Он докажет, что Мавридесу нужны только деньги и статус. Когда он пустит по миру папочку, ни один приличный дом не откроет дверей перед семьей Каталиадис. Когда докторишка бросит Деметру, наплевав на обязательства – так же, как поступила эта стерва с ним… Тогда она поймет, чего лишилась.

Он, конечно же, к этому времени найдет себе другую пассию… Не такую независимую и самостоятельную. Может, не столь ошеломляюще красивую, но…     Он ведь владеет несколькими корпорациями, занимающимися биотехнологиями, так? В двадцать первом веке доступна любая внешность! Кроме увеличения роста на двадцать пять сантиметров – нервно дергая щекой, напомнил он себе. Но ничего… Этот день тоже не за горами. Он построит себе новое тело – совершенное, нестареющее…

А пока… Траск, на ходу завязывая галстук, вызвал машину. Ему всегда лучше думалось во время движения. Оставаясь в безопасности своего бронированного лимузина, он мог беспрепятственно наблюдать жизнь за окном. И этот несовершенный, нуждающийся в чутком управлении мир в самом ближайшем времени будет принадлежать ему безраздельно, без условий и оговорок!

Он, и только он станет властелином судеб миллиардов, их единственной надеждой и опорой. Когда взгляды всех без исключения землян обратятся к нему, моля о защите и покровительстве…

***

Некоторое время ушло на то, чтобы разобраться с данными, поступающими от Удильщика и других.  Несколько дней Траск работал, в буквальном смысле, не разгибая спины, как в те времена, когда еще не мог нанять помощников. Времена изменились, но до сих пор возникали задачи, которые никто не мог решить лучше, чем он.

Игрок, Удильщик, Политик и другие за последние годы показали себя превосходно, собирая, сортируя и направляя поток данных во Всемирной Паутине так, как того хотелось ему, Траску. Они сталкивали между собой правительства, развязывали локальные войны,  провоцировали террористические акции – словом, готовили необходимость, неизбежность создания нового порядка…

Много внимания уделялось формированию общественного мнения – социальные сети для этого подходили идеально. Траск сам изобрел первые из них, а остальные плодились и множились самостоятельно, только лишь увеличивая рычаги мягкого, ненавязчивого давления на население.

Прекрасные результаты дали программы по нивелированию ценности семейной ячейки, как социальной единицы общества, пропаганда однополых браков, насильно насаждаемая инфантилизация мужской части «золотого миллиарда» – Траску мешало пассионарное, переполненное тестостероном большинство, гораздо проще управлять мальчиками, так и не выросшими из коротких штанишек…

Интернет с его разнообразием предоставлял иллюзию свободы выбора, когда на самом деле, неосознанно, людская масса стремится к единообразию и пассивности. Инстинкт толпы, чувство локтя, защитный рефлекс…

Поработав с Удильщиком, Игроком и Политиком по отдельности, Траск наконец-то решил объединить их в единое целое, чтобы подготовить решающий шаг. Он знал, он чувствовал, что готов. В мире конгломератов данных, ассоциативных связей и модульных языков он чувствовал себя уверенно и свободно.

Отодвинув на задний план, перепоручив Андрэ и остальным другие дела, он погрузился в работу по созданию СПРУТа…

Ему нравился идейный смысл, вкладываемый в это название. Его новое детище протянет щупальца по всему миру, найдет лазейку в каждую защищенную систему, захватит управление спутниками и ядерными ракетами…

Начало безграничного могущества он заложит сейчас, запустив СПРУТ в Интернет. Никто не будет о нем знать, даже подозревать о его существовании! В то время как контроль над всеми, абсолютно всеми жизненно важными системами на планете наконец-то перейдет в его руки…

ИЛЬЯ ВОРОНЦОВ, МОСКВА.

Отец обрадовался. Облапил Михалычеву медвежью спину, затем потащил нас на кухню. В духовке что-то шкворчало, распространяя запахи. Я чуть в обморок не упал, честное слово! Вспомнил, что кроме кофе сегодня ничего не ел…

У отца всё было, как в армии: кухонная утварь выстроена по ранжиру, стулья – ровно, как на параде, посуда – геометрически точно по углам стола. Оживляла обстановку небольшая искусственная елочка с крошечными игрушками, притулившаяся на подоконнике.

– Фирменное мясо по-казацки! Да вы нас балуете, Роман Платонович. – отец польщенно усмехнулся.

После ужина Михалыч пошел смотреть телевизор, а мы устроились у камина. Отец – в своем любимом кресле-качалке, накрыв колени пледом, я – на полу, на толстом ковре… Откуда ни возьмись, появилась Анфиска и вспрыгнула к отцу. Он погладил её по пестрой спинке, кошка замурчала.

К горлу подкатил ком. Прямо до слез: березовые поленья негромко потрескивают, распространяя вкусный, знакомый с детства аромат, а за окном – снег… Это от усталости. Не спал толком вот уже несколько суток, всё время на ногах, да еще кудеса эти… Скорее бы всё закончилось. Тогда можно будет написать рапорт, сдать дела и махнуть с Лилькой на Байкал…

Я протянул отцу фотографии.    Рассеянно перебирая снимки, он мельком глянул на Мерфи, отложил, и впился глазами в фото азиата.

– Это тебе Константин дал? – спросил он, сдвинув очки на лоб.

– Нет. Наши информационщики. У них новая программа: вычисляет потенциальных преступников. Хотел, кстати, с тобой обсудить правомерность…

– Очень интересно, – перебил отец. – Значит, Рашида в преступники записали… Программа, говоришь?

Я насторожился. Это имя мне уже попадалось.

– Ты его знаешь?

– Рашид Калиев. Консультант по инвестициям. Меня с ним Костя познакомил, несколько лет назад.

Я чуть не подскочил. Это имя было в папках!

– Вы во что-то инвестировали? – я постарался не выказать заинтересованности.

– Да нет, это так… Легенда. На самом деле, Рашид – самый удивительный человек, из тех, что мне доводилось встречать. Своего рода, гений.

Что-то часто мне в последнее время всякие гении попадаются.

– И что в нем особенного?

Я вспомнил, что в деле Рашида Калиева ничего такого не было. Только то, что он – консультант. Чертовщина какая-то, ей Богу.

– Во многое я тебя посвятить не могу… – отец снова напялил очки. – Однако скажу: никакой Рашид не преступник. Он помогал нам с Константином. Точнее, не так: это мы помогали господину Калиеву в его поисках.

Я присвистнул.

– Во что вы с дядей Костей ввязались?

– Да как тебе сказать… – он пожал плечами, задумчиво пошурудил кочергой в камине, поправляя дрова.

– Ну ладно, дядя Костя… Ты-то к ним каким боком?

– Да каким… – он снова пожал плечами, стараясь казаться равнодушным. – Скучно на пенсии.

Даже если ему что-то известно – сейчас не скажет. Он всегда так. Мать вот не выдержала: вечные тайны, недомолвки, секреты… Я вздохнул.

– Так что мне делать с этим Рашидом? Искать?

– Разумеется!

Я помолчал, а затем решился:

– Пап… ты веришь, что дяде Косте стало плохо за рулем?

Он несколько минут смотрел в огонь, поглаживая кошку, затем задумчиво произнес:

– В нашем возрасте чего только не бывает…

– Ну знаешь! – я вскочил. – За дурачка меня держите? Развели конспирацию…

Я надеялся, что хоть сейчас отец будет откровенен. И, признаться, его нежелание хоть как-то мне помочь, просто выбило из колеи.

– А вот и разберись! – вставать он не стал, но так зыркнул из-под бровей, что всякое желание воевать пропало. – Привык, понимаешь, на всем готовом. Теперь сам попробуй, каково оно.

– Извини. Я… не хотел. Просто… Никто ведь не верит, даже жена дяди Костина. У меня сложилось впечатление, что ей заплатили…