========== Катастрофа ==========
Бартоло ворчал, но Ворон потребовал, чтобы Винс сперва привёл в порядок свои записи, изложив по порядку и прохождение самой церемонии (и по своим воспоминаниям, и с чужих слов), и всё, что ей предшествовало, включая побег обкурившегося послушника с магическим кристаллом. Гомез поддержал Ворона, и Бартоло, бурча под нос про ещё одного пригретого мажонка, отступил. Винс подумал, что как только выйдет на службу, целое утро будет ныть и жаловаться барону-управляющему на Ворона, на болотных колдунов с их церемониями, на призрака, который его во всё это втравил, и вообще на жизнь, в которой он вынужден обходиться единственными штанами — Бартоло с его страстью наряжаться в роскошные тряпки должен оценить.
Но это всё было в планах и в перспективе, а пока что два дня почти полностью ушли на переписывание набело совместного отчёта о призыве Спящего и на составление собственных заметок о юниторе. Последнее было глупостью, скорее всего: в долине имелись маги и Огня, и Воды, и уж они-то могли рассказать о фокусирующих камнях куда побольше, чем послушник болотного братства. Кабы снизошли до такого разговора с простым смертным.
Один, впрочем, снизошёл. Да не кто-нибудь, а сам верховный маг Корристо. Добрый такой, улыбчивый старичок с мягким лицом. Из тех, как почему-то подумал Винс, кто с сожалеющей улыбкой посылает людей на верную смерть, обещая молиться за них.
— Юнитор, — уверенно ответил Винс на вопрос Ворона о том, что больше всего интересовало мага.
Ворон, кстати, был суховат, холодноват, собран и деловит, и к играм в кошки-мышки не расположен совершенно — к несказанному облегчению Винса. Пить не заставлял, сказок не требовал, полуголых шлюх не подсовывал. Правда, от разговора с ним оставалось то же ощущение, что и от беседы с благообразным старичком Корристо. Что ты идёшь по болоту и в любой момент ухнешь в трясину с головой. Винс уже сотню раз проклял хвостатого придурка, впутавшего его в это дело. Скорпио винил себя в том, что его любовником слишком многие в замке заинтересовались, но Винс-то знал… ладно, подозревал, что останься он даже подручным Снафа, не в меру энергичный и предприимчивый сосед всё равно втравил бы его в свои приключения.
Нет уж, как бы ни злился он ночами (и днём иногда тоже) на Скорпио, стражник хотя бы не позволял использовать его совсем уж внаглую. Вытряс же из Гомеза разрешение и самому пойти в Болотный лагерь, и взять двух призраков из тех, что сопровождали хвостатого придурка. Винс представил, как сидел бы на той несчастной стене совсем один, когда началась вся эта катавасия, и его передёрнуло.
— Тоже не любишь магов? — усмехнулся Ворон, по-своему истолковав нервное движение плечами.
— А за что их любить? — буркнул Винс. — У них свои дела и заботы, а мы для них так… паства. Овцы, с которых шерсть можно стричь.
— Если вести себя как овца, так и будешь для всех овцой, — равнодушно заметил Ворон. — Ладно, твоим воспитанием Скорпио пусть занимается. Что именно Корристо спрашивал про юнитор?
— Практически то же, что и вы, — чуть помедлив, ответил Винс. — Ещё сказал, что недооценил Ю’Бериона. Не знаю, к чему это было сказано.
— А после какого вопроса он это сказал, не помнишь?
Винс покачал головой, но раньше чем досадливо покривившийся Ворон успел что-то сказать, уточнил:
— Не после вопроса. После того, как я вспомнил, что Кор Ангар объявил, будто пророк жив, просто лишился чувств. Наверное, не ожидал, что у того хватит сил справиться с таким потоком энергии и выжить после этого?
— Или в книге, переданной послушнику, было что-то опасное для Ю’Бериона, но как оказалось, недостаточно, — с жутковатой улыбочкой поправил его Ворон. — Впрочем, я, возможно, просто подустал быть советником Гомеза. Всюду заговоры мерещатся. В том числе, и в плодотворном общении непогрешимых наших светочей и жалких болотных колдунов.
— Да уж, жалких, — пробормотал Винс. — Как вспомню эту церемонию…
— Так было страшно смотреть на беснующуюся толпу?
Ворон сощурился, опять же как матушка выражалась, «вынимая душу взглядом», и хотя Винсу очень хотелось просто кивнуть, что-то помимо воли заставило его ответить:
— Нет. То есть, сначала я их опасался: они же были совершенно невменяемы. Но потом, когда в юнитор начала стекаться сила… Не знаю, как объяснить. Что-то в этом было жуткое. Как ночью мимо кладбища идти.
Рудный барон помолчал, откровенно разглядывая его, и неожиданно спросил:
— А тебя на способности к магии никогда не проверяли?
Винс покачал головой. Вот ещё! С какой бы стати единственный сын и наследник солидного, состоятельного, известного отнюдь не только в Гельдерне человека отправился в монастырь послушником?
— Но ты явно почувствовал тёмную магию, — закончил Ворон. — Похоже, у твоего любовника просто нюх на мажат. И какая-то извращённая любовь к тем, кто больше знает и умеет что-то недоступное ему. — Винс поостерёгся излагать своё мнение по поводу извращённой любви, и Ворон отослал его небрежным взмахом руки: — можешь идти, мне надо подумать над тем, что я узнал.
«И ни спасибо, ни насрать что от одного, что от другого», — хмуро подумал Винс, выходя на не особенно свежий воздух внутреннего двора. Сперва Корристо из него вытряс всё, что Винс мог вспомнить, вплоть до количества чаш с горящим маслом, и отпустил величавым кивком: «Ступай с благословением Инноса, сын мой». Теперь вот советник Гомеза так же выпотрошил мозги и так же доброго слова не нашёл, не говоря уж хоть о какой-нибудь ерунде за хлопоты. Нет, если говорить честно, Винс сам охотно отдал бы половину того, что имел (ага, одну рубашку, одну штанину и половину когда-то бархатного колета), чтобы его оставили в покое, просто позволив заполнять и проверять бесчисленные бумажки. Попросить, что ли, у Бартоло защиты, глядя на него большими честными глазами: «Господин, вы же можете запретить мне выполнять чужие поручения? Я же у вас работаю!» Только вот Бартоло сам Ворона боится и таким просьбам вряд ли обрадуется. А Скорпио не боится ни Ворона, ни Гомеза, но что он может? Учит себе стражников стрелять, ни во что не вмешивается, а его за это не трогают, даже когда он хамит в лицо всесильному главе Старого лагеря.
«Может, в Болотный лагерь уйти? — с невесёлым смешком подумал Винс. — Если Кор Галом в самом деле направился куда-то в орочьи земли, уводя с собой верных ему послушников, алхимиком на болотах остался Каин. Напроситься к нему в помощники, записать по памяти то, что было в трактатах гельдернских зельеваров…»
Мысль, конечно, была совершенно идиотская. Болотный лагерь, по слухам, бурлил до сих пор. Ю’Берион, по тем же слухам, лежал чуть ли не при смерти. Из отряда, посланного на старое орочье кладбище, рассказывали разведчики-призраки, не вернулся ни один из идолов и стражей. Кор Галом, если верить пронырам-охотникам, рассорился с Кор Ангаром и ушёл к оркам — на верную смерть, как сходились во мнениях все, кто об этом слышал, даже если в остальном придерживались противоположных мнений. В такое время чужаку все будут рады просто несказанно! Ещё один рот, который надо чем-то кормить, когда болотник уже несколько дней не собирается и не обрабатывается! Кор Ангар, конечно, наводит в лагере порядок понемногу, но когда ещё всё вернётся в прежнюю колею? Может ведь и вообще не вернуться. Братство было именно братством, державшимся на единой вере, а что его удержит теперь? Привычка десять раз в день курить дармовой болотник?
Уже совсем стемнело, пока Ворон допрашивал его. Небо хмурилось, с востока, как раз со стороны Болотного лагеря, шла гроза — отсветы молний почти терялись среди сполохов Барьера, но раскаты грома доносились глухо, однако вполне отчётливо. Следовало поторопиться, чтобы не попасть под дождь: он здесь мог хлынуть в считанные минуты. Вот только что появились тучи с моря — а вот ты уже вымок до нитки.
