— Не ссы, лапать не буду, — сквозь отчаянный зевок заверило оно и раскатисто захрапело, едва успев договорить.
Винс попытался уснуть снова, но сосед, развалившись, занял почти всю койку, оттеснив его к самой стене, неприятно влажной и занозистой. Да ещё храпел он так, что была бы подушка, Винс точно бы не выдержал и накрыл ею наглую морду. Подушки, к счастью ли, к несчастью ли, в заброшенном сарае не имелось, как и одеяла. Вообще, судя по тонкостенным, ничем не утеплённым хибарам, настоящей зимы Хоринис не знал, но осенние шторма с затяжными дождями — тоже не подарок, так что надо будет как-то обустраиваться… Если, конечно, вообще удастся дожить до осени.
А дожить хотелось. Как ни пугала Винса проклятая Рудниковая долина, смерти в любом виде он боялся гораздо больше. Немного утешала мысль, что как-то же люди здесь выживают. И не только воры и разбойники. Слышал же он по дороге и про крестьян на рисовых полях, и про сборщиков травы на болотах. Может быть, и переплётчику найдётся дело? Ладно, просто грамотному человеку? Судя по тому, сколько товаров получают здешние бароны в обмен на руду, кому-то приходится заполнять целые горы бумаг, чтобы вести учёт полученного. Правда, кто допустит до всей этой отчётности чужака, которого никто не знает и порекомендовать не может?
Ещё тревожило отсутствие в лагере женщин. Рудокопы говорили, будто в замке они есть, и шлюшка, которую гнали по этапу вместе с мужчинами, была живым свидетельством того, что баронам доставляют не только пиво и сыр. Но замок — это замок, у него своя, отдельная стража во внутренних воротах, и кого попало даже во двор вряд ли впускают. Чтобы туда входили рудокопы, Винс не заметил… Впрочем, мог и правда не заметить, просто от усталости. Но скорее всего, доступ внутрь имеется только у призраков — не зря же они и стражники так резко выделяются цветом своей формы на серо-коричневом фоне работяг. И как обходятся рудокопы в… хм… личной жизни, догадаться было несложно. А возможно, и не только рудокопы: вряд ли тип, помешавший тому уроду дать Винсу по морде в качестве приветствия, так уж пёкся об интересах серой толпы за стеной замка. Скорее, стражники сами вынуждены обходиться парнями помоложе вместо женщин. И тогда перспективы перед Винсом вставали самые печальные. Может быть, всё-таки набраться смелости и утопиться?
К сожалению, Винс знал, что духу на это у него не хватит. Не хватило даже тогда, в гельдернской тюрьме, когда его изнасиловали сразу трое, и от боли, стыда и отвращения к себе он несколько дней не мог есть. Собственно, до самого этапа в Ардею он прожил точно в бреду, но разбить себе голову об каменную стену или ржавую решётку так и не решился, хоть и мелькали у него подобные мысли. Теперь же, когда арест, суд, предательство родных и заключение перестали казаться сплошным непрерывным кошмаром, от которого никак не можешь очнуться, он твёрдо знал, что по доброй воле умереть не сможет.
«А вот убить кого-то — это можно и попробовать», — злобно подумал он, пихнув локтем соседа, чтобы подвинулся хоть немного. Тот что-то пробурчал, не просыпаясь, повернулся на бок и — благодарение всем богам, включая Белиара! — перестал храпеть. Так что в конце концов заснуть удалось и Винсу.
========== Лагерь Старый ==========
Проснулся утром Винс один: хвала Инносу, ночное хамло уже убралось по каким-то своим делам. Очень хотелось есть, ещё сильнее — пить, но прежде всего… м-м… наоборот. Судя по ароматам лагеря, народ с этим не заморачивался и попросту пристраивался к ближайшей стене. А если всерьёз — тогда куда бежать? Помнится, чуть правее ворот виднелся небольшой прудик… или гигантская лужа. Туда, наверное, всё и сливалось. Лучше, наверное, на речку идти: там вроде бы у моста был удобный спуск к воде, и берег песчаный, не глинистый и не заиленный.
Так оно и оказалось. Правда, там уже плескались несколько человек, которые даже в этом гнусном месте продолжали хоть сколько-то следить за собой. Винс разделся на берегу, но одежду взял с собой, и не только для стирки. Для некоторых тупо и мерзко подшутить над новичком — это просто святая обязанность, а кое-кто мог и потребовать каких-то услуг за возвращение твоей же одежды, и куда ты денешься? Затеешь драку с типом, который привык махать мечом ли, киркой ли? Чтобы получить-таки по морде, а потом всё равно выпрашивать свои же вещи? Не идти же в лагерь голым.
Так что Винс крепко наступил на штаны и рубашку ногой, чтобы их не унесло течением, и долго оттирал песком грязь, въевшуюся в него за время пути до колонии. Вода была гораздо холоднее, чем в маленьком прудике у подъёмника, но Винс мужественно терпел. Потом, не выходя из воды, чтобы не светить голыми окороками на берегу, он неумело постирал свою одежду. Поискать повара и попросить у него золы, что ли? Мыла здесь наверняка ни за какие сокровища не достать, а мерзкие серые тряпки от полоскания в речной воде чище стали ненамного, разве что воняли теперь не так сильно. Зато, кое-как отжатые, неприятно холодили тело на ветру, так что Винс, помявшись, подошёл к костру под замковой стеной, возле которого сидели два обросших и вообще неопрятных мужика.
— Доброго дня, — неуверенно обратился он к ним. — Можно обсушиться?
— Сушись, — махнул рукой один, а второй спросил:
— А ты ему чего ответил?
— А чего тут скажешь? Лучше не ввязываться в это дело, так и сказал.
Они ещё повздыхали о том, что раньше всё было по-другому, хотя тут же признали, что некоторые вещи не меняются. Винс не стал комментировать эти взаимоисключающие выводы, и рудокопы продолжали болтать, не обращая на него внимания. Огонь трещал, облизывая котелок, ветер с реки относил дым к стене. Жар тоже, но стоять в дыму было тем ещё удовольствием, так что Винс просто старался держаться поближе к костру. В котелке варилось чьё-то мясо, и от запаха желудок судорожно сжимался — это жажда после купания унялась немного (пить речную воду Винс, разумеется, не рискнул), но вот есть захотелось совсем нестерпимо. Здесь вообще кормят тех, кто ещё не начал зарабатывать? Хотя бы в долг?
Обсушившись немного (вещи всё равно остались влажными, но хотя бы не липли к телу), он собирался поговорить наконец с тем самым Диего, который вчера должен был ввести новоприбывших в курс дел, но того опять не было в хижине. Пришлось спросить о нём стражника, который шлялся по лагерю рудокопов с видом наглого, балованного кота, прикидывающего, чего бы украсть на кухне, чтобы сожрать, или хотя бы — как развлечься.
— Вроде я видел, как он в замок входил, — сказал этот мордоворот, разглядывая Винса, как обожравшийся кот неосторожную мышь: есть не хочется, так хоть помучить. — А ты ведь новенький, верно, малыш? Гляди, будь осторожнее, народ здесь опасный. Впрочем, я готов предложить тебе свою защиту. Каких-то десять кусков руды, и ты в полной безопасности.
Он сыто ухмылялся прямо в лицо Винсу, и никто не обращал на это внимания: ни рудокопы, собравшиеся кучками тут и там (кто потягивал прямо из горла какое-то мутное пойло, кто курил приторную дрянь); ни призраки, чинившие по мелочи своё барахло или просто отдыхавшие, подрёмывая на скамьях и порогах, точно насекомые на стенах.
— У меня нет денег… то есть, руды, — безнадёжно сказал Винс, внутренне готовясь к тому, что сейчас его заставят платить собой, и не прямо ли здесь.
— Ничего, — великодушно отозвался стражник. — Я поверю тебе в долг. Ты ведь честный человек, верно? В колонию только такие и попадают.
Он опять ухмыльнулся, демонстрируя сломанный клык и обдавая Винса запахом перегара.
— Заработаешь же ты себе на жизнь хоть что-то, — прибавил он, этак выразительно подвигав бровями. — Тогда и заплатишь. А я подожду. Один день — один кусок, так что сильно с долгами не тяни.
— Это угроза? — изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрожал, спросил Винс.
— Ну, что ты, малыш, это дружеский совет.
— Я учту, — кивнул Винс, и стражник похлопал его по плечу, оставив, кажется, синяк своей ручищей в стальных пластинах, приклёпанных к крашеной коже.
