– Приветствую вас! – услышала она голос командира встречного отряда, высокий и звонкий, как бой волны об утёс.

Эриан прищурилась, выглядывая через плечо начальника стражи и всматриваясь из тени капюшона в лицо приближающегося к ней Шаула.

С тех пор, как она видела Сафирота в последний раз, он заметно повзрослел. Светлые, почти серебристые волосы его сбегали до локтей, лишь слегка закреплённые у затылка парой сколотых вместе прядей. Прямой нос и острый подбородок делали его лицо холодным и отстранённым, хотя и красивым. На плечах – не слишком широких и не слишком узких – лежал подбитый куницей плащ. Герб дома Шаула – взлетающего сокола – сейчас было не рассмотреть, но Эриан видела его на знамени, которое один из спутников Сафирота держал в руках, и фибула на плече наследника тоже изображала хищную птицу. Рука гостя небрежно лежала на рукояти меча, скорее оттого, что он хотел показать своё превосходство, чем потому, что он в самом деле готовился к атаке.

– И мы приветствуем тебя, почтенный гость, – в голосе Хайдеха, несмотря на вежливость его слов, звенел металл, – моё имя Хайдех, я назначен руководить прибрежным патрулём. Чем я могу помочь?

– Моё имя – Сафирот из дома Шаул, – насмешливо прищурившись, произнёс гость, – меня пригласил к своему двору для переговоров эрл Месилон. Я хочу, чтобы ты проводил меня к нему.

Хайдех немного растерялся от такой наглости и на мгновение оглянулся через плечо, как бы обращаясь за советом к Эриан, укрывшейся за его спиной. Взгляд этот не остался незамеченным – Сафирот проследил за ним, безошибочно определив, кто главный в этой процессии, и теперь обращался к Эриан напрямую:

– Я ведь не слишком нарушаю твои планы, госпожа? Или, быть может, ты побрезгуешь ехать в одном строю с тем, кого отметило клеймо тьмы?

Эриан собиралась сказать, что она лишь служанка, в надежде, что Сафирот тут же потеряет к ней интерес, но к своему удивлению услышала бархатистый голос, прозвучавший как будто бы из пустоты.

«Молчи».

Эриан вздрогнула. А в следующее мгновение волна с шумом ударила об утёс чуть в стороне от них, с ног до головы окатив Сафирота ледяной водой.

Тот крепко выругался и поднял коня на дыбы.

– Светлые всегда найдут способ тебя оскорбить! – выкрикнул он в бешенстве.

– Наивно считать, что воля волн покорна нам, – не сдержалась Эриан, – не судите других по себе.

Теперь уже все взгляды Шаулов обратились к ней, и Эриан поняла, что загнала в ловушку саму себя.

– Проводи их, Хайдех, – распорядилась она. – Тебе больше не от кого меня оберегать. А я поеду вперёд, предупрежу эрла о том, что гости уже здесь.

С этими словами она пришпорила коня, с места поднимая его в галоп. Копыта ударили о землю, рассыпая брызги гальки кругом себя, стражники мгновенно расступились, выпуская её вперёд, и только один голос прозвенел у Эриан за спиной.

– Стой! Я хочу увидеть твоё лицо и узнать, как тебя зовут!

Эриан и не думала замедлять ход. Кобыла несла её вперёд, но, удалившись от отряда достаточно, чтобы решить, что осталась в одиночестве, Эриан бросила взгляд через плечо, и обнаружила, что вороной жеребец Сафирота несётся следом за ней.

Эриан пришпорила кобылу, заставляя ту прибавить ход. Она знала каждую колдобину в здешних местах и не сомневалась, что легко оторвётся от преследователя, но копыта вороного продолжали стучать за спиной, и, оглянувшись ещё на мгновение, Эриан обнаружила, что тот стал заметно ближе к ней.

Эриан пригнулась к шее лошади и снова дала ей шпор. Ветер свистел в ушах и трепал шаль, силясь сорвать её прочь. Эриан не оглядывалась более, опасаясь, что так позволит Сафироту увидеть своё лицо, и потому пропустила момент, когда рука в массивной кавалеристской перчатке из чёрной кожи, украшенной тиснёными на ней старинными орнаментами, перехватила поводья и рванула их в сторону, останавливая кобылу.

Эриан коротко вскрикнула, порыв ветра сорвал с её головы шаль, непослушные волосы рассыпались по плечам.

– Красота, – признал Сафирот, разглядывая её, – будь ты одной из дочерей эрла, я бы выбрал тебя.

Губы Эриан дрогнули.

– А я бы не выбрала тебя никогда, – отрезала она. Ловко вырвала поводья из его рук и снова пустила коня в галоп, уже не пытаясь скрывать лица.

Сафирот уже не пытался преследовать её, он остался стоять, с улыбкой глядя черноволосой красавице вслед. Девушка, встреченная им на берегу, не выглядела особенно благородной на лицо, на ней не было ни драгоценных браслетов, ни жемчужных серёг. Только простой серебряный венец перехватывал чело, выдавая, что она далеко не из простых. И хотя черты её лица не обладали правильностью статуй, изображавших Деву в столичных храмах, ему понравились её голос и её взгляд.

Сафирот дал себе слово выяснить, кто перед ним. «Не женой, так наложницей», – подумал он и усмехнулся про себя.

Вот уже почти сотню лет семейство Ригель враждовало с домом Шаул, как часто бывает с соседями, которые не согласны в вопросе о прохождении их границ.

Конфликт между двумя родами начался из-за полей иты на Брен-Орат. До войны последний считался частью владений Брен Шаула, расположенных на острове Тысячи Кинжалов.

Однако ещё раньше, сто лет назад, остров Бурь был частью Острова Белокрылых Кораблей. Он откололся от него в ходе землетрясения – по уверениям Ригеля-старшего спровоцированного Шаулами. Впрочем, доказать свою позицию эрл никак не мог.

Когда началась война, и светлые получили законное право атаковать любого, кто творил заклятие тьмы, особенно если тот отнимал у империи столь драгоценный ресурс, как «Пыльца фей», Ригели не заставили себя долго ждать. Тогда ещё островом правил не Месилон, а его отец. Ведьмачьими талантами он не владел, но зато у него было почти шесть сотен отличных мечей и столько же воинов, желавших пустить их в ход – по большей части рыцарей Брен-Хайде не интересовало, кого именно они будут убивать. Все они сидели за каменными стенами уже так давно, что мечтали лишь о том, чтобы началась хоть какая-то война.

Довольно быстро Остров Бурь обрёл своего нового (или Старого, как считали Ригели) владельца. Но война подошла к концу. Магистры сделали своим новым лозунгом борьбу за равенство светлых и тёмных и восстановление последних в правах. Так что уже через несколько лет после того, как отгремели взрывы и перестали звенеть клинки, новый эрл, Месилон Ригель, получил повестку в суд. Тогда же он узнал, что замком, стоящим на соседнем острове, правит теперь Беиска Шаул – жена прежнего эрла, погибшего на войне. Которая, к слову сказать, по крови не имела ни малейшего отношения к роду Шаул и уж точно не имела права на Остров Бурь.

Остров обладал специфическим и редким климатом, благоприятным для выращивания иты. Но выращивать и собирать её вот уже много месяцев было абсолютно невозможно, потому что в ответ на прошение Беиски передать завоёванные земли обратно семье Шаул судья постановил окружить его магическим барьером, препятствовавшим любой попытке проникнуть внутрь него. Беиска так и не получила своего, впрочем, как и Ригель.

Дело рассматривалось уже восемь лет. Остров же восемь лет стоял огороженный прозрачной паутинкой магии, дабы никто из двух сторон не мог использовать его и разжигать конфликт.

В конце концов обеим сторонам одинаково надоел этот затянувшийся и, похоже, бесконечный процесс, на котором не выиграл никто, кроме нанятых ими представителей в суде – да чиновников, которые исправно получали мзду, чтобы чаша весов склонялась то в сторону Ригелей, то в сторону Шаул.

Месилон принял решение отправить гонцов и обговорить условия мировой. В ответ Беиска уже на следующий день прислала ему ответное письмо, в котором обещала, что к концу недели в замок Ригелей для переговоров приедет её сын. «Одна из ваших дочерей могла бы владеть спорной землёй вместе с ним. Тогда Пыльца будет поступать и вам, и нам», – так заканчивалось её письмо. «Ваша преданная и любящая соседка, Беиска из дома Шаул».