Она забронировала билет на самолет, пока не успела передумать. Когда Сэм покинула город, кажется, никто и не заметил, что она исчезла.

Тюрьма оказалась гигантским серым чудовищем из бетона, окруженным стеной, поверху которой была натянута острая как бритва, плоская колючая проволока. Сначала Сэм увидела табличку, врезанную в большой камень: «Управление исправительных учреждений, тюрьма Алтуна». Затем под аркой, похожей на диснеевскую, оказалась вывеска, на которой большими пластиковыми буквами было выложено: «ТЮРЬМА АЛТУНА». Несколько пальм, растущих вокруг строения, придавали всему еще более сюрреалистический вид, как будто это была декорация для съемок фильма.

Горячий влажный воздух прилип к коже и затуманил темные очки, когда Сэм распахнула дверцу арендованного внедорожника. Ее тут же вырвало на гравий. Каждый раз, когда она покидала прохладный кондиционированный салон машины, ей казалось, что она тонет, и волосы сразу прилипали к коже, закручиваясь вокруг шеи, как щупальца.

Рвоты было немного: она не ела около суток – с тех пор как вылетела из Хитроу. Если, конечно, не считать батончика «Гранола», купленного в автомате в мотеле глубокой ночью, когда ее желудок настоятельно потребовал пищи. Теперь Сэм вырвало едкой желчью и остатками кофе. Но у нее были мятные леденцы, тарахтевшие в жестяной банке. Она снова посмотрелась в зеркало и подумала: «Может быть, я отношусь к тем женщинам, которые думают, что они уродины, а на самом деле красавицы, только не могут этого разглядеть?» Она вернула солнцезащитный щиток в прежнее положение и сказала себе: «Неприятие собственной внешности. Ну-ну». И быстро потрясла головой, желая избавиться от негативных мыслей.

Припарковав машину и направившись к охраняемому входу, она вдруг остановилась, думая, не стоит ли вернуться. За последние двадцать четыре часа Сэм меняла свое решение тысячу раз. Все казалось нереальным до тех пор, пока она не вышла из аэропорта и не окунулась в жуткую жару. Это была ошибка, твердила она себе, дорогостоящая и ужасная ошибка. Их переписка была не чем иным, как совместным помешательством, – просто два человека так сильно хотели лучшего, что сами изобрели его.

Оказавшись внутри, она протянула пропуск посетителя и паспорт. Сумка покатилась через рентгеновскую установку, пока женщина проходила сквозь рамку металлоискателя. По другую сторону она сняла ее с эскалатора и отдала тюремному работнику, который вручил взамен жетон с номером, как будто она сдавала пальто в театральный гардероб. Одна тюремщица охлопала ее сверху вниз, вторая прикрепила к блузке Сэм липучку с номером. Ее вежливо подталкивали в нужных направлениях, произнося не больше одного-двух слов, пока она не дошла до длинного зеленого помещения, удручающе жаркого, с маленьким дребезжащим вентилятором в углу. Там стояли зеленые пластиковые стулья, привинченные к полу. Сэм опустилась на первый попавшийся стул. Перед ней была толстая пластиковая перегородка с отверстиями на уровне губ, маленькой полочкой и разделителями по обеим сторонам. Никто из посетителей – почти все они были женщинами – не смотрел друг на друга и не разговаривал. Сэм поглядела в пластиковое окно. Противоположная часть помещения была пуста, не считая единственного надзирателя, который стоял у задней стены, рассматривая свои ботинки.

Справа в дальнем углу была дверь, над которой висела лампа в проволочной сетке. На секунду Сэм задумалась, зачем это, и внезапно до мурашек по коже ощутила, в каком месте находится. Здесь царила атмосфера насилия. Здесь были люди, настолько опасные, что лампы понадобилось защищать сетками, привинчивать стулья к полу и ставить пуленепробиваемые стекла.

Когда прозвучал сигнал, вспыхнул красный свет и надзиратель вскинул голову, он встретился взглядом с Сэм, и та улыбнулась, однако ответной улыбки не последовало. Саманте вспомнилось, как подростком ходила на концерт группы Take That3. Тогда она прильнула к своей подруге, и они взялись за руки: мы дышим тем же воздухом, что и Робби! – в восторге представили они. Теперь же воздух, казалось, вибрировал от присутствия Денниса где-то невдалеке.

Шаркая, входили заключенные. Руки и ноги у них были закованы в цепи, как и описывал Деннис в своем письме. Сэм поежилась от увиденного, сердце екнуло. Подумала о бегстве, оглянулась и кинула взгляд на тяжелую металлическую дверь, через которую вошла. Дверь была заперта. Она поняла, что попала в ловушку, единственный способ выйти из которой – пройти через все, что предстояло. Вскоре все это закончится, убеждала она себя, пока помещение наполнялось людьми.

А потом появился он. Не такой, как остальные, – в чем-то живее. Она заметила, что он пополнел, и это заставило ее на мгновение почувствовать себя лучше, но потом Деннис повернул голову, и она увидела его в профиль – сплошные кости да кожа. На нем были очки в золотистой металлической оправе с затемненными стеклами, она не могла разглядеть за ними глаза, поскольку стекла блестели от яркого света. При виде ее Деннис улыбнулся, в ответ она помахала рукой и тут же пожалела о том, так неловко у нее это вышло. Жест был каким-то вымученным и лишенным должного благородства. Она немедленно зажала руки между коленями.

Лодыжки Денниса были скованы цепью, так что он двигался мелкими шажками, подобно человеку, нащупывающему дорогу в темноте. У перегородки остановился и расправил плечи.

– Унизительно, – первое, что произнес он.

– Прости?

– За что?

– Я не расслышала, что ты сказал, – попыталась уточнить Сэм и откинула волосы с лица.

– Я сказал, что это унизительно, – повторил он, усаживаясь на стул. Цепи звякнули о стоявший перед ним стол. – Цепи, будто на злой собаке.

– О! Нет. Не могу поверить, что это на самом деле…

– Я знаю.

Они посидели в молчании.

– Странно, правда? – попробовала завязать разговор Сэм.

– Что?

– Все это.

– Угу.

Она посмотрела на него, как на чужого. Саманте было не по себе, ей хотелось повернуться и уйти. Однако вскоре это чувство прошло, оставив звон в голове, как будто ей дали оплеуху. Он улыбнулся, она заслонила рот ладонью, откашлялась и улыбнулась в ответ.

– Извини, я нечасто хожу на свидания, – сказал Деннис.

– По правде сказать, я тоже, – засмеялась Саманта.

– Когда ты прилетела?

– Вчера. – Она вспомнила свой первый глоток воздуха Флориды, когда вышла из аэропорта, тот момент, когда все стало слишком реальным.

– Как долетела?

– Прекрасно. Все время кормят, чтобы скучно не было.

– Здесь тоже.

Все тепло, которым были наполнены письма, куда-то ушло. Сэм упрекала в этом себя.

– Когда ты встречаешься с Кэрри? – спросил он.

– Завтра, – кивнула Сэм, думая о том, как настойчиво Кэрри уговаривала ее присоединиться к съемочной группе. Сэм не хотелось ощущать себя помехой, но, когда Кэрри стала выяснять, как она будет проводить свободное время, Сэм не нашлась, что ответить.

– Ты ее полюбишь.

Сэм ощутила приступ ревности и поняла, что по-прежнему любит его.

– Кажется, она очень хорошая. – Ее губы сложились в улыбку, которая не открывала ни зубов, слишком мелких, ни десен, слишком больших.

– Так оно и есть. Знаешь, ко мне нечасто приходят гости. Кэрри старается, но она живет так далеко и… – Он не закончил фразу, на какой-то момент воцарилось молчание, пока Сэм не обнаружила, что из нее потоком потекли слова.

– Это я виновата. Я робкая, голова у меня совершенно пустая, и я не знаю, о чем говорить, потому что все кажется таким незначительным, понимаешь? Я чувствую себя полной идиоткой. Здесь так жарко, и я никак не могу прийти в себя из-за смены часовых поясов, и дело не в тебе, а во мне… ужасно жаль, – выпалила она на одном дыхании.

– Ты не идиотка. – Деннис посмотрел на нее с удивлением. – И еще… понимаешь, я тебя люблю.