– Да чего тут думать! – Траск взорвался. – Вы должны бросить этого негодяя прямо сейчас и точка! Может быть, я смогу вас когда-нибудь простить…
Деметра отступила.
– Мистер Траск! Вы… Переходите все границы. – глаза девушки сверкали. – Запомните: я никогда не выйду за вас! Скорее небо рухнет на землю… Уходите. У меня очень мало времени. – и она отвернулась, давая понять, что разговор окончен.
Ничего не видя, Траск побрел к выходу. Наткнулся на вазу, опрокинул, и принялся топтать цветы, размазывая влажную зелень по белоснежному ковру. Пожалел, что дверью лифта нельзя изо всех сил хлопнуть…
Она одумается, иначе и быть не может! На коленях приползет. Заносчивая стерва… Английский аристократ делает предложение греческой полукровке, а та нос воротит! Он вынудит Деметру пожалеть, чего бы это не стоило!
Спрятавшись в прохладном чреве лимузина, Траск затих. Могло показаться, что он спит, если б не руки. Они были похожи на бледных зверьков, выглянувших из норок-рукавов. Перебирая пальцами – лапками, покрытыми рыжим пушком, они суетливо бегали по невидимой клавиатуре…
Через некоторое время Траск успокоился, открыл глаза и сел прямо. Выглянул было в окно, но тут же задернул черную шторку. Пусть будет темно. Нажал кнопку коммуникатора:
– Андрэ! Ты знал, что у мисс Каталиадис есть жених? – помощник не отвечал. – Как так получилось, Андрэ, что я выставил себя дураком? Почему ты позволил мне так опозориться?
Траск снова начал задыхаться, в висках застучала кровь. Он накажет Деметру за это унижение. Не забытое, но тщательно скрываемое чувство, что постоянно владело им в школе и колледже…
Она смотрела на него, как те детки, что разъезжали на личных авто с шоферами, когда ему нужно было добираться на автобусе, через весь Лондон… Так же, как те девчонки, про которых другие парни рассказывали, что они доступны буквально любому. Но не ему…
За широко расставленные, немного выпученные глаза и небольшой рост в колледже Траска прозвали Лягушонком, придавая прозвищу налет снисходительности и брезгливости. Натали Эшвуд как-то заявила, что не поцелует его, даже если он превратится в принца…
Она была первой. Траск тщательно припомнил чувство превосходства, что овладело им, когда лживая сучка Натали наконец сдалась…
Воспоминания о триумфе подбодрили, дав возможность планировать, не задыхаясь от злости.
– Андрэ!
– Да, хозяин.
– Запускай Удильщика. Пусть найдет всё о женихе Деметры: чем занимается, где обедает, какое белье носит… Всё! И еще… Старик Каталиадис. Акции, капитал – до последнего пенни. Любовницы, внебрачные дети, мутные делишки… Их просто не может не быть, уж я-то знаю! Как можно быстрее!
– Я мог бы поработать сам…
– Нет! Пусть этим займется Удильщик, у него получится лучше.
– Как скажете, хозяин.
Предвкушение мести успокоило окончательно. Теперь можно лететь. Кстати! В самолете ждут особенные бортпроводницы… Повеселев, Траск потянулся к бару и достал пакетик соленых орешков. Зашуршал упаковкой, осыпая солью рубашку, брюки и коврик под ногами, и на время выбросил Деметру из головы.
Глава 3
ИЛЬЯ ВОРОНЦОВ, МОСКВА.
…Таким сказочным идиотом я не чувствовал себя никогда. Мерфи выскочил за дверь и… исчез. Испарился, как Гудини из стеклянного бака. Утек сквозь пальцы.
Пока я ворочался на полу, как перевернутая черепаха, стараясь переждать боль в плече… Сцепив зубы, чтобы не заорать, не завыть в голос… Чуть не окочурился, ей богу. Два года прошло, а она все болит. Доктора говорят – невроз. В гробу я видал такие неврозы… Лежал, потел, как мышь, и никак не мог подняться на ноги…
Рядом хрипел конвойный. Лицо у него было багровое, как при апоплексическом ударе. Пока вызвал к нему помощь…
Секунды уходили, я представлял, как Мерфи бежит к выходу, как дежурные вскидывают автоматы…
И в самом деле выстрел! Правда, из табельного…
…Открытое окно обнаружили быстро. Как он угадал, что именно здесь разболтался штырь? Повезло? Не мог же Мерфи знать об этом заранее?
Пока организовали погоню…
А потом – это дикое, невозможное в природе падение статуи с крыши Большого. Специалисты сказали – давний дефект, неравномерное распределение массы…
Мерфи ушел легко и красиво, как колобок от глупого зайца. На вид – модный мальчик: тесный пиджачок, очечки, галстук-бабочка… Учитель. Английская поэзия, мать ее за ногу! Когда меня предупредили, что парень дерется в боях без правил – не поверил. Днем читать Шекспира восторженным барышням, а ночью – ломать ребра и отрывать уши? Даже когда он не очень правдоподобно смутился – не поверил. Не смог. Наручников не надел.
И только увидев профессиональный удар… Я – идиот. Сказочный. Привык иметь дело с отечественными уркаганами, для которых понты – это всё. Они ж без татухи на груди и пяти золотых перстней себя голыми чувствуют. А ведь внешность обманчива, это все знают. Только забывают порой…
– Илья Романович, можно к тебе?
Я вскочил, по привычке вытянулся во фрунт, но тут же опомнился.
– Разумеется, Константин Петрович. Милости просим.
– Что, чувствуешь себя идиотом?
– Не то слово. Повеситься бы…
– Ты это брось. Лучше коньяку выпей.
Я удивился. Чтобы шеф предлагал выпить прямо на рабочем месте?
– Не переживай, Илья. Просто ты еще не привык. У тебя на войне как было? Или свой – или чужой. У нас всё гораздо заковыристей, – Кремлёв уселся в гостевое кресло, я рухнул в свое. – Убивают не в пример реже, но… – он развел руками и многозначительно поднял брови.
– Да я всё понимаю, Константин Петрович. Простите. Больше не повториться.
Он фыркнул, как сенбернар. Несколько мгновений сверлил меня взглядом, затем снова вздохнул и бросил на стол папку.
– Ему уже успели кличку дать: Фокусник, – произнес шеф, глядя в сторону.
– Я тоже вспомнил о Гудини. Как он мастерски исчез…
– Ребята божатся, что это он снес статую.
– Чертовщина какая-то!
– Вот именно, – Кремлев многозначительно кивнул. – В моем городе никто не должен бросаться статуями! Это вандализм, в конце концов. Памятником культуры…
– Константин Петрович! Вы что, тоже верите, что…
– А ты почитай, – он кивнул на папку. – Заокеанские коллеги там много чего настрочили. Чертовщина, как ты только что правильно заметил.
Я насторожился.
– И что, они вот так, за здорово живешь, делятся информацией?
– Хотели впечатлить, я так себе думаю, – Кремлёв пожал плечами. – Мол, видите, какой сложный случай. Не справитесь…
– А может, наоборот, подначить? Типа, на «слабо»?
– Кто их разберет? Чужая душа – потемки… Но только сдается мне, сильно их этот парень допек. У него, между прочим, папаша – конгрессмен. Мордехай Мерфи…
– Ну и что?
– Эх ты, военная косточка… Ничего в политике не разумеешь.
Я пожал плечами. А чего тут разуметь? Может, ФБР нужен сын, чтобы шантажировать отца, например… Всякое в жизни бывает.
– Парень решил скорее нажить неприятности с нами, чем попасть к ним. У него мать умерла. Узнав, что она покончила с собой, он того… сбрендил. Сорвался.
– Вот именно. Теперь ищи его, свищи… – Шеф задумчиво постучал по пластиковому боку папки, поджал губы, посопел…
– Ну… тебе и карты в руки! – как-то не к месту закончил он, и поднялся.
– В смысле?
– Займись им. Найди, убеди поговорить. Рассказать…
– А может, он серийный убийца? Маньяк? Что он у нас в России забыл? – Кремлев снова фыркнул.
– Давай, рой землю. Очень хочется послушать, как он своротил эту статую…