Наш секс затянулся на пару часов: сначала – в ванной, потом – в кровати. Я будто вырвалась из сдерживавших меня оков и улетела в неземные дали. Мне было стыдно, но хорошо до слез, и я рыдала, содрогаясь от оргазмов. И вдруг все кончилось. И превратилось в дождь. И я опомнилась. В одно мгновенье. Сразу.

– Вам плохо? – Миша побелел как снег, – у вас такой вид, будто Вы вот-вот умрете…

– Тьфу на тебя, – через силу улыбнулась я, – просто я вспомнила, что завтра еще зачеты.

Он тут же поник и, тяжело вздохнув, неловким движением избавился от одеяла. Что ж, мне хватило двух часов, но для него этого было мало.

– Ты куда? – рассеяно спросила я, едва оторвав голову от подушку.

– Домой, – машинально ответил он, – уже почти семь, и меня ждут на ужин.

– Позвони и скажи, что задержишься до утра. В конце концов, ты достаточно взрослый мальчик.

– Не надо. Мне кажется, ты сама должна понимать, что не стоит углубляться дальше.

Я с изумлением приняла обращение на «ты», а про себя отметила свою победу. Тем более, в целом Миша был совершенно прав – нормальные люди не остаются у любовниц в среду.

– Ты позвонишь? – пожалуй, неуместный вопрос. Но как промолчать, когда внутри – затмение?

– Да. Если хочешь… – тихо промолвил он. И снова уставился на меня с удивлением.

Странное утро, странный день и – о, всевышний! – не менее странный вечер. Закрыв за ним дверь, я прижалась к холодной стене и только тогда осознала бессмысленность этой встречи. Да, наконец-то я получила секс. В полном объеме и в соответствии со своим желанием. Но, черт возьми, что мне делать с Мишей теперь? И как вообще вести себя на втором свидании? На данный момент нас связывало лишь одно – Хулио Санчес, лежащий в больнице в коме. Возможно, я даже сумею познакомить их. Но в этом случае придется обратиться к Оле. И тогда… Меня охватила дрожь. Что скажет подруга, узнав о моих похождениях? Да, ее опыт еще более «хорош»… Но все же – она встречается со своим поколением.

Нить размышлений оборвал телефонный звонок. Такой же пронзительный, как и ранним утром. Только сейчас мне было уже все равно – я сделала шаг и машинально схватила трубку.

– Алло, – прогремело у меня в ушах, – Вера, ты дома? А почему отключен мобильный?

– Так получилось, – обреченно вздохнула я. Своими расспросами Жанна запросто сведет в могилу.

– Понятно, – резко обрубила она и неожиданно переменила тему, – надеюсь, ты сегодня одна? Мне очень плохо и требуется твоя поддержка.

– А…? – не сразу сообразила я. Обычно у Жанны немного другие просьбы.

– Так что? – нетерпеливо спросила она, – я собираюсь и приезжаю в гости?

– Угу, – промычала я в ответ, прекрасно зная особенности ее поведения. Если хоть раз категорично сказать Жанне «нет», потом до смерти не допросишься у нее прощения.

– Тогда жди меня через полчаса, – она подобрела и положила трубку. Я застонала, накинула халат и полумертвая пошла на кухню.

Вообще-то, Жанна бывает у меня раз в квартал. А то и реже, в зависимости от обстоятельств. Но неизменно каждый ее визит кончается ссорой и потоком отборных ругательств. С завидным упорством вот уже несколько лет она пытается сделать из меня человека. С ее точки зрения, моя непутевая жизнь никак не укладывается в широкую поступь века. Возможно, в чем-то она права – общение с Ильей не прошло для меня бесследно. Но эти упреки, перетекающие из года в год, скорее не помощь, а раздражитель нервов. Впрочем, я все равно благодарна ей. Что бы я делала, если б не она и Ольга? Наверно, попала бы в сумасшедший дом. Или, что хуже, подсела бы на наркотики…

В правилах Жанны – не опаздывать никогда. Пусть даже весь мир провалится в преисподнею. Поэтому где-то через полчаса из коридора донеслась мелодия. Пронзительно грустная, доводящая почти до слез, она наполнила мою квартиру стоном. Я обомлела и дослушала ее до конца, прежде чем щелкнуть открывателем домофона.

Через минуту Жанна была у меня, слегка растрепанная, с синяком под глазом. Такой несчастной я не видела ее никогда. Даже в больнице после инцидента в Глазго.

– Ну… Что стряслось? – виновато спросила я, будто сама наградила ее фингалом.

– Так… Ничего… Банальный семейный скандал. Господи, Вера, ну зачем я выходила замуж?

– У-упс, – меня словно окатили водой в десятый раз за эти сумасшедшие сутки. Я поперхнулась и, не чувствуя под ногами пол, стала гадать, что произошло у нее с супругом.

– Дурак, – озлобленно процедила она, вложив в одно слово необъятное море гнева, – только подумать, он поверил своей сестре, по мнению которой, я продажная стерва.

– А повод?

– Повод? – она опустила глаза и рассмеялась раскатистым нездоровым смехом, – скорее зависть и нежелание признать, что женщины тоже способны достичь успеха.

– Понятно, – печально проговорила я, забрав ее плащ, промокший до последний нитки, – что ж… Ты можешь пожить у меня… – она закивала и ответила мне улыбкой.

Спустя пять минут мы сидели вдвоем в темноте, немного подавленные этой странной встречей. Она тихо плакала, прикрыв руками лицо, а я – по-родительски обнимала ее за плечи.

– Дурак, – обиженно повторила она, дрожа как листик в моих объятиях, – ну, почему? Почему опять? Я что, заслуживаю таких проклятий?

– Т-с-с, – я прижала ее к груди, пожалуй, впервые ощутив себя старше Жанны, – не надо. Все еще впереди. А так… ты только расковыряешь рану.

– Я знаю, – мрачно отозвалась она и со всей силой впилась в меня ногтями, – но почему? Почему мужики – козлы? Или… на самом деле, проблема – с нами?

– Да брось ты. Нет никаких козлов. Скорей, глупцы, профукавшие остатки счастья. Главное – не уподобляться им, – сказала я, сжимая её запястье.

– Да. Ты права, – прошептала она в ответ, – катись все к черту. И куда подальше. Вот только обидно, что в который раз я не смогла докопаться до сути раньше.

– А, ерунда! Повезет потом! – меня охватило какое-то новое чувство. Будто вся жизнь промелькнула фальшивым сном. Жалкой пародией на венец искусства.

За окнами снова началась гроза, и вспышки молний прорезали стену мрака. Я сжалась в комок и, прикрыв глаза, поглубже запряталась в воротник халата.

Наш мир – бесконечное кино, где каждый финал – предвестие новой сцены. Но иногда, когда иссякает запал, ты обязательно разбиваешься головой о стену. И тогда… Я не знаю, что бывает тогда. В моей истории все намного проще. А Жанна… Что ж, попытаемся ей помочь. Мы ведь подруги. И я люблю ее… Очень.

Уже третий год я неизменно просыпаюсь одна. Совсем одна и весной, и зимой, и летом. Иду на кухню и, борясь с остатками сна, минут пятнадцать листаю купленную вчера газету. Да, это глупо. За окном двадцать первый век. Вчерашняя новость – как привет из другой эпохи. Но лучше так, чем влезая в Интернет, прыгать по сайтам, изучая блоги.

Впрочем, в то утро я была не одна. Возле плиты уже копошилась Жанна. Она улыбнулась и, поцеловав меня, легким движением просочилась в ванну. На сковородке дымился непонятный объект: то ли яичница, то ли омлет с беконом. Типичный завтрак заядлых холостяков, но, извините, я создание другого пола.

Увы, в холодильнике не нашлось ничего: ни сыра, ни масла, ни десерта с вишней. Оно и понятно. Весь вчерашний день я без остатка посвятила Мише. Что ж, пришлось взяться за ее омлет и с удивлением обнаружить его съедобным. Признаться, общаясь с ней столько лет, я и не думала, что она так способна. Обычно с утра Жанна завтракала в кафе, в обед сидела в корпоративном баре, а вечером в шумной компании друзей вовсю веселилась в каком-нибудь ресторане.

Покончив с омлетом, я выглянула в окно. Над головой сияло голубое небо. Луч света пронизывал насквозь стекло… И дома тут же запахло летом. Какое различие с минувшим днем! Какая идиллия после бури! Я улыбнулась, ощутив небывалый подъем, и… задышала. Полной грудью.

Жанна вернулась через пять минут. Села напротив и взялась за чашку. Я еле сдержалась, чтобы не задать вопрос и не испортить это ощущение сказки. Вчера мы общались всего ничего. Вчера нами владело отчаяние. Но… Продолжаться так не могло, и нам пришлось разорвать молчание.