— Что это за порода? — спросил он, вслед за Туу-Тикки начиная спускаться с холма по узкой тропинке.

— Русская псовая борзая.

Джек никогда не слышал слова «псовая», но значение почему-то понял. Псовая — это с «псовиной», то есть с густой шерстью.

— На каком языке ты говоришь?

— Сейчас на русском, — ответила Туу-Тикки, — но это не имеет значения. Ты будешь понимать меня и Грена, на каких языках мы бы не говорили.

— Почему?

— Чары.

Джек встряхнулся. Чары, фейри — это все-таки перебор. Он же даже в бога не верил, за что ему вся эта мистическая чушь?

Солнце грело спину. Под ногами похрустывали мелкие камушки. Пахло соснами и морем. Джек остановился, раскинул руки и запрокинул голову. Он свободен!

Собаки носились по склону, шуршали в траве, что-то вынюхивали. Туу-Тикки неторопливо шла вперед, поглядывая на них. Джек мог бы идти быстрее, ему и хотелось идти быстрее. Тело соскучилось по движению. Но это было бы невежливо.

На заплетенные в косу волосы Туу-Тикки села крупная голубая бабочка. Потом еще одна — махаон. И еще. Бабочки, трепеща крыльями, садились на нее, пока не образовали колышущийся венец. Джек смотрел на это, приоткрыв рот. Отец, получается, не лгал? Это возможно? Туу-Тикки суждено стать королевой?

— Джек? — обернулась к нему Туу-Тикки. Бабочки вспорхнули и закружились над ее головой.

— Бабочки, — прошептал он.

Она рассмеялась, и Джек услышал шорох крылышек над собой. Он поднял голову. Над ним тоже кружились бабочки — черно-синие, черно-зеленые, белые.

— Я подумала, данаиды тебе не пойдут.

— Что? — Джек замер, глядя на яркие крылышки.

— Что с тобой? Это просто бабочки.

— Мой отец, — выдавил Джек, — уверовал, что станет королем по господней воле, когда над ним вот так вот… бабочки. Символ королевства Гильбоа — бабочка.

— Кто-то над ним подшутил, — Туу-Тикки пожала плечами. — Это совсем простенькие чары, для начинающих фейри. Ну знаешь, кружочки-палочки.

— Что еще за кружочки?

Бабочки невесомой короной опустились на голову Джека.

— Ну вот как дети учатся писать и сначала рисуют кружочки и палочки, а потом переходят к более сложному. А фейри начинают творить чары с цветов и бабочек. Это самое простое. И красивое.

Джек почувствовал, что его не держат ноги. Он сел прямо на траву и уставился на Туу-Тикки.

— Отец целую философию придумал, отталкиваясь от… этого, — он показал на бабочек. — А ты говоришь, что это не божий знак?

— Да нет же! Самые простые чары, чистокровные фейри с них начинают. Бабочки, стрекозы, кому-то жуки-бронзовки нравятся. Королем-то он все-таки стал?

— Да, — кивнул Джек.

Туу-Тикки взмахнула рукой и бабочки разлетелись. Туу-Тикки села рядом и обняла Джека.

— Ты в порядке?

Джек помотал головой:

— Нет. Я пытаюсь уложить в голове, что все, что мне говорили, во что я верил — следствие детской шутки.

— Ну или не детской. Фейри иногда шутят очень зло, — она погладила Джека по спине.

— Отец три земли объединил, чтобы создать свое королевство.

— А ты, значит, наследный принц?

Джек хмыкнул.

— Беглый принц. За попытку дворцового переворота отец приказал замуровать меня вместе с невестой, пока она не забеременеет. Тогда он забрал бы ребенка и выпустил ее.

— А тебя?

— Вряд ли.

— Средневековье какое-то.

Джек пожал плечами.

— Надеюсь, теперь Люсинду освободят, — он вздохнул и поднялся. — Идем дальше. Я не знаю, сколько я не ходил вот так.

— Постой, — Туу-Тикки встала и отряхнула шорты. — Замуровал — в буквальном смысле?

— Ни окон, ни часов, — кивнул Джек. — Я не знаю, сколько я там пробыл.

— Как хорошо, что ты вырвался, Джек! — искренне сказала Туу-Тикки. — Расскажешь мне об этом? Как ты смог прийти к нам?

И Джек принялся рассказывать. Туу-Тикки то и дело останавливала его и просила подробностей: что Джек видел, что слышал, что думал, что чувствовал, какие сны ему снились, что делала Люсинда. Когда Джек выдохся и замолчал, Туу-Тикки некоторое время шла молча. Собаки подбежали к ней, потыкались носами и снова унеслись бегать. Джек смотрел на них. До чего же красивые!

— В общем, так, — сказала Туу-Тикки, когда они подошли к соснам у подножия холма. — Почему твое зеркало активизировалось, я поняла. Сколько тебе лет?

— Двадцать семь. А при чем тут это?

— Да так. Как ты его открыл, я тоже поняла — активация по крови. Ты ввел себя в транс, активировал зеркало кровью и прошел. Знаешь, это очень сложно — ничего не зная, ничего не умея, не понимая, что ты делаешь, не представляя, что такое вообще возможно… Транс позволил преодолеть тебе ограничения собственного разума, активировал твои магические способности, а кровь послужила ключом.

— При чем тут кровь?

— Без нее ты бы прорвался в любое место, где есть открытое зеркало, а она позволила тебе прийти именно сюда.

— Магия крови? — Джек скептически хмыкнул.

— Да. Кстати, вчера был Белтайн, и ты его проспал.

Они повернули к дому. Набегавшиеся собаки шли позади и время от времени начинали задирать друг друга.

— Белтайн — это же Вальпургиева ночь?

— Не совсем. Вальпургиева ночь — ночь на первое мая, а Белтайн привязан к лунному календарю. Сегодня одиннадцатое.

— Мая?

— Да.

Джек проводил взглядом очередной самолет.

— А какого года?

— Две тысячи пятьдесят девятого.

— Туу-Тикки, — серьезно сказал Джек. — Ты меня обманываешь.

— Я фейри, фейри не лгут. Ты знаешь, что в этом мире нет и не было королевства Гильбоа? Где оно, кстати, географически?

— Между Францией и Гефом. Что значит «в этом мире»?

— А здесь Франция и Испания граничат напрямую, — задумчиво сообщила Туу-Тикки. — Миров много, Джек. Ты, похоже, из Мидгарда, а это Земля-Новем. Соединенные Штаты, Сан-Франциско.

Джек чувствовал, что у него что-то не в порядке с головой. Почему Мидгард? Это же что-то из скандинавской мифологии? Почему Земля-Новем? Что это все вообще значит?

— Ты не просто вырвался из заточения, Джек, — продолжала говорить Туу-Тикки. — Ты пересек грань между мирами. И это здорово. Для того, кто вообще не знал о многомирности, это просто невероятно.

— Геф граничит с Германией, а не с Испанией, — невпопад произнес он. — А в США я никогда не был.

— Ну, теперь ты здесь, — Туу-Тикки посмотрела на ворота, распахнувшиеся перед мотоциклом. — А вот и тот, кто активировал зеркало с нашей стороны.

========== 6 ==========

Мотоциклист снял шлем, и Джек уставился на него во все глаза. А тот, со шлемом в руках, притянул к себе Туу-Тикки за плечи и поцеловал в щеку.

— Привет, сестренка. Что случилось, где пожар, почему в такую рань?

Туу-Тикки негромко рассмеялась и отцепила от собачьих ошейников поводки. Псы закружили по двору, напрыгивая друг на друга.

— Классный мотоцикл, — выдавил Джек.

Мотоцикл и правда был хорош, но сейчас Джеку было на него плевать. Этот парень, улыбающийся, яркоглазый, был похож на Джека до изумления. Больше, чем Сайлас. Больше, чем Роза. Больше, чем каждый из дедов Джека.

— Баки, у тебя совершенно потрясающий сын, — сообщила Туу-Тикки. — Умный, тонко чувствующий, сильный, смелый, отчаянный и невероятно талантливый.

— Что? — в один голос воскликнули Джек и Баки и переглянулись.

— Тикки, какого?..

Баки в упор смотрел на Джека, и тот видел, как его лукавое и дружелюбное выражение меняется на внимательное и… не настороженное, нет, но Джек знал такой взгляд. Знал за собой. Баки что-то понял и принял какое-то решение.

Под солнечными лучами Джека холодом пробрало от этого взгляда.

Прежде чем он успел что-то сказать, Туу-Тикки взяла его и Баки за локти и повлекла к дому.

— Результаты генетической экспертизы там, — произнесла она. — Простите, мальчики, но, при всей очевидности ситуации, некоторые понимают только официальные документы.