Желудок заурчал, намекая, что лучшее, что Джек может с этим сделать — нормально поесть.

Трусы-джинсы-футболка. Носки надевать не хотелось, а обуви в шкафу не было. Джек достал темно-красную хенли, подумал и положил обратно. Легкая прохлада утра не была промозглым холодком тюрьмы и Джеку даже нравилась.

Он вышел из комнаты и спустился по правой лестнице. Внизу разговаривали, и Джек присел на ступеньку. Не то чтобы он собирался подслушивать, но… Ладно. Собирался.

— Я сама, Алька, — строго говорила Туу-Тикки.

— Нет, мам, — еще строже отвечал Алька. — Сегодня воскресенье, значит, завтрак готовлю я. Что ты будешь?

— Чай.

— Кроме чая?

— Сыр.

— Кроме сыра?

— Алька, ты зануда. Ты же прекрасно знаешь, что я не бываю голодная с утра.

— Мам, — напирал Алька, — я прекрасно знаю, что тебе нужен полноценный белковый завтрак. Поэтому все, что ты можешь — это выбирать между яичницей и мясом.

— Ладно. Омлет.

— С креветками, — сурово сказал Алька. — Из трех яиц.

— Из двух. Но с сыром.

— Договорились. Джек, доброе утро, — Алька помахал рукой. — А ты что будешь на завтрак?

Джек пожал плечами. Перепалка его позабавила.

— А Джек, — сказала Туу-Тикки, — выходит из голодания. Поэтому овсянка и йогурты. И есть каждые два часа.

Джек задумался. Смысл в ее словах был. Наедаться на настолько пустой желудок и правда было неполезно.

— Овсянка хоть с медом? — обреченно спросил Алька.

— Джек?

— Можно с медом.

Алька обрадовался:

— И с ягодами тогда! Ну я пошел!

Он ускакал куда-то в сторону. Джек спустился вниз. Похоже, это гостиная. Странноватая, больше на лес похожа. Но вот диваны, вот огромная плазменная панель, вот журнальные столики и кресла. Подстилки, на которых валяются собаки. Странная конструкция, на верхушке которой сидит кошка. Вон там, за колонной, кажется, входная дверь. И арфа.

— Почему камин горит? Лето же, — спросил Джек. — Извини. Доброе утро.

— Доброе утро, — улыбнулась ему Туу-Тикки. — Положено так, вот и горит. Он всегда горит. Будет не худо, если ты поздороваешься с огнем.

— Как?

— Положи в камин полено и дай пламени свой волосок.

Джек так и сделал.

Даже в метре от камина не было жарко. То, что это настоящий огонь, ощущалось только у самого пламени. Загадка.

Джек нашел кухню, предсказуемо деревянную, сел за длинный стол. Ему было очень интересно. Все было интересным. То, как Алька танцевал у плиты. То, как Туу-Тикки доставала из шкафчиков баночки и нюхала содержимое. Кошка, вспрыгнувшая на соседний стул и потершаяся о локоть.

— Джек, тебе чай, кофе или какао? — спросила Туу-Тикки, запуская кофемолку.

— Чай. Черный с мелиссой.

Алька поставил перед Джеком тарелку с овсянкой. Озерцо меда и ягоды — черника, малина, кусочки земляники.

— У тебя есть пищевые аллергии? — спросил Алька.

— На мидии и на кальмаров, — Джек повозил ложкой в тарелке из синего стекла и начал есть.

Туу-Тикки пододвинула к Джеку чайник и чайную пару. Джек оценил дизайн. Вот вам и нарочитая простота дома. Он перевернул чашку, чтобы рассмотреть клеймо на донышке. IFM. Впечатляет.

Туу-Тикки ела свой омлет так, словно он был сублимированный, из армейского пайка. Алька продолжал что-то готовить.

— Спасибо, Алька, очень вкусно, — Джек отодвинул пустую тарелку и налил себе чая. — А где остальные?

— Грен отсыпается, — объяснила Туу-Тикки, — да и Денис любит поспать.

— Ты тоже, — пожал плечами Алька и сел за стол с тарелкой яичницы, посыпанной зеленью. — Но у тебя собаки.

Чай оказался прекрасным. Именно таким, какой Джек любил.

— А что, — спросил он, — кто угодно может войти к вам вот так?

— О нет, — покачала головой Туу-Тикки. — Зеркало вообще-то заблокировано. Но я знаю, кто приоткрыл для тебя проход.

— Но… как? Это же невозможно — пройти сквозь зеркало!

— Сказал тот, кто позавчера через него как раз и прошел, — фыркнул Алька.

— Позавчера? — не понял Джек.

— Ты спал полтора суток, — объяснила Туу-Тикки. — А как ты прошел, ты расскажешь. Во всех деталях и подробностях. Потому что я представляю, кто ты, но не как ты смог открыть проход.

— Я совершил невозможное? — поинтересовался Джек.

— Возможное. Но очень, очень сложное.

========== 5 ==========

— Я сейчас пойду с собаками, — объявила Туу-Тикки. — Джек, хочешь со мной?

— Хочу, — кивнул он.

— Тогда я найду тебе обувь — и пойдем. Какой у тебя размер?

— Одиннадцатый.

Идея носить обувь, которую кто-то носил до него, Джека не привлекала, но вариантов не было.

— Тебе какой йогурт? — Алька сунулся в холодильник. — Есть ананас, банан, киви, черешня, клубника, черника, мята, маракуйя и манго.

— Без сахара, — ответил Джек.

Алька поставил перед ним бутылку.

— Без сахара тоже есть.

В кухню вошел явно сонный Грен.

— Доброе утро, Джек. Доброе утро, Алька, — он обнял мальчика, поцеловал в макушку.

— Пап, приготовить тебе завтрак?

— Обойдусь. Сделаю сэндвичей.

— Кофе?

— Кофе.

Пока они переговаривались, Джек рассматривал Грена. Высокий, худощавый, иссиня-черные волосы до задницы. Одет странновато — материала рубашки без воротника, но со шнуровкой Джек не опознал. Широкий кожаный пояс, облегающие брюки. Босой, как и все здесь. Часть волос заплетена в косички. Украшение на груди, кажется, деревянное. В каждом ухе несколько серег. Уши… острые? Точно. Лицо странное, Джек не встречал подобного фенотипа. И что-то не то с глазами. У Туу-Тикки и Дениса тоже что-то не так с глазами.

Джек присмотрелся к Грену — тот стоял напротив и нарезал копченое мясо для сэндвичей. Ах вот оно что! Слишком большая радужка.

Джек когда-то читал, что диаметр радужной оболочки глаза фиксированный и у всех людей одинаковый. Двенадцать миллиметров, что-то около того. У Грена явно больше.

— Вы вообще люди? — не выдержал Джек.

Уши эти острые…

— Не вполне, — ответил Грен.

— А… кто? — не понял Джек. — Инопланетяне?

Грен рассмеялся.

— Мы фейри, Джек. Просто фейри. Нечистокровные. — Он посмотрел на Джека. — Ты тоже, только неинициированный.

— Я… Бред какой! Фейри — это сказки! А я человек. И родители мои — люди.

— На твоем месте я бы не был так в этом уверен, — усмехнулся Алька.

Грен посмотрел на него. Алька поставил перед ним чашку с кофе.

Туу-Тикки вернулась с обувной коробкой и вручила ее Джеку.

— Трекинговые сандалии, — объяснила она. — Размер твой.

Порог дома Джек переступал с замиранием сердца. Он наконец-то выйдет из-под крыши!

…Он что, успел поверить, что проживет жизнь и умрет там, в той комнатушке? Так отчаялся?

Туу-Тикки пристегнула поводки к собачьим ошейникам. Она была миниатюрная, а собаки — здоровенные. Она их вообще удержит?

Собаки послушно шли слева от нее, Джек — справа. Он оглядывал двор — вымощен галькой. Вон гараж. Какие, нафиг, фейри, если гараж? Прежде чем они подошли к калитке, Джек заметил бассейн и цветник. Оглянулся на дом. Плющ и клематис до самой крыши, а крыша — из полированной меди.

Калитка отворилась перед Туу-Тикки сама.

— Иди, Джек. Потом я, а потом собаки. Они должны идти позади людей.

— Почему?

— Вопрос статуса. Для собак это важно.

Направо убегала к далеким домам асфальтированная дорога. Прямо была пустошь, заросшая травой и редкими соснами. Джек поднял голову, услышав гул в небе. Самолет. Самолет, и дома на склоне холма, и красно-белые решетчатые вышки мобильной связи, а далеко впереди — море. Дома, море, вышки, самолет — какие фейри? Это явно обычный город.

Знать бы еще, какой.

Точно не Шайло — тот стоял на равнине.

Туу-Тикки отцепила поводки, и собаки сорвались с место, как выпущенные из лука. Длиннолапые, стремительные, они двигались так красиво, что Джек засмотрелся. Он в жизни не видел настолько красивых собак.