Комментарий к 2

В этой главе процитированы “Колыбельная о дожде” и “Колыбельная для Хейльги Рэйчер” Тикки Шельен, а также “Список кораблей” Мельницы.

========== 3 ==========

С трудом втянув воздух в легкие, Джек закашлялся, мотая головой. Сил встать на ноги, оглядеться, понять, где он и что с ним, у него не осталось совершенно.

Его подхватили с двух сторон и подняли. Поддержали под локти, чтобы не упал, и отвели к огню — к камину. Усадили в кресло. Женщина со светлыми волосами протянула Джеку чашку горячего чая.

Было так тепло. И пахло, как во сне — табаком, древесным углем, кофе. Джек маленькими глотками пил крепкий сладкий чай с бергамотом. Более сладкий, чем ему нравилось, но он не пил чая слишком давно, чтобы сейчас придираться.

— Это ты здесь поёшь? — спросил Джек.

— Я, — улыбнулась ему женщина. — Я Туу-Тикки.

— Джек.

Он огляделся. Древесные стволы оказались оплетенными лианами колоннами; потолок тоже заплели лианы. Живой огонь горел в большом камине. На колени к Джеку вспрыгнула черная кошка и потерлась о его руку мордой.

— Я Грен Эккенер, хозяин этого дома, — представился черноволосый.

— Я Денис, — сказал рыжий. — А это Алька, — кивнул он на переминавшегося рядом подростка лет пятнадцати. — Мой брат.

Туу-Тикки вернулась, тронула Джека за плечо.

— Ты позволишь обработать твою рану?

— Рану? — не понял Джек, коснулся саднящей скулы. — А. Да.

Прикосновения Туу-Тикки были уверенными и легкими. Джек пил чай, смотрел в огонь, и внезапно его затрясло так, что он едва не выронил чашку. Денис стремительно перехватил ее. Грен принес сине-белый клетчатый плед и закутал Джека. Туу-Тикки присела на подлокотник кресла и обняла Джека за плечи. Джек хотел поблагодарить, но зубы стучали так, что он не мог выдавить ни слова.

Нескоро, но дрожь утихла. Часы над камином — спил древесного ствола и стрелки-веточки — показывали половину девятого. За окнами было темно. И Джек никак не мог понять, отчего светло в доме — он не видел ни одного источника света, кроме камина.

— Сколько ты не спал, Джек? — спросила Туу-Тикки.

— Не знаю.

— Когда ел в последний раз?

— Не помню.

Туу-Тикки протянула ему бутылку с йогуртом. Джек начал пить и сморщился — снова слишком много сахара.

Белая собака подошла и обнюхала его ноги. Черная собака ткнулась носом в ладонь.

— Карай, Алтай, на место! — велела Туу-Тикки.

Собаки послушно ушли. Кошка высунула голову из-под пледа, мурлыча. Джек погладил ее по выгнутой спине и удивился тому, какая шелковистая у кошки шерсть. А он вообще когда-нибудь гладил кошек? Не мог же не гладить.

Или мог?

Кто забрал бутылку из-под йогурта, Джек не заметил. У него внезапно начали слипаться глаза. Ему наконец-то было тепло. Так тепло. И кошка мурлычет. Здесь даже пол теплый.

Туу-Тикки отошла. Запах табачного дыма стал сильнее. Джек повернул голову. Туу-Тикки раскуривала трубку.

— Ты не против? — спросила она.

— Я? — удивился Джек. — Нет, нет. Я… — и он зевнул. — Прошу прощения.

Он потер глаза — они отчего-то слезились и не хотели оставаться открытыми. Джек отдавал себе отчет, что у него очень сильно притуплено восприятие, но почему-то не испытывал беспокойства по этому поводу. Просто на полный желудок невыносимо хотелось спать. Это все кошка. Это она навевает сон. Конечно. Он умел не спать несколько суток, на передовой приходилось и хуже…

Джек снова зевнул и ненадолго закрыл глаза. Всего на минутку, чтобы не так пекло под веками. Сейчас, сейчас он немного отдохнет и все поймет, во всем разберется…

========== 4 ==========

Джек зевнул и потянулся, растопырившись морской звездой. Выгнул спину, встал на мостик, опираясь о кровать только затылком и пятками. Постоял так секунд пять и плюхнулся обратно. И только потом открыл глаза и попытался вспомнить, отчего у него такое замечательное настроение.

Он уставился в деревянный, с балками из половин древесных стволов, потолок, и недоуменно заморгал. Он где?

Джек сел и огляделся.

Кровать: здоровенная, размер нестандартный, постельное белье не белое, а цветное — побеги плюща по светло-серому фону. И Джек в этой кровати один. А еще она сколочена из здоровенных неошкуренных бревен. Джек сроду не видел такой мебели.

Окно — распахнуто, и в него видно голубое небо и краешек солнца. Джека разбудил солнечный луч, косо падающий на подушку. Занавески из грубой ткани с примитивной вышивкой колыхались на легком сквозняке.

Большая, почти пустая комната. Стол и стул, кресло в углу, встроенный шкаф с зеркальными дверцами. Тумбочки по обеим сторонам кровати и бра над ней.

Во всем соблюден единый стиль. Все грубое, едва обработанное и деревянное.

На правой тумбочке стоял стакан с водой и лежала записка. Джек ухватил стакан и читал записку, пока пил.

«Хорошего тебе утра, Джек!

В шкафу есть одежда твоего размера. Ванная — вторая дверь по коридору направо. Можешь свободно пользоваться всеми запакованными предметами гигиены. Твои полотенца и халат аквамариновые.

Как соберешься, спускайся вниз.

Туу-Тикки».

Записка была на английском. Почерк у Туу-Тикки был очень так себе. И писала она почему-то чернилами, словно международный договор подписывала.

Джек допил воду, спрыгнул на пол и снова потянулся. Кто-то раздел его до трусов. Джек подошел к окну, высунулся в него, едва не свалив с подоконника цветочный горшок.

За окном был сад. Деревья, множество деревьев с зелеными завязями. Плющ и клематис на стенах. Внизу — клумба с какими-то цветами. Названий Джек не знал, но запах ему понравился.

Он огляделся. Солнце едва-едва показалось из-за деревьев. Судя по всему, третий этаж. Окно, значит, выходит на юг. И ровным счетом ничего не разглядеть, кроме этих самых деревьев.

Впрочем, на зеленые листья Джек был готов залипать часами. Правда, хотелось есть и не худо бы вымыться. И побриться. Когда это он успел так зарасти?

Он вышел из комнаты в коридор и никого не встретил. Ванная ввергла Джека в полную оторопь. Он бывал в разных ванных комнатах — от общих душевых в казармах до роскошных ванных комнат дворца. Но ни разу не видел настолько деревянной. Даже ванна была из дерева.

Не роскошная комната, скорее, добротная. Ни резьбы, ни лепнины, ни бронзы, ни позолоты. Дерево и нержавеющая сталь. Зато уютно. И коврик на полу пробковый.

Вымывшись в душевой кабинке — выбор мыла, шампуней, гелей для душа тут был больше, чем в личной ванной королевы, — Джек вытряхнул из упаковки бритву до того странной формы, что даже не сразу сообразил, как ее брать. Но брила она отменно.

Джек привел себя в порядок, отметив между делом, что отощал он просто до неприличия. С такими синяками под глазами и с тем, во что превратилась его аккуратная прическа, он был больше похож на бродягу, чем на принца.

А принц ли он, вот в чем вопрос? Здесь-то?

Бывают ли принцы беглыми?

И куда делся порез на скуле?

Так много вопросов — и никаких ответов. Джек засмеялся, глядя в зеркало. Он чувствовал, что в крови пузырится ликование. Он вырвался! Плевать, что, может, он променял одну тюрьму на другую, что у него ничего нет, что он совершенно не представляет, где находится — он больше не во дворце!

Потому что это совершенно точно не дворец.

Джек вернулся в свою комнату, оглядел застеленную постель. Ага, значит, горничная тут есть. Неплохо, неплохо. Нет, Джек умел застелить постель, просто терпеть этого не мог.

Он сунулся в шкаф, скинув халат на кресло. Негусто… Две пары джинсов неизвестных Джеку брендов, голубые и синие. Три футболки. Две хенли. Две толстовки. Легкая спортивная куртка. Зато никаких строгих приглушенных оттенков. Все яркое. Отлично.

Джек постоял перед зеркалом, оглядывая себя. Нет, он и правда слишком тощий. С этим надо будет что-то сделать.