– А разве, вы не успели об этом поговорить? Ты же сознался, что недавно имел с ним беседу.

– Мне бы тебя послушать, любимая.

– Как скажешь. Меня, так меня. Мы познакомились в ресторане. И у него, и у меня были корпоративы в одном заведении и в один день, только в разных залах. Встретились на улице перед входом. Это еще перед началом праздника было. Потом еще, когда я вышла с подружкой, решившей покурить на свежем воздухе. Обменялись телефонами, как просто подурачились. Он позвонил уже на следующий день. Встретились. Потом еще. Соблазнил он меня через месяц. Вместе были три месяца. А потом все. При мне взгляд его не был больше искрящимся. Если случалась оживленная беседа с кем-то, то стоило мне к нему подойти, как пыл его пропадал, а тема, только что его заводившая, переставала быть интересна. Я не наивна, поняла, что к чему, но, наверное, привязалась сильнее, чем думала, оттого и шла до самого конца с упорством самоистязателя. И наступил день, когда он легко и просто обнял другую девушку у меня на глазах.

– Так понимаю, это случилось именно в тот самый вечер, когда мы с тобой встретились.

– Точно. Мы с тобой встретились именно тогда. А когда потом догадалась, кого мне бог послал… Ну, думаю, денек выдался! Но потом откинула все, куда подальше, и решила попробовать, каково оно, то самое, с таким знаменитым в определенных кругах типом. И теперь тебе с полным знанием дела могу сказать, что ты…

– Стоп! Только рискни мне сейчас дать оценку по сравнению с братом! – и так на нее взглянул, что она осеклась.

Но быстро пришла в себя. Его напряжение в руках, что положил сверху на ее ладони и крепко прижал их к столешнице, в скулах, закаменевших на мужском лице, да и в глазах тоже, все еще остававшееся нешуточным, не пугало ее.

– А в чем дело?! – как промурлыкала ему в ответ. Не иначе, решила оправдать данное ей им прозвище. – Зачем так сердишься на свою Кису?

Мужчина, предвидя решимость не слушаться его предупреждения, ухватил Антонину за кисти и рывком поднял из-за стола. Он поставил ее на ноги рядом с собой и прижал к себе крепко, но так, чтобы смотрела прямо ему в глаза.

– Испугалась второй раз наступить на те же грабли? Почувствовала, что снова начала привязываться к партнеру, и дала задний ход? – сверлил ее взглядом насквозь. – Тебе было больно тогда, и решила строить из себя мстительницу. Это я понял сразу. Когда ты только начала в ту ночь ковырять своими дрожащими пальчиками петли на моей рубашке. Тебя было жаль, и еще ты вызывала у меня смех одновременно с этим. Верх взяла, все же, жалость. Решил, что если оттолкну тебя, то ты можешь этого и не вынести. Второй-то раз за одну ночь!

– Хорошенькое у тебя чувство сострадания. Взять и трахать бедную и несчастную меня всю ночь напролет.

– Какое есть. Только ты не жаловалась на такое с тобой обращение. Ни тогда, ни потом.

– Ладно. Что ни говори, а разговор этот теперь состоялся. Может, отпустишь уже мои руки? Да и всю меня тоже.

– Так зачем ты, Тони, приходила ко мне вновь и вновь? Открой мне этот секрет, любимая, – он ослабил хватку, но совсем из своих рук девушку не выпускал.

– Намекаешь, что я тебя настолько оценила, что меня к тебе так и стало тянуть? Еще скажи, что просто жить без вас, козлов, не смогу.

– Как у тебя с другими рогатыми дела обстоят, не знаю, а ко мне ты привязалась определенно.

– Тогда я тебе поясню, что все ждала, когда же ты похвастаешься своему брату, что спишь с его бывшей девицей.

– Ну, да. Думала, он удивится и позвонит тогда тебе? Наверное, даже слова подходящие для разговора подготовила. Нет? Не подготовила? А я думаю, что репетировала ту хрень, и не раз. Только он не позвонил. И знаешь, почему? Он ничего не знал про нас. И сейчас не знает. Не смотри так на меня. Я ничего ему не рассказал. Константин обмолвился, что ты куда-то пропала. Так, к слову пришлось. А я возьми и расспроси его про тебя подробнее. Вот он мне и выложил, где живешь и прочее. Удивлена?

– Это уже не важно. Отпусти мои руки, Николай. Пора прощаться. И сейчас, и вообще. Мне на работу пора. Уйду из твоей жизни по-тихому, не заметишь. Была, и нет меня! Ты приметил, что у тебя в квартире даже вещей моих никаких нет? Не было их здесь никогда и не будет.

И тут он ее удивил. Нет, точно не ожидала от него такого. Взял и поцеловал. Зло и требовательно. Даже губу повредил. А еще больно было грудную клетку, когда сжимал в объятьях и к себе прижимал.

– Теперь можешь идти, – оттолкнул девушку от себя, лишь только перестал терзать ее рот. – Давай, уходи! Видеть тебя больше не хочу. И советую на глаза ко мне не попадаться.

– Ладно, – только и сказала, когда обходила его стороной, а потом, молча, вышла из кухни, прошла по коридору и покинула квартиру.

Прошло три дня. Антонина готовилась уйти в отпуск. Отработать осталось всего один день, а дальше подходили выходные. С понедельника же, официально начинался отпуск, и тогда была вольна заниматься, чем только пожелала бы. Итак, была пятница. Последний рабочий день перед двухнедельным отдыхом. По такому случаю, девушка купила торт, чтобы не нарушать сложившиеся в коллективе традиции. И в обеденный перерыв было устроено чаепитие с сотрудниками.

– Поедешь куда? – спросил ее начальник, ковыряя ложкой свой кусок торта.

– Теплые края имеете в виду? Курорты и прочее? Тогда, нет. Не поеду. На самом деле решила навестить родных, мать, например. Вы же знаете, она у меня…

– О, да! – прервал тот ее. – Ты же у нас не москвичка. Откуда родом? Из Коломны, кажется?

– Из Калуги, – поправила она шефа, но заметила, что тот пропустил ее слова мимо ушей.

– Да, да. Родина зовет… У матери там что? Хозяйство имеется? Помощь твоя нужна?

Рассказывать ему что-либо про семью желания не было. И сразу по нескольким причинам. Одна из них была в том, что ничего-то начальника в ее повести не тронуло бы. Она его, попросту, ничуть не интересовала. А вопрос этот задал просто так, чтобы заполнить паузу. Вот ведь даже название города, откуда Антонина приехала когда-то на учебу в Москву, не запомнил, хоть ни один раз о нем спрашивал, а еще тот прописан был в ее личном деле. К чему тогда было распространяться обо всем остальном? Поэтому девушка перевела тему на его личные планы, а потом, и вовсе, отошла прочь, как только услышала, что в их рабочей комнате начал заливаться телефон, до которого другим не очень-то было дело.

Когда она вечером после работы шла к себе домой, неожиданно вспомнила вопрос начальника. А правда, как собиралась провести отпуск? Все же, две недели! Неужели, стала бы просто лежать на диване на съемной квартире? Это же можно было бока намять! И квартира эта, в ней же все было чужим. Надоела до чертиков, так теперь маячила перспектива совсем ее возненавидеть. Нет, надо было что-то придумать. Могла бы и, правда, съездить в Калугу. Эта поездка в планах действительно была. Но не на весь отпуск. Обычно им с матерью хватало на общение и пары дней, а потом становилось тесно не то, что в одной квартире или в доме, а даже в одном городе.

И что там спрашивал ее начальник? Про какое хозяйство? Имел в виду, наверное, деревенский дом, огород и какую нехитрую живность, кур, например? Только представила себе такое, как губы Антонины сами собой растянулись в напряженную улыбку. Эта картинка рядом не стояла с образом ее родительницы. Да мать понятия не имела, что такое грядки или теплицы. О том, откуда попадают на стол деликатесы, знала только понаслышке. Ее мамочка вообще на кухню заходила редко, во всяком случае, так было все двадцать пять лет, что сама Антонина жила на свете.

Ее мать была единственным ребенком в очень обеспеченной семье, балованным ребенком. Тоня сомневалась, что в детстве маму Лизу учили убирать за собой игрушки, не то, что квартиру. Насколько знала, дед с бабушкой всегда держали помощниц по хозяйству и повара. А их дочь должна была только хорошо учиться. Пожалуй, единственное, что от нее серьезно требовали родители. И так вышло, что подобный жизненный уклад сформировал из капризной девочки, очень требовательную особу к другим и полную обожания к себе, любимой. Возможно, что именно из-за прижившегося и развившегося эгоизма, явной и яркой черты характера родительницы, матери так не везло в личной жизни. Все же, три брака было у мамы Лизы за плечами, и в настоящий момент изводила четвертого по счету супруга.