— Так оно, — опять согласился работяга. Ему приходилось разговаривать с Натаном через хмурого, и тот кривился всё сильнее. — Та же каторжная тюрьма, только детишки и постоять-то за себя не могут.
— А тут… как вообще? — напряжённо спросил Натан.
Хмурый ответил длинно, грязно, но уныло и однообразно. А его напарник поддержал:
— Во-во. Если резал торгашей на дорогах, так и здесь тем же самым займёшься. Резать будешь, в смысле, только не торгашей, а кого бароны укажут. Умеешь какой-никакой железякой махать — просись в призраки. — Он мотнул кудлатой головой в сторону парня с длинным луком за плечами: призрак (за что их так прозвали, интересно?) шагал чуть в стороне от обоза, цепко поглядывая по сторонам.
— Да какое там! — вздохнул Натан. — Брюкву я выращивал, капусту там, морковку… Лопата да вилы, другого оружия знать не знаю.
— Тогда тебе, наверное, лучше в Новый лагерь проситься, а не рудокопом вроде нас в Старом оставаться, — буркнул, как ни странно, сам хмурый, а не его куда более словоохотливый напарник. — Там целые поля рисом засажены. И на еду, стало быть, растят, и шнапс из этого риса гонят. Хоть какая-то польза от этих уродов из Нового, а то только и знают, что на наши караваны нападать.
— Во-во, — опять подхватил второй. — Сами-то они с королём торговать не желают, гордые больно. Дескать, они сами по себе. Зато добро, которое мы на руду сменяли, всегда рады захапать. Вот так в шахте машешь, машешь киркой, добываешь эту грёбаную руду, пыль каменную в темноте глотаешь, да всё ждёшь, что опять ползуны новый ход пророют и сожрут тебя. Только смену отстоишь, думаешь хоть поесть от души, раз ни баб тебе, ни развлечений. А тебе говорят, что ворюги из Нового опять засаду устроили. Хлеб, сыр, яблоки и всё такое прочее к себе уволокли, гады, так что жри мясных жуков или там суп из ползунов, которых стражи порубили. Убил бы тварей! — Это, кажется, было не про ползунов, а про воров. — Но ежели ты в поле работать привычен, тебе и впрямь лучше рис растить, чем киркой камень долбить. Ваш брат фермер в шахте либо свихнётся, либо зачахнет быстро.
Натан помрачнел, хоть весёлым и без того не выглядел, а Винс, с усилием стряхнув тупое оцепенение, спросил, кто такие стражи.
— Бойцы из Болотного лагеря, — рудокоп смерил его откровенно пренебрежительным взглядом, но до ответа снизошёл-таки. — По мне, так чокнутые они там все. На ползунов они в нашей шахте охотятся, слюни ихние собирают хрен знает зачем. Ну, нам ползуновых слюней не жалко, на здоровье. У наших-то охранничков кишка тонка на ползунов охотиться, так что от стражей нам прямая польза. А они, видать, как болотника обкурятся, так ни ползунов, ни болотожоров своих, ни орков не боятся.
— А болотожоры — это кто? — Про ползунов уроженец Гельдерна с тамошними золотыми и серными шахтами наслышан был, хотя хвала Инносу, живьём никогда этих тварей не видел. Про орков, из-за войны с которыми, людей и ссылали в рудники за каждый чих, знал тоже. Но болотожоры в Миртане вроде бы не водились, опять же хвала Инносу.
— Сам не видал, — ответил рудокоп, — но от парней из Болотного слыхал, будто это не то пиявка, не то червяк такой в сажень-полторы длиной. Ну и толщиной, понятно, как не всякое бревно. И кто на болотах траву собирает, тех эти твари только так жрали бы, кабы не стражи. Не хочешь к ворам в Новый, — обратился он к Натану, — можешь на болота пойти. Оттуда вечно что к нам, что к ворюгам тамошние идолы приходят болотником торговать да в секту свою звать. Моли’тесь, дескать, Спящему, и он укажет путь из долины.
— Это что ещё за Спящий? — подозрительно спросил Натан.
— Да бог такой болотный, который вроде как своих последователей освободит, а всех прочих оставить подыхать тут в Минентале.
— Ну, ежели болотника обкуришься, так с тобой не то что болотный бог, а и шныги заговорят, — недоверчиво отозвался Натан. Винс даже как-то и не ожидал от него подобного здравомыслия. — Разве только и впрямь лучше траву собирать да толочь, чем киркой махать. Только ведь болота же. Лихорадка, поди, так народ и косит?
— Ну, не знаю, — задумчиво ответил рудокоп. — Должно быть так, а с другой-то стороны, у них там и маги свои, и алхимики хитромудрые. На кой им полный лагерь больных? Лечить умеют, я думаю. И к баронам в замок, я слыхал, как раз с болот зелья таскают такие, чтобы бабы не рожали. Даром что в замке маги Огня живут, и целитель там точно есть один.
— Так ему, поди, вера не дозволяет зелья такие варить, чтобы бабам не рожать, — предположил Натан. — Магу Огня-то? Иннос вроде не велит. А болотные колдуны, они болотные и есть.
Под разговоры о лагерях дорога резко повернула вправо, и мир разом стал куда просторнее и светлее. Потому что слева вместо скальной стены оказался обрыв, по краю которого стояла жиденькая, только обозначить этот край, ограда. Под обрывом бликами сверкала на солнце река, а за рекой виднелся замок. Впрочем, до него ещё предстояло идти и идти, а дорога, сколько мог видеть сверху Винс, чуть ли не упиралась в самого неприветливого вида лес и только на самом его краю поворачивала к реке. Винсу показалось, что за здоровенным валуном, наверняка невидимые с дороги внизу, бродят, что-то поклёвывая, падальщики. Или не показалось?
— Вот же охотники, блядь, — злобно сказал рудокоп, глянув на двоих молодцов самого бандитского вида, умело потрошивших у обочины птичку с себя ростом. — На падальщиков они охотятся, ага, у самой-то дороги! Небось все тележки пересчитают и все ящики в них! И Ларесу, Белиарову выблядку, доложат, чего и сколько.
— Зато, глядишь, Мордраг, сукин кот, пожалует, — вздохнул хмурый. — Шнапса принесёт… пива-то нам всё одно не нальют, сунут по куску сыра да по паре яблок. А у него их на шнапс сменять можно будет. Хоть напиться от души перед тем, как опять под землю лезть.
Собственно замок был окружён кольцом дощатых хибар разной степени неопрятности. Нет, у иных обитателей лагеря был даже какой-никакой очаг сложен и мебель сколочена, но большинство лачуг выглядело так, будто в них заходили только переночевать да, быть может, дождь переждать. Винсу очередной рудокоп указал на такой же, как прочие, дощатый сарай, сказав, что он, сарай этот, освободился недавно и пока ещё на него желающих не нашлось. Винс посмотрел на щелястые стены и наверняка протекающую крышу и подумал, что кажется, знает, почему никто это чудо архитектуры не занял.
Впрочем, это он первым делом ринулся искать, где бы устроиться, потому что ноги после долгой пешей прогулки его уже держать отказывались. Его товарищи по несчастью остались у почти приличной хижины напротив ворот ждать какого-то Диего, чтобы он им объяснил, куда они попали и что теперь им делать. Винс же решил, что заключение у него бессрочное, а значит, спешить ему некуда и этого Диего он всегда успеет расспросить. А вот свободного жилья в лагере вряд ли много, и надо занимать место, пока ещё есть такая возможность.
Словом, он, не разуваясь, свалился на топчан, застеленный непонятно чьей, уже почти лысой шкурой, и закрыл глаза. Вымотался он настолько, что даже голода не чувствовал. Пить только хотелось, но невозможно было заставить себя встать и дойти до колодца. Так что он лежал, в ушах стоял надсадный скрип колёс, а перед глазами плыли голубые сполохи Барьера…
… — Двигайся давай.
— Что?
Винс удивился тому, как в хибарке темно. Он же только глаза прикрыл на минутку, разве нет? Но за проёмом, в котором напрочь отсутствовала дверь, разлилась душная тьма, чуть разбавленная отсветами костра. А над… хм… кроватью маячила чья-то смутная фигура, и тип этот требовал подвинуться. Причём повторил он своё требование совсем уж грубо.
— С какой стати? — буркнул Винс.
— С той, что я так сказал! А иначе я просто выкину тебя отсюда, — рявкнул незваный сосед, так что Винс ни на миг не усомнился: выкинет и не поморщится.
Он неохотно отполз к стенке, и рядом прямо-таки рухнуло чужое тело.
