла, что в камере холодно? Просто два бомжа с которыми делю камеру, съежились на скамье, накрывшись газетой.

— Девочка, — от голоса лейтенанта невольно вздрогнула.

Он вышел с дежурки с небольшим чемоданчиком на котором нарисован большой красный крест. Аптечку принёс, хотя здесь скорую надо вызывать, со мной явно все очень плохо. Даже дышу как-то странно, сдавленно.

— Давай обработаю твои раны, — засуетился мужчина, он достал вату и какой-то пузырь.

Он вылил жидкость на вату и вытянул сквозь решетку мою правую руку. Не хочу смотреть, как он обрабатывает мои раны, потому осматриваю самого лейтенанта. Он возрастом как мой папа, может чуть младше. Так скучаю по папе, по маме, по миру где всего этого не было. По щекам текут слёзы, я опять расплакалась — совсем для меня не удивительно.

— Терпи девочка, — взглянул на меня мужчина, забирая вату. — Капитан запретил вызвать для тебя скорою, но я сделаю для тебя все что могу.

Он закончил обрабатывать рану и принялся заматывать руку бинтом.

— Наверное хочешь домой? — спросил он, наверное, ему неловко молчать. — Может я позвоню твоим родным и тебя заберут?

Первая мысль почему-то была о Марго, но я не видела её уже месяц. Звонить и будить мать и отца показалось мне глупой идеей. Не хочу, чтобы у мамы от стресса случился ещё один нервный срыв. Кто еще у меня здесь остался? Кристина? Она, наверное, ночует у своего парня, трубку все равно брать не будет. Ваня? Этот даже пальцем не ударит ради меня, и я не знаю нового номера телефона своего родного брата. Да уж, вокруг меня полно «любящих» людей.

— Нет у меня никого, — голос как-то странно звучит, осипла немного.

— Ну чего ты, девочка. Не плачь, — он добродушно улыбнулся. — Я лейтенант Ветров, а тебя как зовут?

— Даша.

— Дарья значит? Ты не волнуйся, утром будешь дома!

— Мне страшно, — призналась, отводя взгляд в сторону.

— Что? — наверное лейтенант Ветров не услышал.

— Мне страшно возвращаться домой, — повторяю слегка вздрагивая.

Глава 8. Она моя.

"Просыпайся!" — вырывает меня из черной мглы голос.

Кажется, я уснула, и лучше бы дальше спала. Просыпаясь дернулась вперед и наконец-то почувствовала боль. Она появилась так внезапно что захотелось закричать, но со рта вырвался только резкий вздох. Каждый вдох отдал болью в груди, перед глазами даже ненадолго потемнело. В жизни еще так больно не было! Несколько судорожных вдохов и становиться легче, насколько это вообще возможно. Закрываюсь рукой от света, уже рассвело. В нос ударяют запахи, от которых сильно тошнит, особенно разит от соседей по камере. Сколько еще мне здесь сидеть?